Чаша Корбеника

(Монсальват – уготован!)

Любви источник вдохновенно
Сокрыл пещеры темный свод,
Кипит поэмы гребнем пенным,
Несёт её сквозь тайный грот
К той, что подняла небосвод
На свои плечи в белом камне;
К той, что восторженно поёт,
В сердце своём сокрывши тайну.

Она взросла меж гор, в лесах,
Не зная королевской власти,
Лишь те, кто попирает страх,
Достойны были того счастья,
Во всякой буре и ненастье
Восславить песней твердь её,
Отвергнув тлен, отторгнув страсти,
Забвению предав быльё.

Её в объятьях Корбин страстно
(Что был воспет строфой хмельной,
В ручье, рождённой не напрасно,
Во имя миссии святой),
Объял, от тщет создав покой
Рукою твердой Титурэля,
Чтобы сокрылся светоч Той,
Что образ истинный узрела.

Труды отринув, смежив очи,
«Познавший» зрит тропу меж рос,
Что, облачившись в ризы ночи,
Спешит катренами, и слёз
Ему не выплакать средь роз,
Где меж садов его Фортуна,
Сокрывши так, в пределах грёз,
Почить оставила на струнах.

А кто, Кретьен иль Эшенбах,
Способны разбудить пиита,
Что, навсегда утратив страх,
Даже в тот час, как кровь пролита
И жизнь вовеки не изжита,
Почить изволил между строк,
А вместе с ним, навеки, свита
Обречена влачить свой рок?

Он не король, но был прославлен,
Не свят он, но лежит без сил,
Он каждый день вновь обезглавлен,
Во имя тех, кто прежде жил,
И вновь, и вновь ему служил,
Войдя за стены тверди горной,
Где Мэлори встречал его,
Чтобы твердыне быть покорным.

(Во имя короля сего!)

Ты не найдёшь тропы, скиталец,
Что пениться строкой в веках,
Той, что хранит в себе страдалец,
Вином, что вызрело в мехах,
Ведь прежде, чем отторгнуть страх,
Ты будешь жаждать жизни этой,
А это жизнь — лишь сизый прах,
В коем воспели страсть поэты!

Хранят в любви светила сны,
И, как небесною волною,
Взирает в мир из-за стены
Тот, кто бессмертен! Он с тоскою
Ждёт часа обрести в покое
Своих мучений тихий час,
Но суждено ему росою
Слёз омывать великий станс.

Ханс Мемлинг (1430-1440 – 1494), «Аллегория невинности» 1479-80