Юлия Мусаковская. Переводы

Перевёл с украинского Станислав Бельский


* * *

пока ты пытался
выцарапать
вырвать меня
остановить мой путь у себя под кожей
я проникала глубже
прорастала
в тебе так хорошо – словно дома
думала я
пускала в тебя корни
вгрызалась

хищница думал ты
хищница
чудовище
повторял
и невольно питал меня
кровью и плотью
устраивал поудобней
убаюкивал сердцебиением

меня –
ещё не приручённого
зверя
у тебя внутри


* * *

внезапно сквозь сон еле слышное "мама, боюсь" –

и ты летишь по тёмным коридорам памяти
спиральным
и бесконечным
лестницам подсознания
и в крольичью нору вверх тормашками
падаешь

укачивайте колокольчики укачивай паслён
укачивайте меня чтоб не осмелилась и дохнуть
дитя моё руки мои тяжелы и велики
почему же мне ими к тебе не дотянуться

вот реки густого клея ватой набитые лёгкие
всё что ты можешь – вспыхивать и сгорать

ребёнок боится а что ты ему можешь дать
только свой – куда больший и тёмный – страх

 
Голубь

Пока ты ловишь голубя,
твой отец смеётся из-под очков,
словно мальчик, которым никогда не перестанет быть.
Озёрный ветер крепчает, отец поднимает капюшон
и становится похож на полярника,
который переворачивает пингвинов (Анюта, ничто не забыто).
Ты надвигаешь шапку на уши, поспешно, без напоминаний.
Думаю, как это – быть постоянно под молчаливой опекой,
когда над тобою держат невидимый зонт в непогоду,
когда небеса гудят, как автомобильные сирены в час пик.
Присутствие ощущается на любом расстоянии,
знакомый голос в голове: не бойся, иди на свет.
Толстые подошвы ботинок,
нити между вами тонкие и крепкие,
радиосигнал невозможно заглушить или выключить.
Лицо его остаётся в кадре, загорелое, обветренное.
Камешки, ракушки, монеты в карманах,
соль на детских губах.
Когда вырастешь – станешь кинозвездой или врачом.
Пока ты ловишь голубя, я ловлю твоего отца.


краковчанки

утончённые краковчанки
велосипедистки в широких юбках
и кедах
надетых на чёрные чулки
возят сумочки в корзинах велосипедов
полные афин барселон и копенгагенов

их духИ с резким
ароматом свободы
догоняют тебя быстрей
чем их велосипеды
легко запрыгивают за воротник
дразнят тебя и дразнят

полотнища флагов
шелестят огромными крыльями –
и ты веришь в их полёт
легче чем в собственный
веришь

флаги шелестят
по брусчатке цокают лошади
краковчанки летят
спицы стучат в колёсах
бьют колокола
языки мира становятся
одним знакомым наречием

дети смеются и принимают
воздушные шарики от незнакомцев
ты садишься на подтаявшее мороженое
у фонтана на Рынке
и не смущаешься

из-за всего этого

Иоанн Павел простирает ладони
белый голубь вспорхнул
так и ты взлетишь


* * *

брошенный дом
покосившийся
без окон и без дверей
без царя в голове
оскалился ртом беззубым
крышу сорвало
пустота прошла навылет
у каждого кто-нибудь есть
у кустов ближайших – улитки
у камня – мох
у дома – никого
но он ещё держится
понемногу оседает в землю
возвращается
в землю
в глубину
где ещё бьётся сердце
значит есть кто-то живой


металл

пуля была гвоздём
пуля была шилом
пуля была иглой
пуля была
закройными ножницами
пуля была зубом бороны
пуля была ложкой
пуля была скобой
соединяла крышку и ножки стола
пуля была и не была
пуля была небулой
из неё вдыхаешь смерть
и выдыхаешь жизнь
любовь тоску генетический код
группу крови имена друзей и родных
цитаты из книг и песен любимые запахи
сирени жасмина пота попутчиков в метро
пейзажи схваченные взглядом
землю землю землю
песок песок песок
пепел
гвозди
изглы
ножницы
зубы
скобы
всё что в тебе и вне тебя
пулю бывшую
пулей
металлом
теперь металл – это ты

+++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++

* * *

берёшь ли ты этого мужчину
с его обострённым чувством справедливости,
с его растрескавшимся сном,
двойственной натурой:
одно лицо – оазис, а другое – песчаная буря;
с россыпью морщинок вокруг глаз, когда улыбается,
с головой, полной сложных чисел,
причинно-следственных связей,
деталей филигранной точности

берёшь ли ты этого мужчину,
с которым будешь больше молчать, чем говорить,
и это молчание будет ценней всех разговоров

берёшь ли ты этого мужчину,
чтобы врываться с ним в ночные забегаловки,
снимать кожицу с яблок и касаться тонкого винила в четыре руки;
чтобы обнимать его ногами, как ствол дерева,
расходиться, как масло под ножом,
вращаться вокруг своей оси, чтобы ему светить

