город, которого нет

Июльское пекло плывет...
А в нем,
в испарине —
от центра
и до окраины —
изможденный народ,
с которым сделано
страшное.

Седые волосы и морщины —
по мостовой
идут женщины и мужчины —
с опущенной головой.

Идут,
минуя угрюмый Почтамт, —
что тысячей жизней живет,
судьбами
набивая
живот.

Там,
внутри его брюха,
среди разрухи,
над грудой оков —
тысячи ртов
молитвы читают,
тысячи рук —
пишут письма
и
ждут.

И над всеми —
небо одно,
Где птиц
разогнало
вранье.

Воронье
шныряет по веткам измученных
плачущих ив,
стоящих в тоске,
по-над мутными водами,
руки прекрасные,
тонкие,
в бессилии
в сток 
уронив.
 
А под небом пустым —
проспект,
по которому шли,
Несли —
мысли,
воскресенья и дни...

А под ногами —
бетон.
А в нем —

сваи!

имен!

Правды столпы — 
в бескрайнем
простом
человеческом
"МЫ".

Ты прости
неприятную весть,
их не счесть.

Это время потерь:
предо мною теперь —
не город,
а крест.

Нашего
города
нет.