Не ждёшь давно больших подарков

Не ждёшь давно больших подарков,
но всё же ждёшь весенних дней
и ясных путеводных знаков
как неожиданных вестей.

Всё надоело до предела:
и передел, и беспредел,
не говоря уже о теле
большом весьма для малых дел.

Привет святому Валентину
в такой прекрасный зимний день
с приколом вешнего почина –
прокол в боку, на сердце тень.

Ни чем восполниться не знаешь,
ни вспомнить праздничный припев,
всё заграничное и наше
давным-давно пропив, проев.

Освобождённое желанье
занозит, из окна сквозит:
ни дня без строчки – в наказанье
за легендарный лучший вид.

Тем более, когда садишься
за стол, не оседлав «конька
литературного садиста»
без доброй рюмки коньяка.

Тебе не хочется разминки,
по шляпку в доску вбитый гвоздь, –
лишь крепкого двойной очистки
взамен недостающих свойств.

Из экстремистов – в экстремалы,
рисково-жертвенно греша
адреналиновым накалом,
пока им держится душа.

И необъятное в объятьях,
и пробивающий охват
добра всеобщего участья,
как будто выход на парад.

Но чем объёмнее теряешь –
невосполнимее живёшь,
не зная, чем возобновляясь,
когда без ведома даёшь.
     ________________

Давать и брать одновременно,
на все отчаянно играть,
что сочиняться неизменно, –
не врать, но рифмы подбирать.

И от ущербности надеясь,
и от избытка изведясь,
поймёшь на точке наблюденья,
что значит истинная власть.

И те же робость и смущенье,
боязнь, религиозный страх
приобретали несомненно
бесстрашной наглости размах!

Имеешь всё, как не умеешь
по жизни делать ничего,
а если выйдешь на идею,
то захлебнёшься от долгов.

Так без отлучек самовольных
и человека как бы нет
без вопросительного свойства
на восклицательный ответ!

Пораниться – святое дело,
пожизненный оставив след
на том безвинном детском теле,
давно избавленном от бед.