Среди скитов. Валаам

                Места священные, освященные молитвой. Меняются здесь люди,               
                меняются и звери. Люди здесь не обычные, как везде: здесь
                подбираются «по духу»
               
                Иван Шмелев «Старый Валаам»

                Каждый раз, приезжая на Валаам, мы открываем для себя что-то новое. Вот и теперь заметили перемены. Построили здесь недавно большую Зимнюю гостиницу, и перестал Валаам быть прежним местом тихого уединения. Будут их строить и дальше. Такое нынче время и оно диктует свои правила. Размеренная монашеская жизнь заслонилась хлынувшим потоком туристов. Для многих из них Валаам - не более чем новый интересный внутренний маршрут, который потом сменится на привычную Турцию.
                Наверное, организующая посещение Валаама паломническая служба должна была каждый раз пояснять таким людям линию их поведения, но разве можно в одночасье переделать себя? Мы не только строить, мы и разрушать научились. Не потерять бы за сиюминутным материальным благом самое главное, зачем пришли сюда основатели монашеской обители Сергей и Герман, а следом и многие поколения молившихся за нас безвестных иноков.
                За долгие годы мы научились многое не замечать и брать на Валааме то, зачем сюда приезжали - особое духовное состояние, которое каждый раз испытывали в храме. Только здесь многие духовные истины постигались быстрее и глубже. Будто получали наглядный урок мудрости - с ним и жили дальше.
                На этот раз выдалась возможность встретиться на Валааме с отцом Сергием, настоятелем Свято-Владимирского скита. Человек он сильный, высокого роста, с большой седой бородой. На вид лет пятидесяти - точнее определить возраст у людей такого звания довольно трудно. Взгляд у отца Сергия добрый и внимательный. Будто наперед твои мысли читает. Мы оказались рядом на монастырской пристани, а прежде этого нас представили ему по телефону.
                - Очень хочется батюшка на скит посмотреть.
                - А зачем?
                - Объяснять это долго, но поверьте, совсем не праздный интерес. Говорят, что у вас там иконописная мастерская имеется, и сами вы иконы пишите. Покажете?
                Неожиданно батюшка соглашается:
                - Жду вас сегодня к 13 часам. Позвоните мне, когда подойдете.
                Едва только разместились - сразу отправились к Свято-Владимирскому скиту. Дорога туда с хорошим современным покрытием, что сразу объясняет - скит этот новый. Слухов и мифов вокруг него в народе много. Скорее, из-за того, что в числе его основателей значилось имя президента Владимира Путина. К тому же место это закрыто для обычного посещения. На территории скита и сегодня находится резиденция патриарха. По дороге на скит можно увидеть пять посадочных площадок для вертолетов. Точно известно только то, что Владимир Путин действительно побывал там при посещении Валаама.
                Через полчаса подходим к огражденной лесной территории. Навстречу нам выходит охранник. Поясняем, что идем сюда по благословению отца Сергия, и он нас сейчас ждет. Охранник пытается дозвониться, но после нескольких бесплодных попыток все равно пропускает: здесь принято верить слову, а потому никто друг друга не обманывает.
                Дорогу опять обступают деревья, а мы ждем, когда храм перед нами появится. В лесу такое часто происходит неожиданно. Наконец, взгляду открывается поляна, а на ней скит - белый храмовый комплекс. Первым нас встречает памятник святому равноапостольному князю Владимиру. Вокруг ни души и всепоглощающее летнее пекло. Скит построен по «северному варианту» и напоминает небольшой городок под одной крышей. В нем множество дверей и помещений самого разного назначения. Скит этот возвели в 2008 году, а в 2011-м уже завершили все внутренние росписи. Потом здесь открыли музей, посвященный истории монастыря и создали обширную библиотеку. Теперь туда по отдельному коридору иногда водят паломников и гостей.
                Мы уже одно свое появление у скита считаем удачей, идем вокруг него, смотрим. Определись стиль храмового комплекса довольно трудно. Скорее всего, одного его здесь вообще нет. Это какое-то сложное соединение модерна, древнерусских новгородских, псковских и средневековых московских традиций в православной архитектуре. Наружные стены имеют декоративные фресковые росписи, мозаику и резьбу по камню, назначение которых не всегда понятно. Над одним из центральных входов - большая фреска с образом Нерукотворного Спаса. При всей красоте и богатстве внешней отделки храмового комплекса присутствует ощущение некоторой перенасыщенности деталями. Почему-то сразу вспомнился Русский городок в Царском селе, создававшийся при самом деятельном участии последнего русского императора Николая II.
