Виток

Человек вырезает себя.
Из куска баобаба. В тревоге.
Человеку не нужно смотреть в треугольное зеркало мглы,
чтоб, афонскую нить теребя,
убедиться в мятущемся Б-ге,
за которым уже ничего. Даже выткавшей небо иглы.

Человек примиряет тоску.
То ли с жизнью, что прожита кем-то.
То ли с собственной болью в груди, переполненной воем с земель,
обручённых ромашек венку
и холодному горю на лентах.
То ли с бездной желания сжать бесконечность неверия в щель.

Человек распыляется в прах.
Прожигая мгновения. Бредя
абсолютами ровных имён, за которыми в звук - тишина
согласившихся нынче на страх
в изначально бесстрашной беседе
незнакомцев, убитых зимой, чтоб весной проявилась весна.

Человек распевает и пьёт.
Без особых причин и резонов.
Без осознанной цели. Без дат попадания шеи в петлю,
что болтается там, у ворот
переходов от жизненных стонов
к абсолютам значений сердец, вне души устремлённых к нулю.

Человек провожает любовь.
С еле видной улыбкою. С плачем.
С напряжением мышц на лице и горячим плесканием рук
от того, что не явится вновь
это легкое счастье, и значит
больше нечего ждать на Земле, кроме телу назначенных мук.

Человек расстаётся с собой.
С одиночеством духа. С вещами
в бесконечных шкафах. С чередой завершённых по глупости дел.
И, внезапно прощённый судьбой,
он над пропастью тускло вещает
о загубленных планах на жизнь, до которой дойти не успел.

Человек исчезает в пыли.
Навсегда. Или всё ж на мгновенье.
На дочитанный кем-то другим без эмоций прощания стих.
На виток постаревшей Земли,
что когда-то покажется тенью
на полотнище встроенных в мир непростых повторений моих...