Морской урок

       Ял-6 или шестивесельный ял,  или в просторечье – шлюпка, есть очень потребная флоту посудина. Она нужна как для повседневного корабельного обихода, таки и в качестве транспортного средства, а больше всего шлюпка нужна для привития матросам любви к флоту и для  развития у них силы, ловкости, находчивости. Хождение на шлюпке укрепляет здоровье как гребцов, так и всего флота.   На кораблях шлюпку обухаживаи как только могли: и красили, и  лаком  покрывали,  и шкурили, и постоянно мыли с мылом  и содой. Считалось, что шлюпка – это зеркало корабля. Поэтому и боцман, и старпом со шлюпки гллаз не спускали, следя за её внешним видом. Хотя гребцы и без надзора, без понукания при первом удобном случае гнали шлюпку на безлюдный пляжик, вытаскивали её на песок, и, пслав гонца в магазин, начинали мыть, скоблить драить дерево, стирать парусину. К вечеру шлюпка возввращалась на корабль сияющей с загорелой, жизгерадостной командой.

          Шлюпке присущи великолепные качества. Например, она не потопляема. Даже полностью заполненная водой, шлюпка остаётся  наплаву. При длине 6,1 м. и ширине 1,9 м. шлюпка кроме команды (8 чел) способна принять на борт 5 пассажиров или 0,5 тонны груза. На вёслах она может эксплуатироваться  даже при пяти бальном ветре. Наличие парусного вооружения позволяет совершать не шлюпке длительные переходы.
       Хотя шлюпка --  суть лодка, но состоит эта лодка из 62 разных деталей.
Каждая деталь имеет своё названия. Некоторые названия довольно заковыристы. Например: брештук, вант-путенс, ширстрек, подлегарс.  Конечно, каждый шлюпарь знает все эти названия. Старший лейтенант Барсуков тоже их все знал, но настоящим шлюпарём он не был. Нет, как к гребцу к нему претензий не было,  грёб он хорошо, а вот управлять шлюпкой под парусом он мог только при слабом ветре. Ну, а такой высший шлюпочный пилотаж как гонка по сложной трассе под парусами без руля ему была просто недоступна.

     Было холодное,  октябрьское воскресенье. Очень свежий южный  ветер дул вдоль бухты. Корабли, стоявшие у стенки заметно качало.  Команда сторожевика пребывала в состоянии послеобеденного безделья. Бездельничал и Барсуков. Это очень томительно бездельничать на корабле.  Томительно и скучно. Ну просто некуда себя деть. «А не прогуляться ли на шлюпочке, -- подумал Барсуков.—Свежий воздух, движение!»  Подумал и поднялся на верхнюю палубу, чтобы пройти в четвёртый кубрик, где обитал личный состав БЧ-5.

       В четвёртом кубрике кто спал, кто занимался личными делами, турбинисты азартно резались в «козла».   Спустившись в кубрик, Барсуков провозгласил: «Народ! Кто хочет на шлюпке походить?» Желающие сразу же выявились: матросам было тоже не в кайф томиться на железе.        Моряки быстро спустили шлюпку, быстро спустились в неё сами и расселись по банкам. Протянулись вдоль борта корабля, оттолкнули нос шлюпки и вот она, команда: «Уключины вставить, вёсла разобрать!»  Когда вёсла были разобраны Барсуков заголосил: «Вёсла… На воду!.. Раз!»

      И пошла шлюпка, разрезая взволнованную поверхность воды, к выходу из бухты. Но выходить из бухты Барсуков не стал: море грозно пучилось крутыми волнами. Начали нарезать круголя рядом с кораблями. Это, разумеется, не очень интересно, поэтому один из гребцов предложил: «Товарищ старший лейтенант, давайте поставим парус». Остальные члены команды поддержали предложение. Барсуков в сомнении задумался: во-первых, сильный порывистый ветер, во-вторых, несплаванная команда, но а конце концов,  раздухарившись, подал команду: «Шабаш! Рангоут ставить». Он решил, что если будет, что не так – паруса убрать не долго. Гребцы споро установили мачту, провели вантины через вант-путенсы и, обтянув, закрепили их,  взяли в руки шкоты и галсы  парусов и застыли в ожидании команды: «Паруса поднять».   Барсуков сразу же допустил грубую  ошибку. Он не привёл шлюпку против ветра.  Левый борт у неё оказался наветренным. Что создало угрозу опрокидывания шлюпки при заборе ветра парусами.

        Сразу же с  началом подъёма парусов они вздулись пузырями. Шлюпка резко накренилась на правый борт.   Тем не менее паруса были подняты до места, а фал – надёжно закреплён. Чтобы ликвидировать крен, Барсуков начал приводить шлюпку к ветру. Но в этот момент мощный порыв ветра резко положил шлюпку на правый борт. Вода через планширь хлынула в шлюпку. Гребцы инстинктивно  бросились на левый порт. При этом шкоты и галсы то лм вырвало из их рук, то ли она сами выпустили их. Паруса вышли из повиновения.   Крен шлюпки уменьшился, но оба паруса, яростно хлопая бились на ветру и влекли шлюпку в открытое море. Барсуков бросился к мачте, чтобы отдать фал. Но узел никак не развязывался.  Положение было угрожающим. Барсуков метнулся на корму, достал нож и полоснул им по туго  натянутому фалу. Верёвка распалась.  Реёк рухнул в шлюпку, а паруса – частично в шлюпку,  а частично в воду. Шлюпка выпрямилась. Команда очухалась.    Гребцы выбрали паруса из воды, уложили их на дно шлюпки. Затем срубили рангоут,  расселись по местам и вставили вёсла в уключины. Шлюпка дала ход.