                Все это архитектурное великолепие, как водится на Валааме, окружено глухим лесом и дополняется абсолютной тишиной, которая рядом с таким нарядным храмом выглядит совершенно нереальной. Снова звоним, и отец Сергий из какой-то своей «удаленной неизвестности» отвечает нам, что сейчас в ските никого нет, и он подъедет туда через десять минут:
                - Нужно подойти к приделу Всех Святых и найти «дверь со вставленным ключом». Она оставлена открытой. Заходите и начинайте смотреть…
                - Спаси Господи, как все просто у вас получается…
                Здесь нам опять доверяли. Мы находим нужную дверь и заходим в скит. Его внутренние помещения дышат каменной прохладой. В настенных росписях придела сразу узнаем руку иконописца архимандрита Зинона (Теодора). По некоторым фрескам можно проследить этапы становления Российского государства. Оно и верно - скит-то построен парадным, княжеским. Храм «живой» и в нем есть все необходимое для изолированной от внешнего мира монашеской жизни. Коридоров и лестниц так много, что в них легко заблудиться.
                Рядом хлопнула дверь, и в зал с резным деревянным иконостасом вошел отец Сергий. Держался он просто и сам вызвался быть «нашим гидом». Отец Сергий подробно и обстоятельно рассказал нам об истории храма, ответил на интересующие вопросы.
                Аннушка не удержалась и спросила, как он относится к иконописной манере Зинона, расписавшего в ските придел Всех Святых. Она раньше посещала иконописную мастерскую в Мирожском монастыре и книгу его читала. Правда, самого архимандрита в Пскове тогда уже не было. Своего мнения отец Сергей напрямую не высказал, однако заметил, что у Зинона икона суха по исполнению и «все святые у него на одно лицо». Так писали в раннем христианстве. Тем этот разговор и закончился. Похоже, что иконописцы говорить друг о друге не любили. Потом мы поднялись на второй этаж в иконописную мастерскую. Помещение оказалось просторным и светлым. Окна в нем располагались не только в стенах, но и на потолке. Из-за этого свет падал на столы и мольберты таким образом, что на них не оставалось места для тени. Вместе с отцом Сергием в мастерской работал еще один иконописец и их ученик. Благоустроенные помещения скита меняли представление о нем, как о стесненном и замкнутом мире, где человеческая плоть проходила сложные испытания. Современное многофункциональное здание, с проложенными инженерными сетями, со станцией по очистке сточных вод, дизельной электростанцией и котельной.
                Разговор о писании икон перешел к рабочим материалам и инструментам. Это было интересно, поскольку они сохраняли многие традиции, не менявшиеся столетиями. Несколько икон в мастерской находились в разных степенях готовности, что позволяло увидеть процесс их создания. Свою собственную позицию в иконописи отец Сергий изложил предельно понятно и просто: «Икона помогает молитве и соединению с Богом, а потому должна передавать черты и энергию первообраза». Потом добавил, что они молятся во время их написания.
                Об иконах нам хотелось знать больше. Не из теоретических книжных выкладок, а из уст настоящего иконописца. Все-таки это не обычная живопись, а особое символическое письмо. Желание писать картины на библейские темы возникало у многих известных художников прошлого. Только все это не имело никакого отношения к иконам. У разных иконописных школ были свои особенности, характерные цветовые решения, но все они подчинялись строгим каноническим правилам.
                Мы продолжили беседу в трапезной, похожей на современную кухню большого семейного дома. У отца Сергия вызвала интерес моя недавняя повесть, посвященная некрещеному поколению, выросшему в советское время. Ее герой совершил обряд крещения в зрелом возрасте. Художник по своему образованию и занятиям он со временем стал иконописцем. Батюшке захотелось ближе познакомиться с книгой.
                Этот интерес оказался объяснимым. Отец Сергий тоже принял обряд крещения в 35 лет. В молодости он закончил в Пензе художественное училище. Только этого оказалось мало, чтобы стать иконописцем. В Петербурге он учился еще четыре года в иконописной мастерской. Ему, дипломированному художнику, пришлось всему обучаться заново. Как тут не вспомнить крылатую фразу архимандрита Зинона, что для иконописца, прежде всего «нужно убить в себе художника»?
                - А чьей же кисти принадлежат все эти валаамские пейзажи, которые висят у вас на лестнице?
