Кроме нас

кроме Нас

сломан целковый нерв
стального каната
и пломба летит,
как ротор, из зуба,
на камень вода не течет,
только пенится море,
всё задыхаясь,
и рыбы блестят чешуёй,

кроме Нас

сломан мотор
и поезд сходящий
с оранжевых рельс,
прыжком и солнечным зайцем
стекло разбивает зрачка

и окровавленный лоб
дубовой битой рисует лицо,
в щепки летит чешуя
самых красивых на свете
кровавых разводов и синяков;
мосты забинтованы марлей,
медсёстры снуют по стропилам,-
канатоходец на Невском проспекте

с длинным шестом, из баланса
с верёвкой танцуя стриптиз,
и холодные воды сожмутся во льды
человеком каждой профессии и мастерства,
падая камнем в туманное вниз
и по баракам песни уже не играют

кроме Нас,

где или там

сломан костьми гепатит
меж зияющих язв или дыр
и улыбка беззубого гравия
одиноко живущего
посреди степей и равнин,
набухающих розовой грудью,
жирным густым молоком,

женщины плакали за грехи
черноземье горстями черпая в ладони,
как животная требуха
на бульоне, в котле, у костра
все танцуют ногой Нострадамуса,
пластилин из нутра - небеса,
ребенок смотрит на фейерверк,
его вечность в момент
обнимает за плечи,
пока небо ножом разрезают огни,
облака, почки и печень,
хрупкий чернеющий вечер:

всё сломается,

даже если Мы не Одни,
даже если Я это Ты,

кроме Нас

избитым в кустах
лежит пьяница,тихо сопит,
он ведь шелест листвы
дай я его обморок
пахнущий каперсом согрею
на впалой груди;

миску до цвета прозрачных
кожных заболеваний наполню,
её так же облизывал
блошиный коричневый пёс,
и сбитая в цветники его шерсть,
как конечности грудничка
в безразмерных колготках вселенной
голубого и белого, как аспирин

берёшь ступу и крошки
в пупок, - толочь, и толочь,
удары в живот со всей силы,
бытовое насилие мужчины
и его щетины с гудроном

отменить навсегда
или вырвать, как зоб или зуб, -
твой побег из мясного болота

я скину всех тысяч
верёвочных лестниц объятия
со своего воздушного шара
сотканного из пропитанных
бензином стареньких тряпок
всех пожилых и умерших
кож и сердец, снять всю порчу
или заклятие;

ты прыжком
и скорее ко мне
тяни свои руки,

всё сломается
кроме Нас

или сломан уже:

одним цветом застыл светофор,
бесконечные винные пробки,
вилки и ложки переплавлены
в пули, весь алюминия мир
нервно кончаясь психует,
из ружья с криком вылетает блоха,
дуло блестящее сливочным маслом
кашляет, задыхаясь от крика курка,
прячась под ребром пиджака, 
щелкает все пустоты затвором

безразлично немея лицом
и я чувствую Ничего,
пронзительно остро,
под ключицей поёт синагога
или храм православного Бога,
хрупкость это колено острога
под огромным стальным колесом,
за чертой червоточины тромба,

всё сломается
кроме Нас

и ничто не сломается
и не так важно

спас тебя я
или не спас.