обещаешь ли
вонзать и вытягивать иглы,
сдирать и накладывать пластырь,
сглаживать острые углы,
не переливать молока в кофе,
выдерживать нестерпимо долгие паузы,
когда поворачивается спиной;
целовать так жадно, будто захлёбываться водой в жару

...
берёшь ли ты эту женщину
с её расстроенными механизмами,
скрытыми шрамами,
коллекцией сердец в карманах платья,
охапкой незавершённых дел,
которых никогда не становится меньше;
с её дислексией, дырявой памятью, прикушенной губой,
с большой сумкой, в которой что угодно и много свободы

берёшь ли ты эту женщину,
чтобы не читать её стихов,
не читать ей нотаций,
сердиться на неё и прогонять её страхи,
упиваться несовершенствами, составляющими её совершенство,
оберегать ваш общий порядок дня

обещаешь ли
ходить на цыпочках, когда она воплощает замыслы,
приходить миротворцем в её горячие точки,
пускаться с ней во все тяжкие,
вступать в споры и философские диспуты,
никогда не прекращая прорастать друг в друга –
и в нанятой совковой квартире,
и в тесноте электрички,
и в мансарде над отцовским домом,
и в собственном жилье с большими окнами, белыми стенами,
и в больничной палате, заполненной отчаянием и надеждой,
и в гостиничной комнате, где вместо пола – море

пока ничто не разлучит вас


* * *

мужчина который стал для меня домом
хочет стать для меня свободой –
и не может

ему кажется что я
переигрываю
преувеличиваю
переиначиваю слова знакомых давно песен
расчленяю принципы каллиграфии
коверкаю молитвы
рублю с плеча
делаю из мухи слона
стреляю по воробьям из пушки

и вообще

как уместиться в нашем доме
столько всего огромного
столько  существ и явлений
столько неправдоподобных персонажей
столько стихийных бедствий и глобальных проблем

дом наш – не резиновый
он этого точно не выдержит
взорвётся исчезнет из мира

есть только один выход:
он научится расти
постепенно будет расти расти
пока не охватит всё вокруг

пока сам не станет свободой


* * *

Мужчина, который обо мне заботится,
носит под мышкой подушку,
чтобы подкладывать
каждый раз,
когда мне вздумается упасть.
Поддержи меня – не говорю ему.
Гололёд. После каждого падения –
чуточку меньше страха.


* * *

Есть такая профессия – выживать.

Человек с утра просыпается,
плещет себе водой в лицо.
И, проведя помазком по подбородку,
бреется опасной бритвой –
правит её о ремень.

Уверенными, чёткими движениями,
будто косит траву –
хотя не косил её никогда.

Может, даже подстригает усы.

Включает радио,
делает утреннюю гимнастику.

Потом одевается.
Может, даже размышляет,
какую надеть рубашку –
эту коричневую или же в клетку.
Может, даже берёт галстук.

Тщательно завязывает
шнурки на ботинках.

Выходит из дома,
не грохнув дверями –
добропорядочный сосед,
законопослушный
гражданин.

Из квартиры на первом этаже,
в хорошем районе –
бывшие хозяева внезапно исчезли.

Идёт – и всё у него по распорядку:

в час дня – отбивает лёгкие студенту,
в два – ломает хребет девушке с плакатом,
в три – топит в выгребной яме ребёнка,

в шесть – возвращается ужинать домой.


* * *

Озеро пульсирует –
расколотый изумруд
из семейной шкатулки с драгоценностями:
её чудом сохранили в погромах.

Сапфировые стрекозы дрожат
каплями в воздухе,
словно бабушкины сережки,
слишком хорошие, чтобы их носить.

Слишком много острой, пронзительной красоты,
слишком много подлинности.
Такую всегда приходится прятать
от посторонних глаз,
чтоб не обзавидовались
до смерти.

Ступаешь осторожно,
скользкие камни – коварны,
а люди чем лучше?
Крутятся жернова, работает небесная мельница.
Там все будем ломать хлеб за общим столом,
придётся смотреть друг другу в глаза.

Пока идём, постоянно оглядываясь: что это,
ветви поросшие мхом или ноги
мохнатого фавна?
Всё, что способны представить,
когда-нибудь с кем-то случается.

Щука затаилась под плёсом – как ружьё,
что скоро выстрелит.
Рыбы стаей собрались у кладки и выжидают,
серебряные кинжалы.
Может, хотят отомстить.
Тем, кто бездумно и с наслаждением
уничтожал их родных

2021


***

Смотрели
на голое, растерзанное тело моей отчизны.
Снимали, публиковали фото и видео
с высоким разрешением.

Ужасались, осуждали,
беспокоились, цокали языками.

Громко болели, подбадривали,
удивлялись, что еще жива.
Восхищались стойкостью и храбростью.

Предлагали еду и питье,
влажные салфетки,
койкоместо,
разрешение на работу -
и всё даром.

Пока бешеный пес
вырывал из ее тела кровавые куски мяса
уже близко к сонной артерии.

Собралась целая толпа
людей в полном вооружении,
но никто не нажал спусковой крючок,

чтобы его вдруг не тряхнуло
из-за отдачи.