                - Мы картин не пишем. Все это подарки наших гостей.
                Нам показалось, что тихой и спокойной жизни у настоятеля здесь не было. Отцу Сергию поминутно звонили: что-то спрашивали, за кого-то просили. Он каждого терпеливо выслушивал и по мере сил старался помочь, советовал, решал какие-то хозяйственные и бытовые вопросы.
                С благословения батюшки последующие два дня я писал акварели на закрытой для посещения территории скита. Рядом со мной с утра до поздней ночи работали монастырские трудники. Получалось, что у каждого из нас был свой добровольный и бескорыстный труд во славу божию. Найдя свободную минуту, отец Сергий подходил ко мне и смотрел сделанные рисунки. Иногда он находил что-то любопытное и интересовался техникой исполнения. Нет, просто так «убить в себе художника» уже нельзя.
                От жары этим летом отключались даже телефоны. Не вытерпев жары, я отправился к берегу купаться. Там увидел прекрасный белый скит святого благоверного великого князя Александра Невского. Он стоял на самом крае скалы внутренней бухты, в месте известном на Валааме как «Иванов хутор». Строгий, северный храм, будто гранитную скалу продолжал. Еще один час поглощающей тебя работы: рисуешь и забываешь о своей прежней усталости. Все-таки выкупался тогда в бухте, окунулся с головой в прохладной тени скита. Из глубины шел странный гул. Вынырнешь - опять тишина. Только тень от купола с крестом по воде бежала, да рябью морщилась. Неужели это били его подводные колокола? Красиво об этом написать. Только, скорее всего, здесь работали насосы, подававшие воду наверх. В первый день за стенами скита Александра молились, на второй день в нем стояла тишина…
                Утром следующего дня отправились в Спасо-Преображенский собор на общую исповедь. В наше непростое время к ним опять вернулись. «Церковь - не собрание святых, а толпа кающихся грешников», - говорил преподобный Ефрем Сирин. Говорят, Иоанн Кронштадтский тоже к ним обращался. На исповедь к нему люди стекались многими тысячами. Андреевский Кронштадтский собор, вмещавший пять тысяч человек, был всегда полон. Очень сильно действовало на людей такое публичное покаяние. Они не только каялись в своих грехах, но и менялись после этого. Возможно, теперь со многими из нас что-то происходит иначе, но готовить себя к покаянию и причастию все равно следует серьезно. Иначе совершенное тобой действие, может пойти тебе же в осуждение.
                Другое дело, что при всей многочисленности паломников на Валааме, на исповедь в монастырский собор приходит совсем немного людей. Куда больше их просто «считают ступени на лестнице к храму», фотографируются или ездят на экскурсии. Длинные, по моде скроенные юбки паломниц чередуются с пляжными открытыми топами и шортами.   
                Получив душевную радость причастия, мы пешком отправились в сторону мыса Ладожского. За ним находились Емельяновы острова с самыми дальними валаамскими скитами. Дорога туда долгое время идет по лесу. Потом можно пройти через скалы вкруг Дивной бухты. Красота везде неописуемая - художников с давних пор привлекает. В общем, сами могли в этом убедиться. Острова меж собой мосты соединяют. Так можно дойти до первого на Емельяновых островах, Авраамиевского скита. Прежний скит, названный так в честь своего святого, раньше был деревянным. Стояла там и церковь с колокольней, да сгорела. После пожара на острове остался только колодец, остатки фундамента храма и могила схиархимандрита Севастиана.
                Теперь здесь возвели новый белокаменный шатровый скит. Работы близились к своему завершению. Мы встретили на острове группу молодых ребят-строителей. Мысленно отметили, как они мало похожи на тех, что в городах трудились. Не было в них ожесточения и грубости. Видно такие стройки, связанные с возрождением духовных православных святынь, людей заметно меняли. Нам позволили зайти в скит и посмотреть новый резной деревянный иконостас.
                Пошли потом дальше, на самый последний из этой группы остров - Оборонный (Сухой). Сколько еще мостов у нас по дороге было - уже со счета сбились. На острове построили дома для паломников, сделали вертолетную площадку, а главное - возвели скит Святого Андрея Первозванного. Только весь он еще стоял в строительных лесах, стен даже не было видно.
