8. В предвкушении мига любви

    (предыдущий фрагмент главы-повести «Купеческая вдова» из романа «Евгений О»
        «7. Сексуальный в нём азарт»
              http://stihi.ru/2021/07/19/4958)

Гусар, греша словесным трэшем,
Известен был столице всей
Тем, что затмил в ней кобелей.
– Признаться мне, с чего стал грешен

   Я в жизни?    Женщин,    брат, вини:
   Породе все своей верны.
Решив, что Саша безутешен,
Онегин вновь налил:         – Хлебни.
   Закуски всё одни и те же, –
Сам Женя пил, смеясь не реже, –

   Напитки – нет, но все... с водой…
Гость от наливочек обильных
Заговорил, как заводной,
Но Женя сам владел струной:
– Ты где же выведать мог    пыл    их?
– Где? В детстве    не    был я дурной,
  Но, как спартанцы в Фермопилах,
  Они застряли между мной

  И безгреховностью моею.
  Тебе признаюсь, грамотею:
  Амур зазвал к себе домой…
  С тех пор от женщин фанатею.
  Венеру рад назвать кумой,
  Но баб забыл всех до одной.

Поручик влил неторопливо
В себя шестой бокал вина.
Онегин выждал и пытливо
Спросил: – Не помнишь имена?!
– Все триста? Не смеши меня!
– А правда ль, что, влекомый лоном,
  Всего одним коротким словом

  Ты уговариваешь дам
  С тобой… дремать лишь по утрам?
– Так опыт есть десятилетний!
  Да вот тебе пример последний.
  Намедни в ночь, охоч-упрям,

  Стучусь я в дверь к одной модистке.
  Она при всём полночном риске,
  Да и сонливая притом,
  Сперва с опаской блеет: «Кто?
  Ночами я не привечаю».
  «Поручик Ржевский», – отвечаю.

  Сквозь дверь не ляпну «конь в пальто».
– Ты трезв и вежлив был?              – А то!
  Она почти на прежней ноте,
  мне не желая открывать:
  «А вы    скабрёзное    начнёте,
  Усевшись нагло на кровать,
  Внушать опять да приставать»?!

  В ответ ей кратко, ибо вечно
  Я честен с дамами: «Конечно»!
  И слышу через дверь возню:
  «Сейчас, – она воркует нежно. –
  Я ключ во тьме найду, возьму».
– Теперь я понял. Ну и ну!..
          *           *           *
Был Александр во всём взрослее,
В гулянках Женю поощрял.
На похвалы жалеть елея
Он не привык, чувств не скрывал.

Однажды летом эти двое
На вечер выехали в парк
И рассуждали там на воле,
В чём проявить себя и как.

Каким же боком сей пустяк
Прокрался в наш сюжет заумный?
Поручик темперамент слюнный
На Женю выплеснуть рад в знак
Того, что Женя не простак.
Гусар подначивать мастак:

– Держу пари я, друг мой юный,
  Что вас на дерзость вдохновит
  Не светлый день, а мрак безлунный
  Мрак вас не выставит на вид.
– Поручик! Я ж не московит,

  Чтоб прибегать к уловкам тёмным,
  Коль захочу прослыть нескромным.
  С шампанским дюжину вы мне
  Легко проспорите.
                – Вполне
  Я вам проспорить буду счастлив,
  Ведь дело вовсе не в цене.
  А в вас.
                – Наставник мой участлив,
  Но зря предписывает мне
  Быть робким там, где я опаслив.

