друг

Коммунальные страхи: скрываться от будничного в вое дворовой собаки,
Дармовым кормом, на шершавой дыбе задохнувшейся во влаге постели.
Считать ушедшее коробами листьев, уместно было бы для героя романа.
Какая низкая мечта уметь летать, говорю и плюю в лужу свободного времени.

От тебя не убежать, хоть я поднаторел в изъёбстве и утреннем беге.
Говорю ей, что она особенная, но ухмылки не видно в разводе рассвета.
Воля к  ****ству ещё даёт достаточно спортивного интереса и энергии.
Но в закрытом помещении уже разит гнилью, будто мертвецы блевали и ели,

Будто во время самоедства взблевнул и решил не прекращать трапезничать.
Отчитываюсь за проделанную работу над собой  двойнику-отсталышу.
Как будто время идёт, но стрелкам лень дальше двигаться параллельно квартире,
В которой пытаюсь расслабиться, слушая жизни  радиомузыку.

Давать собственным желаниям знакомые имена  - бытовое паскудство.
Изученная пальцами безвременья, изысканная планировка с опарышами.
Мысли, стеклянными пчёлами норовят вырваться из  желудка,
Букетом криков о помощи, вперемешку  с угрозами и проклятиями.

П:
А вместо двух пальцев в рот отлично подойдёт твоё имя.
Я в потёмках. Я не могу сделать ни шагу один. Помоги мне.
Будто гусеница, путаюсь в мотивах и стимулах.
И лишь твои руки - мой кокон, за которым мир.

Дорогой друг, как ты видишь мир за тяжестью своего объектива?
Помню говорил, что сношал в рот фотографии, называл это лживым
Искусством, как проёбывать стипендию в домино, играть в преферанс,
Но мне правда интересно, как видят те, кому нравится подглядывать?

Из щёлочки, искусственной пластиковой с чёрной резиной утробы,
Что может выпасть, родиться или хотя бы абортом попробуем
Достать что-нибудь интересное, совместное, моложаво-одутловатое.
Поселим в память, как беженцев, предварительно облив снарядами.

Как криптомерия на пыльном подоконнике отказываюсь радоваться и  цвести.
Но всё ещё ныряю во сне  в твои волосы, как в осеннюю Адриатику.
Имитирую само: -крещение, -отречение и -сожжение, выброшен на берег,
В пустыне города, зарыт в пожелтевших проездных талонах.

Когда-то всё это закончится. Красота вещи в этом заключена: в темницу
Временных раздражителей и аттракций, опухших отсутствием смысла посылок.
Надеюсь, в конце праздника жизни подадут главное блюдо -
Сплетение наших рук, как ярма и стрел и каждый скажет: "я этого не забуду".