Взгляд на душу. Аристотель и Спиноза 4

     О том, что душа "больше" тела и не может быть всего лишь его деятельностью можно узнать и по косвенным причинам. Не будем рассматривать героический мир людей, возьмём мир животных. Здесь ни у кого не возникнет подозрения в излишнем пафосе или экзальтации. Но и без всех высоких моральных качеств, животные повинуясь инстинкту часто идут на смерть или же пренебрегают минимумом сохранения собственного существования. Самки некоторых пауков после спаривания поедают своих партнёров, это значит, что душа самого паука устроена таким образом, что она ведёт его к индивидуальной телесной гибели ради рода. А как животные в многочисленных случаях защищают и отстаивают своё потомство можно даже отдельно не разбирать - они защищают его, словно не ведая страха. Это в свою очередь говорит о том, что их души устроены таким образом, словно существует нечто гораздо более значимое, нежели только их собственное тело. Рабочая пчела живёт только две недели, трутень - только для спаривания, весь пчелиный род в целом неминуемо создаёт у нас такое впечатление, что перед нами имеется именно его общая душа - душа целого роя (как у Платона мировая душа), и эта душа сама выращивает необходимые ей тела - трутней, рабочих пчёл, маток. Тоже самое и у муравьёв - зримо действует и правит коллективная душа, такая душа, для которой в минуты опасности нет никакого дела до гибели той или иной конкретной особи. Но ведь эти действия, эти поступки животных не навязаны им извне, как в минуты коллективных помешательств каких-нибудь стай, демонстрирующих аномальное поведение, эти действия чуть ли не самые главные действия в жизни животного, между тем они явственно направлены на цели, находящиеся вне собственного существования. Никакая душа, даже душа животного не может быть столь узка, чтобы следовать лишь опыту своего тела с другими телами. Инстинкт продолжения рода уже превосходит заданную формулировку. Этот инстинкт предполагает, что род вне всякого своего тела ( то есть как бы не существуя, не имея реального существования) в действительности не менее реален, нежели и его частный индивид, и всякий раз сама душа частного индивида подтверждает нам это.

    Но ни у Аристотеля. ни у Спинозы (что огорчает ещё больше) мы не можем найти таких примеров. Словно бы они не были известны большому знатоку и специалисту животных - Аристотелю. Словно бы Спиноза, одушевляющий практически каждую вещь, сумел одушевить её лишь по направлению к собственному телу, как к некоторому абсолюту. Давайте прочитаем пару теорем Спинозы из 4 части его "Этики".

    Теорема 22.
"Нельзя представить себе никакой другой добродетели первее этой (именно стремление сохранять своё существование).

    Теорема 25.
Никто не стремится сохранять своё существование ради другой вещи".

    Но если бы эти теоремы могли оспорить только человеческие судьбы! Тогда бы они, пожалуй, и не могли быть по -настоящему оспариваемы - из-за сложности в человеческих взаимоотношениях, в них тонет любая истина. Но, к счастью, как я только что уже показала, нам достаточно и животных, чтобы увидеть, что добродетель продолжения своего рода превышает в них добродетель сохранения собственного существования. И это не отдельные "экцессы", а сам закон устройства живой жизни. Почему же нас так зациклило при рассмотрении души на проекции лишь своего конкретного тела? Почему мы продолжаем считать наше тело центром, к которому привязана наша душа? Не можем ли мы сказать, что в этом пункте ещё не произошла революционная децетрализация коперниковского варианта - пуп Земли, своё собственное тело, ещё продолжает оставаться для нас центром Космоса? И где тот революционер, который наконец-то повернёт дело иначе?

    Спиноза, по сравнению с Аристотелем, расширил наше представление о душе, как о представительнице такого порядка, в котором два тела составляют её внутреннюю конституцию, а не только внешнюю, как у Аристотеля (душа и предмет её влечения). И всё же, даже Спиноза, как мы видим, не смог переступить порог "окончательной собственной телесности", ибо его познание как прощание с телом и зависимостями тела - есть лишь модель удачного побега разума от всё того же рабски зависимого неясного для себя тела.
    В принципе разум был выходом и для Аристотеля, но на уровне самой души свободы для неё никак не находилось - ни у того, ни у другого философа. Только человек и только разумный оказывался в конечном счёте свободным. Мы же хотим показать, что уже в душе животного есть глубочайшая свобода от материальной зависимости.

    Аристотель пишет: " состояния души имеют свою основу в материи", но даже, если бы это и было так, если бы вдруг стало возможным напрямую из движения материи выводить все состояния нашей души - кто сказал нам, что это были бы движения только нашего тела? Что это была бы материя исключительно составляющая структуру нашей телесности? Ведь и Спиноза не осуществляет проект вывода из материального идеального, хотя некоторым кажется, что именно этим он и занимается. Потому что Спиноза выводит душу из отношений и соотношений тел не как следствие из причины, а как качественный переход на уровень "синтезов", невозможный без снятия конкретных ограничений телесности. Душа это скачок в неведомое. Ибо не плохой или хороший объект действует на меня ( по общераспространённому мнению и представлению), а моё тело, соединяющееся с плохим или хорошим объектом, откуда в конечном счёте возможны даже йоги, безболезненно шагающие по горящим углям.