Суд

Состарился однажды Царь Зверей…
Ослеп, оглох и растерявши зубы,
Впал в бешенство от немощи своей,
И стал держать себя со всеми очень грубо

Но у кошачьих так заведено:
Чтоб маскировку не вскрывал поганый запах,
Свое старательно закапывать дерьмо
Даже монарх, обязан лично — лапой!

Однако, соблюдая «ритуал»,
Владыка, потерявший чувство нюха,
Совсем не там, где надо «загребал»
Вонял, и потому ходил с голодным брюхом.

Уж стая падальщиков тихо меж собой
Останки «повелителя» делила,
Когда идея гениальная его
Усталый череп вспышкой осенила

Собрав зверей, Лев грозно произнес:
— Медведь, который бродит здесь обычно,—
Вот эти «кучи» мне наклал под самый нос
С ухмылкой изуверской и циничной!»

Тут звери принялись взволнованно галдеть
От Крокодила до Навозной Мушки:
— Лев сдохнет сам, но если б сдох Медведь!
Вот это вышла бы пирушка так пирушка!!!

Нашлись «свидетели». Ликующей толпой
Спешили «солидарность» проявить,
Топтыгина виня наперебой
В том, что успели сами натворить.

Что он диктатор и маньяк — понятно,
Ведь это «в высшей мере вероятно».

Судьей назначили упрямого Осла,
Гиена обвиненье поддержала,
На роль защиты Вобла подошла,
Присяжных же набрали из Шакалов.

Судья был краток — даром что Осел,
И начал он «процесс» весьма толково:
— Вам, обвиняемый, понятен приговор?
Тогда последнее своё скажите слово!

Медведь привстал:
— Ну что же, Ваша честь,
Как вы решили — так тому и быть:
Придётся всех вас заломать и съесть,
А после «кучу» Льву на морду навалить.
.     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .     .    
Мораль уже, я думаю, ясна:
Когда заранее подписан приговор,
Вина в реальность быть должна воплощена,
Чтоб честным выглядел хотя бы прокурор.