Ода К Аполлону Джон Китс

В твоих запада чертогах от злата,
Когда ты восседаешь в твоем пределе,
Барды, что некогда возвышенно слагали
Героев деяния, и пели о судьбе,
С жаром обвивают их адамантина лиры,
Чьи струны есть цельные лучи, и льют солнца огнями.

Вот Гомэр, с его нервными руками
Бьет по звенящей арфе о войне,
И даже запада достаточность теплеет,
Когда литавры звуком вдалеке:
Но, что создает самую непрерывную тайну,
Его душа видится полой с обновленными очами.

Далее, хоть Храм твой и широк, мелодией сполняет
Сладкий величия тон от Маро лиры:
Душа усладою на каждом акценте оседает, -
В восторге оседает, — не дерзнув выдыхать,
Покуда он слагает о горе в круг погребения огня.

Это тяжкая тишина далее снова;
В ожидании стоят все светила;
Бездыханны все лавровые пэры,
Ни сдвига, пока закончит высокая строка,
Ни сдвига, пока Мильтона стройные грома сойдут,
И оставят еще более истерзанные небеса в покое.

Ты велишь, Шекспир взмахнет его рукой,
И сразу наперед пружинят
Страстотерпцы - теребящие хоры -
И каждый вибрирует струнАми,
Что с их тирана нравом совпадают,
Пока от их Господ губы изливают вдохновения слова.

Серебряную литавру Спенсер дует,
И, как его маршей ноты, к тишине бежит,
От девичьего хора истекает
Гимн в честь без пятен Целомудрия.
То стыло! Дикие трели от Эольской лиры
Чарования нежно предыхают, и в сотрясеньи минут.

Следом твоего Тассо пылкие числа
Плывут вокруг польщенного воздуха,
Зовут юность от праздных изысков,
Поднимая их от Удовольствия лазов: -
Потом вкруг струн его персты в движении,
И плавят душу до жалости и до любви.

Но когда Ты, единимый с Девятью,
И со всеми силами от песен сочетаемый,
Мы слышим здесь, в миру:
Смирающие тоны, что полнЯт дыхание,
И чаруют слух от вечерней красоты,
От тебя, великий Бог от Бардов, получаем их небесный приход.



ODE TO APOLLO

JOHN KEATS

In thy western halls of gold
When thou sittest in thy state,
Bards, that erst sublimely told
Heroic deeds, and sang of fate,
With fervour seize their adamantine lyres,
Whose chords are solid rays, and twinkle radiant fires.

Here Homer with his nervous arms
Strikes the twanging harp of war,
And even the western splendour warms,
While the trumpets sound afar:
But, what creates the most intense surprise,
His soul looks out through renovated eyes.

Then, through thy Temple wide, melodious swells
The sweet majestic tone of Maro's lyre:
The soul delighted on each accent dwells,—
Enraptur'd dwells, — not daring to respire,
The while he tells of grief around a funeral pyre.

'Tis awful silence then again;
Expectant stand the spheres;
Breathless the laurell'd peers,
Nor move, till ends the lofty strain,
Nor move till Milton's tuneful thunders cease,
And leave once more the ravish'd heavens in peace.

Thou biddest Shakspeare wave his hand,
And quickly forward spring
The Passions — a terrific band—
And each vibrates the string
That with its tyrant temper best accords,
While from their Master's lips pour forth the inspiring words.

A silver trumpet Spenser blows,
And, as its martial notes to silence flee,
From a virgin chorus flows
A hymn in praise of spotless Chastity.
'Tis still! Wild warblings from the Aeolian lyre
Enchantment softly breathe, and tremblingly expire.

Next thy Tasso's ardent numbers
Float along the pleased air,
Calling youth from idle slumbers,
Rousing them from Pleasure's lair:—
Then o'er the strings his fingers gently move,
And melt the soul to pity and to love.

But when Thou joinest with the Nine,
And all the powers of song combine,
We listen here on earth:
The dying tones that fill the air,
And charm the ear of evening fair,
From thee, great God of Bards, receive their heavenly birth.