Я просто Витька...

     Поездка по делам, в Минск, оказалась нелёгкой. Слишком жаркая погода, сплошные потоки авто на улицах белорусской столицы, раскалённый и загрязнённый выхлопными газами воздух, невкусная вода из водопровода - всё это как-то ухудшало мою оценку восприятия жизни. Да и цены на все продукты питания, в том числе овощи и фрукты были такими же, а порой и слегка выше, чем в наших краях - на севере Беларуси: в Полоцке, Верхнедвинске, Освее...
     Молодёжь мечтает о жизни в столице, потому что здесь есть множество самых разных учебных заведений, всегда можно найти работу с более высокой зарплатой и немало развлекательных и увеселительных мест: парков, аттракционов, музеев, кино, театров, концертных площадок, спортивных клубов, студий, кружков, секций, есть свой  цирк... Но в нашей Освее - естественная, волшебная красота Божественной природы, непревзойдённый вкус прозрачного воздуха, чистой водопроводной воды из глубинной скважины, чарующие рассветы и закаты над величественным, огромнейшим Освейским озером и крупнейшим в Беларуси островом Ду. Всё это невозможно променять на искусственные прелести жизни людей в больших городах и столице.
     Домой, в Овею я возвращалась с радостью. Приехав в Полоцк, купила билет на автобус до Верхнедвинска, где у меня было несколько малых дел. Оттуда вечером можно уехать автобусом в милую душе Освею.
     Автобус из Полоцка в Верхнедвинск вёл местный освейский житель - водитель Виктор Иванович Богданов. Как-только мы отправились в путь, он включил свой радиоприёмник, из которого на нас обрушились громкие звуки эстрадных мелодий, и мы сразу же погрузились в их ритмы.
     На сиденье напротив меня сел необычного вида пожилой мужчина с большим чёрным дерматиновым рюкзаком, который он поставил к себе на колени. На вид мужчине было лет семьдесят. Одет он был очень чисто, опрятно. Тёмные летние брюки, коричневые сандалии, белоснежная в светлую клетку рубашка, поверх которой надета летняя куртка цвета хаки, на голове - лёгкий белый картуз с чёрным лаковым козырьком. Поражали своей прозрачной чистотой его небольшие голубые глаза, свежий, красивый розовый цвет лица, чистота и гладкость кожи. Лицо было обрамлено седыми бородой, усами, недлинными волосами. Если одеть мужчину в одежду Деда Мороза или Санта Клауса, то внешне он вполне бы соответствовал их образам. Остальные пассажиры автобуса, в том числе и я, выглядели весьма бледно по сравнению с этим колоритным человеком.
     Мужчину явно не устраивала музыка в автобусе, он хотел простого живого общения с соседями. Рядом с ним сидела молодая темноволосая, стройная женщина лет сорока, напротив которой был её муж - спортивного вида, смуглый от загара, крепкий, молодой мужчина. И он, и его жена были увлечены игрой со смартфонами.  Пожилому человеку очень хотелось обычного человеческого общения, и он, застенчиво, смущаясь, начал что-то говорить своей молодой соседке, то и дело отрывая её от игры. Внимательно посмотрев на пожилого мужчину, она тихо ответила, улыбнулась и снова погрузилась в игру. Её мужу не нравились попытки пожилого человека разговорить супругу, и он сделал замечание. Женщина же сказала, что сосед ей не мешает.
     Чтобы как-то разрядить обстановку, я решилась сама пообщаться с этим необычным пожилым человеком. Начала общение с вопроса, как ему удалось в свои немолодые годы сохранить такой замечательный цвет лица и почти младенческую, чистую, гладкую кожу? К моему удивлению, мужчину очень смутил мой вопрос, он густо покраснел, глаза быстро заморгали, увлажнившись, и он вдруг спрятался за большим чёрным рюкзаком, который держал на коленях. Справившись с застенчивостью, мужчина снова поднял голову и как-то, по-детски искренне, улыбнулся мне. Потом стал подробно рассказывать о своей жизни, о детстве и молодых годах, о службе в армии и своих армейских друзьях, о том, где побывал в советское время и что видел, где и как учился и работал. Рассказывал, что в первый класс пошёл в 1955 году. В школу ходил с соседскими детьми, за пять километров от своей деревни. Дорога проходила через лес и, чтобы не так страшно было, они вместе, хором, громко пели советские песни: "По долинам и по взгорьям", "Наш паровоз, вперёд лети", "Катюша" и другие. В школе любил труды, научился выпиливать лобзиком разные украшения и фигурки из дерева, хорошо рисовал. Учителя ему советовали учиться на художника, но он был очень стеснительным, чересчур застенчивым мальчиком, поэтому никуда не стал поступать после школы. Пошёл служить в армию, в артиллерию. Потом работал в колхозе, лесхозе. Научился рубить дрова одним ударом топора, раскалывая ствол дерева сразу на несколько частей. Этому мастерству дивились лесорубы, а он говорил им, что с деревом тоже нужно уметь говорить, чувствовать его, видеть его "живую стрелку". Тогда и получится расколоть ствол на множество красивых частей всего лишь одним ударом топора. А ещё мой собеседник рассказал, как назвал своего армейского друга из Украины хохлом, а тот очень обиделся и перестал общаться. Тогда мой собеседник поведал своему украинскому другу историю происхождения прозвища "хохол", идущую со времён Богдана Хмельницкого. В те времена, в целях гигиены, мужчины брили головы наголо, оставляя посредине один единственный пучок волос, который и называли хохлом. Узнав этот исторический факт, друг снова повернулся лицом, и дружба продолжалась очень долго.
      Речь моего собеседника звучала как-то мягко, по-доброму, по-деревенски, говорил он почти на чистом белорусском языке, и слушать его было очень приятно. Мужчина так увлёкся рассказами о своей жизни, что не заметил, как из нижнего кармана его рюкзака выпали на сиденье автобуса две церковные просфоры. Ему указал на них сосед слева - красивый мужчина лет тридцати. Мой собеседник взял просфоры, а потом, вдруг протянул мне одну, настаивая на том, чтобы я приняла её. Я попыталась отказаться, но видя в его глазах серьёзную настойчивость, искреннюю обиду и огорчение из-за моего отказа, приняла просфору. Поблагодарила, пожелав ему крепкого здоровья, долгих лет жизни и Божьего благословения в делах. Мужчина взаимно пожелал мне того же. Оказалось, что он был в Полоцкой православной церкви на службе в честь Рождества Иоанна Предтечи, и сейчас возвращался к себе домой, в чистый, уютный, зелёный агрогородок Шайтерово. Он спросил моё имя и отчество, откуда я родом, кем работала, где живу, кто мои родители, кто мой муж. Я кратко рассказала ему о себе. Спросила, как же его зовут. И неожиданно услышала мальчишеский ответ: "Меня все зовут Витькой. Я просто Витька!" "У вас красивое имя, ведь Виктор - это победитель! Но есть же и отчество, так как же вас звать по батюшке?" - снова спросила я. Он лишь застенчиво смутился и густо покраснел. По-видимому, считал, что имя человека намного важнее отчества. Виктор абсолютно верит в Бога и православие, а у них нет отчеств, но есть имена. Пожелав соседям по автобусу всех земных благ, счастья и крепкого здоровья, Виктор вышел на остановке в Шайтерово.
      В автобусе звучала музыка, лившаяся из радиоприёмника освейского водителя Виктора Ивановича. Но теперь она была не такой громкой, как прежде, а создавала лишь приятный музыкальный фон для простого человеческого общения пассажиров...