  При солнце, а не при луне
  Я отличился аж в Париже.
  Я крайне дерзок. На пари же
  Могу я дерзким быть вдвойне.
  Коль с кем-то я наедине…
 
– О! Нам везёт! Трёх дам я вижу
В безлюдном этом уголке.
Ту, в центре, знаю я и иже
С ней двое тоже налегке
Уже со мной общались где-то.
Пока от них мы вдалеке
И сзади, в рамках этикета

  Их можем тайно проследить –
  Парк позволяет сделать это,
  Скрывая нас и нашу прыть.
  Всё! Не шуметь и не острить,
  Дабы себя не выдать смехом!
  Есть цель: догнать, опередить
   И противостоять помехам…

Дозор, стремящийся к потехам,
Дам настигал ловчей, чем вор.
Легко ли вникнуть в разговор,
Где вздор, присущий полусвету,
Перетекает в больший вздор
И где для пауз места нету?
Непредсказуем женский хор
И тайных грёз скопилось к лету…
Но ведь самцы и ценят флёр
И всяк вести разведку скор.

Забравшись в глушь, но не плутая,
Девицы время коротали,
Хоть ценность есть уж в нём самом.
Сопоставимы с помелом,
Дорожку шлейфы подметали…
Уподобляясь птичьей стае,
Подружки, бойкие числом,
Смакуя всяк свои детали
В беседе женской обо всём,
Одновременно щебетали
Все трое. Был ли в том резон?

«Был»! – даст ответ нам пустозвон.
Два женолюба крались тихо,
У озорства на поводу,
Но каждый, в предвкушенье мига
Любви, себя имел в виду.

Они шептались о природе
Дам, презираемых в народе.
Не обсуждалось на ходу,
Легко ли будет жить в ладу
С роднёй штурмуемых «фортеций»…

– Не надо нам Венеций, Греций –
   Есть и у нас весёлый люд, –
Успевши к дамам присмотреться,
Онегин был горой за блуд.
– Нигде гусару не за труд
  В компашку женскую втереться.
  Средь женщин много есть зануд,
  К которым можно притерпеться.
  Ту, в центре, Катею зовут.
  Её, хоть все и заорут,
   Я мог бы съесть без всяких специй, –

Поручик, тихо прошептав,
Всё так же крался тихой сапой.
Такому учит не Устав…
Евгений, малость приотстав,
Вдруг с силой вдарил оземь шляпой,

Занятно выразив свой нрав,
И, как охотник одержимый,
За мышкой бросился стремглав –
На равных с нею среди трав
В безумной гонке рвал он жилы.
Друг Сашка, оглянувшись живо,

Оторопел, аж простонал.
Что Женька вздумал, кто бы знал?!
Видать, не всё в порядке что-то
В мозгах. Такое не простишь:
Идёт на баб сейчас охота,
А этот дурень ловит мышь!
А был не глуп… Вот и пойми ж!
Шалун достоин был затрещин –
Поручик вспыльчив, крут везде…

Но вдруг центральная из женщин
В кусты свернула по нужде.
Одна. Совсем не ради встречи
С кем-либо в зарослях в черте,
Где лишь подружки на хвосте.

Ну да, присела недалече –
Уж явно не плести венок.
Гусар взбодрился: «Наш денёк»!
Онегин шикнул: не до речи!
В глазах зажёгся огонёк,
И мышелов, не чуя ног,

Взял к Кате курс. Никак не мимо.
А ты, поручик, дам займи, мол,
Беседой так, чтоб их отсечь.
Я ж поведу тут с Катей речь.

Поручик был обескуражен,
Но подмигнул дружку: дерзай, Жень!
Мол, я подружек задержу.
Теперь понятно и ежу,
Что, маскируемый пейзажем,
Онегин вздумал госпожу
Сразить с налёту эпатажем.
К дорожке кинулся гусар,
А друг – в лесной шёл «будуар».

Кати пописала немножко.
Ещё открыты были ножки
Великолепной белизны –
Тут Женька к ней из-за спины…

Едва оправилась девица –
Он не замедлил появиться.
Предупредителен и мил,
В упор он мышь ей предъявил:
 – Сударыня, ни слова! Тише!
Не то не удержать мне мыши!

