Сидел на земле

Сидел на земле и матерился
грубо, забористо.
Харк зеленый внутри накопился.
Плюнуть со скоростью.
Нежность и персики, и кружева утром отторгнуты.
Стеган ремень мужнин и жень делом запоротый.

&

Под сход лавины спасенных нет,
но нет и канувших.
Зачем мне в прошлое билет,
мой век отпрянувший?
Стреляй еще и дуй в лицо
стрелой направившей
меня в abyss,
чернее нет любимых ранивших.

&

Сухарем в печи засушена душа.
А изюм отдельно будет к ужину.
Ну, давай, возьмемся неспеша.
Ты пиши, пиши, а я сухарь помятый подутюжу.

&

Главное ветру не падать в безветрие.
Что мы уснули слепое поверие.
Важно еще чтоб сбывались желания,
можно Рейбан, а можно Армани.
Я почитаю еще Петросян,
сосен верхушки проткнули карман.
Тише погоды чем завтра не будет,
что вы за люди, то мы ламп прикрутим.

&

Переходим море на красный свет.
Всех его историй не знал рассвет.
Знал лишь те, что плыли по парусам,
соль наискосок ветер с них срезал.

&

Клоун-мим-театр,
город встал за кадр,
и горел на башне в смог пульсар...

&

Не знаю, что правда, а что неправда,
но ты лежишь и тебе снится сон,
где вся жизнь – театр,
на тебе кольчуга из номерков надета.

&

Высокому подсолнуху
семечками клонит
луч упавший утром рябью на дворе.
Так восходу яркому
тянут шеи кони.
Осень начинается рано, в сентябре.