                Среди строительных рабочих мы встретили здесь своего земляка - Алексея из Петербурга. Он проживал с родителями на легендарных «Пяти углах» - пересечении Загородного проспекта и трех улиц - Разъезжей, Ломоносова и Рубиншнейна. Молодой человек немного прихрамывал на правую ногу. В свои тридцать лет, по хрупкости своего сложения, он выглядел шестнадцатилетним отроком. У него добрые лучистые глаза и застенчивая улыбка. Алексей был искренне рад новым людям на острове и возможности общения. Он работал на Валааме около полугода. Непривыкший к тяжелому физическому труду, Алексей уже в первый месяц повредил себе коленный сустав. В своей черной косынке, с серьгой в ухе и бородкой он выглядел заправским пиратом. Наколенник на больной ноге показывал, что его боевое крещение уже состоялось. Рабочая смена закончилась, и Алексей согласился показать нам Оборонный остров, на это время ставший его вторым домом. Он успел полюбить свой «ковчег», и говорил о нем с теплотой и грустью. С некоторого времени здесь навсегда поселилось первое большое дело его рабочих рук. Теперь этот маленький, бедный растительностью каменистый остров грел душу. Верно, говорят, что любят не за что-то, а вопреки всему. Чувство это необъяснимо, как и все, что касается души человеческой. Уедешь отсюда - непременно часть ее оставишь.
             Сразу выяснилось, что после завершения работ и освящения нового скита, мост на это остров разрушат. Он больше не будет таким доступным. Получалось, что мы тогда использовали одну из последних возможностей для его посещения.
                На острове сохранились финские укрепления, входившие в линию Маннергейма. Во время Зимней войны 1939-1940 годов здесь находилась финская береговая артиллерия. Это подземные фортификационные сооружения со сложными многометровыми ходами сообщений, вырубленные в гранитных скалах.               
                Из летней жары мы опускаемся в темный холод подземелья с включенными фонариками. Под ногами хлюпает вода, с низких каменных потолков свисают сталактиты. Коридоры, в которых за поворотом обязательно следует новый поворот, крохотные комнаты за глухими железными дверями - все это соединяется между собой в одно целое, похожее на каменный лабиринт. Наконец, дневной свет снова бьет нам в глаза. Мы даже испытываем некоторое облегчение. Вся поверхность этого небольшого острова изрезана зигзагами каменных траншей. В конце осмотра проходим по узкому подземному ходу, который выводит нас из оборудованного укрепленного района на внешнюю площадку с видом на Ладогу. Нас не оставляет мысль о неимоверной сложности проделанных работ и совершенной их бессмысленности. Созданные здесь финские укрепления никогда не принимали участия в боевых действиях. Наверное, к счастью, поскольку это стоило бы всем большой крови.
                Теперь в здании бывшей финской казармы жили строители православной обители. Они тоже размещались здесь на двухъярусных койках. Только нам показалось, что у финских солдат условия проживания были немного лучше. Православным верующим Алексей на Валааме не стал и креста на шее не носил, но признался, что характер новой работы на него заметно повлиял. Он стал мягче характером, добрее. Ему захотелось работать у батюшки и дальше - скиты на островах восстанавливать. Будет потом о чем вспомнить. Поговорил бы с батюшкой об этом, только чувствовал в себе неуверенность. Опять же помогать родителям нужно - старые они у него. Алексей - самый младший в семье, последний ребенок...
                От жары на острове высохли листья на деревьях - совсем осенний пейзаж получился. Из дикого животного мира была замечена только лиса, которой здесь хронически не хватало пищи. Строители подкармливали ее пойманной рыбой. Жили у них еще и две кошки, которые для лисы оказались хуже собак. Лису эту мы так и не увидели. Нашли только следы ее охоты - пестрые перья пойманной птицы.
                Мы тепло попрощались с Алексеем. Аннушка обещала хлопотать за него, оставила нужные контактные телефоны. Этот скромный молодой человек ей понравился: иные родители могли бы такому сыну позавидовать.
                Уходя с острова, задержались немного на средине качающегося подвесного моста. Он выглядел надежным и прочным, но уже скоро станет не нужным. Заметили под ним большой косяк рыбы с длинными черными спинами. Они совершенно не боялись нас - знали, что недосягаемы, как и многое другое в нашей жизни. Оно было где-то совсем рядом и одновременно бесконечно далеко. Как этот пылающий закат белой ночи, отрезанный от нас ладожской водой и рядами ржавой колючей проволоки, давно прошедшей жестокой войны…
На фото - скит святого князя Александра Невского