Persona extrana

В нашем союзе всегда новизна, любимый.
Я напишу тебе кое-что,
чтобы ты смог пригласить подружку
и насладиться мной в ее теле,
я не могу быть с тобой,
осушка низменной равнины
моего ума для усиления орошения лугов,
все твои дома, пастбища, все крепкие убежища
я отдаю тебе сама, чтобы ты был счастлив.
И мне это не напрасно.
Приподнята у краев и вдавлена посередине площадь.
Я коснулась шрама на твоей груди, –
выражение «заниматься любовью»
нахожу немного сентиментальным.
Я отдаюсь тебе всегда пошло.
Самое прекрасное в нас опошля,
чтобы до мозгов промозгло,
промерзло, взмокло,
ложью растерло горло,
лифчик сброшен,
так до конца и не разберешься
как пробуждается во мне
до онемения тесное желание скрыться под слоями тебя.
Как под землей.
Когда ты во мне понесешься,
встревожа каждую клетку ножом.
Красивый и нехороший.
Будь готов к настоящему дерьму,
продержись всего час
и распустятся розы,
не розы, а гортензии,
наш разум вернулся нежно голубым.
Я настолько измучена, что держу локон
и вспоминаю твои стихи,
форму завитков и ритм.
У тебя отличный член.
После нашего секса моя спина выглядит как будто ее хлестали.
Я целую твой подбородок.
Мы еще ничего не начинали.

Я хочу, чтобы ты входил в меня глубже
в ответ на мой оргазм.
Никаких пронзительных криков,
тихий стон,
один на двоих спазм,
фантазии туманные и безликие,
облако мое грозовое в никеле.
Кислотным поворотом
целуй мне шею,
я рассмотрела твои губы
до дырок в глазах,
я оторваться от тебя не умею.
Схвати мою спину,
инстинктивно боясь,
что я могу тебя бросить,
ты же знаешь, когда ты подходишь,
молодая проседь,
я начинаю гундосить:
«Ах лапочка,
милый мой,
сладкий мой...»
Я веду себя как кукла,
которая не знает, что сморозить,
чтобы быть снежинкой на твоем морозе.
Дождинкой в туче.
И грандиозен, и религиозен,
фармакогнозия растений и стихов,
что чувствует мое удовольствие,
до того, как
серебряная дуга падающей звезды
отражения просит.
Уговори пальцы
в жутком изобилии мошонки
не двигаться,
замри во мне,
остекленевший,
нечеткий,
вдохни дым...
Будь моим.