26.03.2022


***

такие неудобные, такие страшные стихи,
полные ярости,
такие неполиткорректные

никакой в этих стихах красоты,
никакой эстетики

метафоры засохли и рассыпались
не успев расцвести

метафоры закопаны
на детских площадках
под наскоро сбитыми
крестами

замерли
в неестественных позах
около подъездов
присыпанные пылью

готовили еду на открытом огне -
пытались выжить

погибли от обезвоживания
под завалами

расстреляны в автомобиле
под белым флагом
из простыни

с яркими наплечниками за спиной
лежат на асфальте
ничком
рядом с домашними любимцами

простите, но такие стихи –
всё, что есть для вас сегодня,
уважаемые дамы и господа

зрители
театра войны

31.03.2022



* * *

Несу свое горе спелёнатым
по многолюдной улице.
Горе надсадно кричит.
Прохожие раздражаются:
"Горе своё успокойте,
хватит ему голосить.
Укройте его теплей,
накормите и усыпите.
Горе как горе –
у кого его не было".
Прижимает мне горе
горячий лоб к груди.
У горя в глазах сотни и тысячи
нас растерзанных. Здесь и сейчас.
Кричи, мое горе, кричи.


***

Человек исчезает из мира, на его месте появляется радуга.
На одном берегу остаются дети, внуки,
на другом – первая, подаренная в детстве собака, первая и последняя любовь, кони,
вечное блуждание по туманным холмам
в плаще и резиновых сапогах; то есть, тотальное счастье.
Долгая жизнь – столько возможностей совершать ошибки, их исправлять.
Только бы не истратить зря время, только бы не потерять, а отсчёт уже остановился.
Здесь, на другом берегу, столько их, внезапно прибывших.
Растерянных, израненных взрослых,
чужих детей, что влезают на колени, доверительно, несмотря на пережитое. Ритуал – зарыться лицом в теплую шерсть собаки,
в блестящую конскую гриву, в дружеское плечо.
Чтобы легче было ждать, чтобы дождаться
восхода солнца, родных, расплаты.

10.09.2022


***

Забываю быть.
Острие ножа флюгером указывает на восток.
Сын угадывает следы собак на снегу,
мечтает о такой, что задушила бы диктатора.
Теперь мечты у детей – о вещах жизненной необходимости.
Гудит грузовик – слышишь сирену воздушной тревоги.
Семья с виноватыми лицами заносит в авто букет и младенца.
Жизнь продолжается, а совсем не так далеко продолжается смерть.
За них не будешь жить ни минуты, лишь за себя,
это трудней, чем кажется. Вот свобода тебе –
бери, неси её,
пропитанное кровью и потом тёплое полотно.
Наматывай на шею, держи всегда при теле,
вдыхай этот запах, чтоб не забыть,
что означает быть.

21.02.2023


***

Как только ни называли:
большая вода, стихийное бедствие,
всемирный потоп –
но ни при чём здесь стихия и воля божья.
Река – изнасилованная,
преследуемая чужаками,
накрыла зелёные поля, сказочные дубравы,
белые дома с волшебством внутри,
вишнёвые сады рядом с ними,
клетчатые многоэтажки,
всё нажитое и пережитое,
рыбу, птицу и зверя,
кузнечика и пчелу.

Никакого тебе ковчега – может, резиновая лодка.
Спасётся не тот, кто праведен,
а тот, до кого вовремя доберутся спасатели.
Рыба не спасётся,
зверь не спасётся.
Лебеди, утки спасут себя сами.
Хозяева не бросят корову, козу и петуха.
Может, спасётся котёнок,
из последних сил цепляясь за стену потонувшего дома.
Может, пёс, что несколько суток ночует на крыше –
она всё ещё виднеется над водой.
Мама с детьми, что замерли
на чердаке соседского, более высокого дома.
Старик не спасётся и в лодке –
враг не спит.
Старик спасёт, закрыв собой, женщину.
Украв на левом берегу все лодки,
как последнее зерно в тридцатых,
враг обстреливает эвакуацию.

Дело рук человеческих.
Зло в сердцах
пустых, как пробитые, сдутые мячи.
Называй по имени того, кто это сделал.
Имя ему легион.
Имя ему – целая страна.
Большое, роковое пятно
на карте мира.
Называй её – ту, что хочет повторить.
Называй, будто выбиваешь оружие.
Будто вонзаешь осиновый кол –
чтобы привязать лодку.
И ступить первый шаг.

2023


***

И тогда что-то откалывается от языка:
острые, болезненные осколки,
заходящие под ногти, когда произносишь:

вот абсолютное зло,
что стремится лишь убивать,
уничтожать
в зародыше, в почке, в цветке.

Говоришь как стене – выражалась в детстве мама.

Тимофей любил жуков и космические ракеты,
но эта – баллистическая, с кассетным боеприпасом
для поражения большей площади,
ударила
в девять детств.

Потому что могла.

Стоим, онемевшие,
со своей страшной правдой,
как сухостой на фоне цветущих деревьев,
но и они словно поседели.

05.04.2025