Corona astralis

Параллельный венок на венок сонетов Максимилиана Волошина.
https://rustih.ru/maksimilian-voloshin-corona-astralis/
Магистрал, первые и последние строки сонетов - Максимилиана Волошина.
(Не сочтите за дерзость.)


1

В мирах любви неверные кометы
По прихоти своей ведущие пути.
Подкину сердце ввысь: «Свободное, лети!
Само себе отыскивай приметы».

Всё может оказаться в роли их: букеты,
Забытый шарфик, битва при Кресси,
Обрывок разговора: «Быть к шести»,
В песок закопанные детские «секреты»,

И, замирая от полета в чёрной бездне,
Не искажая устоявшихся созвездий,
Моё сердечко робко, но горит.

Шагаю за своим я звездным сердцем,
Едва успев собраться и одеться.
Закрыт нам путь проверенных орбит!


2

Закрыт нам путь проверенных орбит!
Не знаю кем, давно ли и за дело ль.
Быть может просто в детстве нас задели
Плащами странники Вселенной. Нам претит

По той или иной причине гид,
Наседкой собирающий несмело,
Лениво суетящихся господ. Душа и тело
Каждого из нас почти всегда едины, и блестит

Пред каждым свой кремнистый путь. Не в рай.
В Москву из Киева идем через Китай.
Хотя не все пешком шагают. Может кит

Сыграть роль транспорта. Диван и печка
Переместят хоть далеко, хоть недалечко.
Явь наших снов Земля не истребит!


3

Явь наших снов земля, не истребит...
[Буксует мой сонет на этой фразе
Как бедный «Москвичок» в ноябрьской грязи.
Не выберусь – Волошин не простит
(От скромности мне гибель не грозит)].

Явь наших снов земля не истребит.
В песок часов сотрутся мирозданья.
И станут ложью честные признанья.
И отмерявший Вечность ворон улетит.

Поблекнет, одряхлеет аметист
В короне государя государей.
А Роиль на своем воздушном шаре
Как прежде от звезды к звезде летит.

Не только ночью, при Луне,
Но и в толпе, при ярком дне
Мы сновидений видим силуэты.

Являются они когда угодно мне.
На пике славы или жизни дне
Полночных Солнц к себе нас манят светы.


4

Полночных Солнц к себе нас манят светы…
Подмигивает весело пульсар,
Зовет на чай. Кометы от Стожар
Горячие передают приветы.

А мы на цыпочках стоим под звёздным небом.
Глазам, сердцам и мыслям нет границ.
По Млечному пути, дороге астро-птиц
Готовы босиком бежать. Лишь корку хлеба

Храня в котомке… Дзынь-нь… Звенит будильник
И нужно на работу к девяти.
До вечера отложены сонеты,

Проблемы, хлопоты. Но разум наш несильный,
По лабиринтам призванный брести,
Ах, не крещен в глубоких водах Леты!

5

Ах, не крещен в глубоких водах Леты
Мятежный странник – наш бродяжный дух.
Мелодии небесных сфер ласкают слух
Минуя ругань, скрежет, визг, занудные советы.

Но ублаженье чувств – не суть. Мы все – кадеты,
Гардемарины, юнги, бурсаки.
Короче говоря, ученики
В предвечной школе Мирозданья и секреты

Его веселые мы учимся искать,
Как говорил анчаровский да Винчи.
И нет для нас прекраснее планид.

Не всё восторги. Может и рыдать,
Себе устраивая собственный суд Линча,
Наш горький дух... И память нас томит.


6

Наш горький дух… И память нас томит.
«Всё хорошо, прекрасная маркиза,
Всё хорошо…» Но вечер жизни близок.
И близок к финишу наш безнаградный спринт.

Бессмертья нет. Никто не сохранит
Себя навечно – ни цари, ни звёзды,
Тупеют грани и тускнеют грёзы
О вечности надменных пирамид.

Но вечен бой. Кого и с кем – не знаю.
Потери вечные противники считают
И каждый вновь силен. Никто не победит.

А мы следим за боем с болью от потравы.
Они проводят вечность. Им – забавы.
В нас тлеет боль внежизненных обид!


7

В нас тлеет боль внежизненных обид,
Боль от потерь, щемит досада.
Как губка их вберёт в себя баллада,
А нас для новой жизни воскресит.

С душой спокойной, с чистым сердцем. Сохранит
В себе всю нажитую горечь духа строф цепочка.
В строк янтаре останется и ночка
С луной и запахом жасмина, чудный вид,

Парное молоко в блестящей кринке
И пенье девушки на полевой тропинке.
Всё с легкостью вместят в себя куплеты,

С изысками иль просто, без затей,
Что соберут в теченье сотен лет и тысячи путей
Изгнанники, скитальцы и поэты.