      Пока возились с парусным вооружением ветер вынес шлюпку из бухты. Вот тут-то ей досталось.  Литые водяные валы  бросали её как игрушку. Хотя Барсуков и держал шлюпку против волы, брызги обильно орошали команду.  Нужно было следовать в бухту. Нужно было разворачиваться на 180 градусов.  А в штормовую погоду это очень рискованный манёвр. Оказавшаяся лагом к волне, шлюпка может перевернуться. Барсуков понимал, что если шлюпка перевернётся им до берега не доплыть: и волнение, и вода холодная, и все одеты в бушлаты и при гадах. Он чётко проинструктировал команду и когда шлюпка стал вздыматься на волну,  скомандовал: «Левая табань, правая навались!»   Уж матросики постарались. Поворот завершился успешно. Когда очередная волна навалилась на шлюпку, та уже стояла к неё кормой.

     До корабля догребли быстро. Поставив шлюпку под тали, гребцы понялись на палубу и сразу же потрусили в душевую под горячую воду, спеша поскорее согреться. Отправился в душ и Барсуков. Он так продрог будучи  в мокрой одежде, что только минут через пятнадцать перестал дрожать в благодатных струях горячей воды.

      Немного отойдя от водных процедур, Барсуков поднялся в кают-компания и взял у вестового буханку черного хлеба и семь стаканов. Спустившись в каюту он достал из сейфа разведённый спирт и наполнил им стаканы до половины. После чего нарезал хлеб, открыл четыре банки рыбных консервов, выданных за ночные работы. Закончив сервировку стола он написал на бумажке шесть фамилии гребцов злосчастной шлюпки и попросил рассыльного вызвать этих товарищей к нему в каюту.

     Гребцы прибыли в момент.  Вид стола со стаканами и спиртной дух, разлитый  в воздухе, их удивил. В те времена на флоте шла жуткая борьба с пьянством. Каждого матроса, возвращавшегося из увольнения только, что не обнюхивали.  Прштрафивших наказывали, пропесочивали на комсомольских собраниях. А тут спиртное прямо на корабле и в присутствии офицера.  Узнай об этом политики, они от ужаса опислись бы, а бедного старлея закупорили куда-нибудь на Змеиный или вообще изгнали бы с флота.

      Барсуков прервал  удивление матросов:  «Ну, моряки, разбирайте
 стаканы с профилактической жидкостью от простуды.» Моряки разобрали. Барсуков продолжил: «Море преподало нам предметный урок, показав, что людям со слабой мореходной подготовкой и поверхностным знанием шлюпочного дела в море выходить  не стоит. Нам повезло. Всё могло бы кончится очень плохо. Но есть на свете удача. Вот за неё давайте и выпьем.»

     Всё это было давно, а именно тогда , когда матросы служили по три года. За три-то года из любого матроса можно было сделать классного гребца.  И делали. И флот здоровел и креп от нескончаемых и разнообразных шлюпочных гонок, эстафет, соревнований, походов.   И шлюпка была в безусловной чести как у матроса, так и к адмирала. Как теперь обстоит дело со шлюпкой на флоте, автор не знает. Но поскольку служить матросы стали один год, а флоты скукожились до небольших флотилий (особенно героический Балтийский флот – 1 эсминец, 6 сторожевых кораблей, одна подводная лодка)  то  смешно говорить о шлюпочных эстафетах, дальних походах, крейсерских гонках.

КРЕЙСЕРСКАЯ ГОНКА
(Из книги "Морская судьба")

       1.

-- На шкотах !
-- Есть, на шкотах!
И сразу: «К повороту!»
Манёвр весьма опасный  затеял мореман.
Пересекать кормою в ненастную погоду
Коварный, сильный ветер, конечно, не фонтан.

Но старшина бывалый притиснул к мачте парус.
Слегка черпнула шлюпка, вот только и всего.
И крейсерская гонка успешно продолжалась.
Осилить злые мили конечно не легко

На утлой легкой шлюпке при свежем вольном ветре,
Но и без ветра плохо. Ход вовсе никакой.
На море так бывает. Был  шквал, а тут безветрие.
И следует команда:  «Все паруса долой!»

Уключины на месте. И разобрали  вёсла.
И старшина весь в крике: «На вёслах! Навались!!!»
Как греки-аргонавты корячатся матросы.
Рвут мускулы и жилы: «Ну разве это жисть!?»

Не жизнь, конечно, -- гонка. А гонка --  это муки.
И рвут матросы жилы.  Уже нет  сил грести.
Но всем им не по нраву, жалея свои руки,
На финиш, как пижоны , под «Чижика»* прийти.   

                2.

Зелёный лейтенантик сидит в корме как мышка.
На шлюпке командиром быть должен офицер.
Вот и сидит он тихо, чтоб не мешать братишкам.
Здесь старшина --  начальник и кормчий, и пример.

Пример того как нужно со шлюпкой  управляться,
Как нужно чуять ветер и с парусом дружить.
Зелёный лейтенантик рещил не удивляться.
А лоцию и  шлюпку изрядно изучить.

На море штиль, а волны вздымаются прилично.
В лицо несутся брызги и  начало качать.
Зелёный лейтенантик осилил путь отлично.
Теперь его от флота ничем не оторвать

_______________________________________________________
* На шлюпочных гонках оркестр встречает "Чижиком" последнюю шлюку.