Пуглива мышь – из кулака
Задать готова драпака.
Уютно ль будет вам от мысли,
Что вы – десерт её пайка?
Кати ли сдастся первой, мышь ли –
Кати на вид была крепка.
Пусть крикнуть было б ей нелишне,
Девица пискнула чуть слышно

И лишь качнулась взад-вперёд.
Откуда этот сумасброд,
Чей путь совпал с её дорожкой?!
Сама себе закрыв ладошкой
Открывшийся в испуге рот,

Кати на миг лишь побледнела,
Всё ж на зверюшку пялясь смело.
Глаза расширились – их взор
Не поощрял ни ложь, ни вздор,
Ни серость лести приземлённой.

Мужским желаньем распалённый,
Онегин Катю бы донял.
Он полагал, что с обороной
Её покончит и – финал!

В бесчинствах плотских умудрённый,
И не таких он распинал!
Заочно свой успех хвалёный
Он и над ней уж воспевал,
Но взор её незамутнённый
Сразил героя наповал.
Нет чтоб, коленопреклонённый
И преисполненный похвал,
Он в ней взаимность вызывал,

Так нет же – вёл себя несносно!
Герой, увлёкшийся серьёзно,
Сдавил зверька в руке нервозно –
Совсем забыл про мышь, чудак.
 – Зачем вы мучаете так? –

Невольно шёпотом спросила
Катюша. – Некуда деть силу?
Онегин был не лицемер,
И он сочувствовать умел:
Когда б у Кати стало сыро,
Из глаз его б заморосило,
Поскольку совесть он имел.

Чтоб с ней они не загрустили,
Просил он, чтоб его простили:
 – Я, ради вас бы онемел.
Но не в моём молчанье стиле.
Сочли вы, что я охамел?
Вы всё поспешно упростили.
То не в моём, поверьте, стиле.
Я вас бы мучить не посмел.

– Меня?! Но речь идёт о мышке!
   Вы не даёте передышки
   Бедняжке – жмёте в кулаке!
– У вас слезинка на щеке.
   Вы снять позволите? Простите.
– Но прежде мышку отпустите,
   Коль есть в вас добрая душа…
В траве проворно мельтеша,
Зверёк, по-своему ругаясь,
Унёсся, зрителей смеша…
Освободившись от мыша,
Франт, что-то бормоча и каясь,
Залюбовался: хороша!
Но не искал он роль пажа
И, лишь рефлексам подчиняясь
(халиф на час всё ж есть халиф),
Пошёл внезапно на прорыв.

Комплексовать на всяком вздоре
Тут не с руки – среда не та.
Однако ж, дама не проста.
О, очи ангела! – во взоре
Немая скорбь и чистота.

Но Женька – хват: в его лета
Мужская хищная черта
Толкала дерзко без оглядки
Плоть исключительно на ****ки.

Ну, а с самца и взятки гладки.
Он демонстрировал ей хватку:
Свои объятия раскрыв,
Схватил красавицу в охапку,
Про всё на свете позабыв.

Любовной дерзости во имя,
Искал он губ её своими.
Мужская деликатность – миф?!
И в нашем случае он жив?!
А где же нежные все чувства?
Большого, впрочем, нет кощунства
В том, что герой нетерпелив.

Досель ещё не зримый гриф
Неукротимого безумства
Возник в чертах его лица.
Сын похотливого отца,
Он мог отдаться страсти сразу,
Минуя лёгкие проказы.

Его пьянил Катюшин шарм,
Крутые бёдра, чудо-грудки.
С ней пообщаться б по душам
Он мог, но… есть у Кати зубки!
В его раскованном поступке
Слились и похоть, и восторг.
Но, извернувшись, Катя губки
Свои не вынесла на торг.
Юг, север, запад и восток

Ей, проклинавшей чью-то удаль,
Не предвещали в бегстве убыль,
А незнакомец был жесток.
Отозвались презреньем губы:
– Вы беспардонны, сударь, грубы!
  Ваш миг ворованный истёк!
  Прочь убирайтесь, наутёк,
  Пока всерьёз не рассердилась!..

            (продолжение http://stihi.ru/2021/07/21/2966)