Назад, в город

(ПО-2)

Вот и период оплаты земных услуг...
Город взвывает и тянется мне в отцы.
Громче цикад, залетевших в полночный луг,
Цыкают в городе гулкие цэ-капцы.

Чикают жертв чекатилы, чавкают чавкачи.
Чхальник на всё чихает, ловя хандру.
Ловят корону, спасая его, врачи...
Ездиют горе-таксисты, бежат к метру

Люди простые, стремяясь закрыть долги,
И забывают, что их неоплатный долг -
полниться счастьем, как рыбой - рукав реки,
чтобы счастливым кого-нибудь сделать мог.

И я, отбывая с прибрежного островка
с отливом, стою на балконе. И не курю...
Я вслушиваюсь в одинокую песню сверчка
И тихо баюкаю нашу с тобой зарю.

Он где-то поёт, не стараясь перекликать
крики подростков, и пьяный базарный гам.
Тянется звук, как в трясине болотной - гать,
И в пустоте чертит Кто-То то тут, то там

Чёрточки, точечки, строчки... Судьбу творит,
тонкой иглой прошивая пространство вглубь.
Как он тут выжил? Как некий, один пиит,
воздух глотавший немеющей плотью губ.

Как удержался? На стрёкоте на своём!
Как на травинке, цепляясь за острый звук
Лапками всеми, кузнечьим житьём-бытьём.
Так я с тобой говорю, молчаливый друг.

Лапками трёт он животик сухой, как лист.
С тополя слышится мерное: "Чи-чи-чу".
Голос его одинок и прозрачно-чист.
И я, уважая за это его, молчу.