8

Изгнанники, скитальцы и поэты
По воле душ, по прихоти судеб
Несут вас ноги, шнява или кэб,
«Рено» – неважно. И во что одеты

Волнует только костюмеров. Но заветы
Одни и те же вы несете через дни.
Чьи – неизвестно. А написаны они
На крыльях бабочки, на фантике конфеты,

На ракушке, на солнечном луче
И на давно с замком расставшемся ключе.
Читать их просто, как предсказывать погоду

И как не врать себе в угоду.
Как в новолуние увидеть лунный серп
Тому, кто зряч, но светом дня ослеп.


9

Тому, кто зряч, но светом дня ослеп
Видны и чёрный свет, и музыки изгибы,
И в тёмных пропастях морей танцующие рыбы,
И честный, искренний навет.

Пускай ослепнуть и не худшая из бед,
Но нам, живущим красками миров,
Лишиться страшно их цветных даров.
Остаться в темноте? О нет!

Как? Больше не увидеть бликов,
Бегущих неподвижно по воде,
Эльгрековых серьезных мудрых ликов

И сине-розовых восходов тет-а-тет?
Не видеть лиц смеющихся людей
Тому, кто жив и брошен в тёмный склеп.


10

Тому, кто жив и брошен в тёмный склеп
Мгновенье – вечность, вечность как мгновенье.
От мира он свободен в заточеньи,
Как на пупке сосредоточенный адепт.

От желвака кремнёвого отщеп,
В песок затоптанный, не нужен и свободен,
Поскольку ни на что уже не годен.
Быть может, через пару тысяч лет

Его найдут, в пакетик упакуют,
Запишут, где нашли, обмерят, зарисуют
И выбросят опять – он не поможет званья

И степени солидной получить. Без мук и без помех
Лежать ему в земле, в отличие от тех,
Кому земля – священный край изгнанья.


11

Кому Земля – священный край изгнанья,
Её в себе хранит, но рвется прочь.
Его сильнее манит ночь,
Которую прорежет луч познанья.

Земля – опора для охотников за ланью
С рогами золотыми, скачущей меж звёзд.
И как птенцы, оперившись, из гнёзд
Мы вылетаем, бросив: «До свиданья».

Нам главное – поверить в свой полёт
(Кто усомнится – тут же упадёт)
И быть уверенными: темень – не стена.

Из нас, стремящихся упорно к целям дальним,
Всего труднее тем печальным,
Кто видит сны и помнит имена.


12

Кто видит сны и помнит имена,
Неразличимые на надписях могильных,
Людей когда-то славных и всесильных,
В ком вечна смерти с памятью война,

И в ком текут былые времена,
Кто выберет бессмертье, не рожденье
Без тени колебаний и сомненья,
Кому творенья тайна не видна,

Кто повтореньями живет из года в год
И чья душа лишь прожитым полна,
Кто ценит лишь зенит, а не восход,

Не верит в лучшее, чем было
И для кого прошедшее лишь мило,
Тому в любви не радость встреч дана.


13

Тому в любви не радость встреч дана,
Кто расставаться с детства ненавидел
И путешествия в любом не терпит виде.
Нет, чувствами их жизнь, поверьте, не скудна,

И полны их обычно закрома
Вареньями, стихами или салом.
Разнообразного добра у них навалом.
Прочны, теплы, уютны их дома.

Они привязаны к полям, коровам, книгам
(А как же зиму протянуть без книг?).
В гостях у них промчится месяц мигом,

И как бы странник странствовал без них,
Предпочитающий не труд без разгибанья,
А тёмные восторги расставанья?


14

А тёмные восторги расставанья
Все нам – спешащим в никуда.
Пуста котомка – не беда.
Бурчит желудок – мы храним молчанье.

Зато мы видели и сполохи сиянья
На чешуе драконов золотых
И толстеньких забавных бормотих,
                в лугах тонули меховых,
И знаем гордость выполнения заданья

Приказом самому себе. Ура!
Лишь нам с восторгом внемлет детвора
Пока скитаний песни не допеты.

Мы долгу перед нами служим строго,
И под ногами не кончается дорога –
В мирах любви неверные кометы.


15

В мирах любви, – неверные кометы, –
Закрыт нам путь проверенных орбит!
Явь наших снов земля не истребит, –
Полночных Солнц к себе нас манят светы,

Ах, не крещен в глубоких водах Леты
Наш горький дух, и память нас томит.
В нас тлеет боль внежизненных обид –
Изгнанники, скитальцы и поэты!

Тому, кто зряч, но светом дня ослеп,
Тому, кто жив и брошен в темный склеп,
Кому земля – священный край изгнанья,

Кто видит сны и помнит имена, –
Тому в любви не радость встреч дана,
А темные восторги расставанья!