Пару строк о дорожном...

  И ведь всякая лесная дорожка, как и человек, на особицу. И дело не только в своеобычном петлянии каждой, неповторимости лесных, речных и луговых уголков (хотя ой как хорошо и это), а в том содержании и чувствах, которыми постепенно населяется твой путь. Он «зарастает памятью». А лицо, душа дороги приобретают дорогие узнаваемые черты. И ты читаешь и её и свою историю. Ты срастаешься с дорогой чем-то большим, чем просто память. Ты читаешь её, как дорожный древний свиток: плывёт дорога – шуршит пергамент воспоминаний. И обязательно есть общее настроение каждой тропы; но обретаешь его не сразу, не сразу и осознаёшь. И обязательно есть в каждом шествии (велошествии!) по ней что-то новенькое. И сам ты закатан судьбой своей в дорожный свиток, сроднился с «рукописью» (велописью!), читаемой только тобой.
  Задаться целью рассказать о всех стилевых особенностях дорожных «повестей и рассказов» –дело неподсильное, наверное: тут бы сам стержень повествования ухватить и осмыслить.
  Тысячи километров проехал я по России, а избирательная память вдруг солнечной ослепительной кулигой ярко высветит незатейливый поворотик, открывший речку с причудливым именем Индоманка! Или проскочишь знаменитый Белев Тульской области, и ничего не останется в памяти, кроме того, что в километрах трёх налево останется деревенька Мишанинская, имение Василия Андреевича Жуковского. Зато Ока, заливные луга её поразят зрение, и при самом нежном касании памяти будет открываться тебе сверкающая речная долина Оки, так напомнившая мне наш вельский Ваймуш. Или вдруг груды песка у Вятки, похожие на халву, облака летучих муравьёв, бьющих в рубашку, лицо… Или тяжёлые ящуры тягачей, выволакивающие из дебрей марийской тайги ядерные бандуры… Речка в сто метров длиной в Мурманской земле, рвущаяся из озера в озеро… Тропинки Валаама в утреннем тумане, мягкие шорохи Ладоги, влажные каменные лбы… Ночная Сия с крупной – в монету! – серебристой чешуей рыбы… Путь от речки Ваги к лирике и эпосу вологодской Шелоты…
  Но всё это дорожные неиссякаемые озарения. А вот написать о дороге, с которой сжился за много лет, стал одним целым, нелегко. Много-много всего, что шаманит в её извивах, лесах, полях, ручьях, небе, озерках воды. Стоит светящимися столпами и никуда не девается.
  Можно попробовать. Чем не сюжет?

  Многое узнаёшь в поездках... Даже такие мелочи, какая скорость нужна, чтобы оторваться от безмолвного и беспощадного облака слепней. Оглянешься назад - и волосы шевелятся от ужаса... Конечно, это преувеличение - для меня: я привык. И я знаю: скорость 16-19 и паучий почётный кортеж преспокойно долбасит меня во все незащищенные места (руки, шея, лодыжки); беру двадцатку - со мной остаются чемпионы европы и мира (может быть, олимпийских игр), они уже могут спланировать на неподвижную ногу, замершую на педали и наслаждаться кровью старца; нажимаю еще чуток - машут руками (простите, крыльями) - да ну тя, это выше наших сил. Но знают сукины дети, что я на колдобинах каких прыть сбавлю, и летят упорно и молчаливо, с чувством своей временной неудачи и моей обязательной обречённости.
Однажды я крепко в бору разозлился и остановился в бору, чтобы доказать, что и один в поле воин. Я колошматил ораву минуты три. И - о чудо! - на дворе (то есть, на лесной тропинке) и на моём теле стало спокойно. Шумел ветерок и ныло несколько ничтожных комариков. Какое-то время я ехал в стерильной атмосфере пахучего от зноя бора, пока не стал собирать вокруг себя новых тружеников-вампиров, таких же неустанных и ненасытных, как наши поставщики попсы, шоу и сериалов.
  Как-то у реки Сия я встретил идущего странного человечка Шёл он с Норильска пешком в Холмогоры и Малые Корелы. От Сии с моим другом и незнакомцем мы пошли на берег Двины. Нам пришлось поздним и тёплым вечером июля пробираться через заросли ивняка по коровьим тропам. Через минут пятнадцать, увешанные ордами жгущихся комаров, мы вышли на поле, ведущее к реке. Стало чуточку не так страшно.
  Сварили суп с картошкой и грибами и стали есть. Ложку тут же таранило с десяток злых двинских комаров. Камикадзе усеивали дымящееся лоно ложки серенькими трупами, и пока мы вытаскивали их вон за костлявые ножки, другие подхватывали флаг... И тут мы обратили внимание, что наш случайный попутчик преспокойно опрокидывает в себя ложку за ложкой нашего вкуснейшего супчика и с улыбкой смотрит на двинской закат...
  Оказалось, что наши комары по сравнению с комарами норильскими всё равно что Боярский против Валуева и что мы, к счастью, совсем не знаем их москитов...
Мы с другом залезли в палатку, зло пыхтели примой, чтобы отравить несколько комариков, а наш норильский йога преспокойно улёгся на траве. Его голые и задубевшие пятки и щёки вмиг облепили комары.
  А мы ещё долго ловили руками, хлопая ладошками, незримых и неуловимых, как самолёты стелс, подлючих насекомых.

Первые записки в дороге. Скоро сорок лет уже фотографии...