Агрессия антимасочников и антипрививочников

АГРЕССИЯ АНТИМАСОЧНИКОВ И АНТИПРИВИВОЧНИКОВ


Я по-хорошему завидую тем, кто привился от ковида и у кого все обошлось. А я тяжелый аллергик да еще с хроническим заболеванием - тяжелой гипертонией. Что делать? Сын с невесткой и переболели, и благополучно потом привились, просят и меня сделать это. Но я не могу переступить через страх аллергической реакции. Мне что так погибнуть - что так. Таковы трагические обстоятельства сегодня для многих. Этих людей, их страх прививки, понять можно. Здесь нельзя с плеча рубить - прививки плохо, а без прививок хорошо. Надо все хорошенько взвесить.
         Но я смотрю на то, что происходит в стране и в мире в связи с эпидемией, и поражаюсь невообразимо! Изучила время чумы в Москве и в России в 1772 году. Агроном Болотов описал все происходившее тогда подробно. Почему же события тех давних темных времен один к одному с нынешними? Особенно поражает, что, как и тогда, в Москве бушует мракобесие: ненависть к власти и врачам. Тогда, 250 лет назад, это все кончилось бунтом, разгромом Кремля, убийством старенького архиепископа Амвросия, который призывал народ не скапливаться в церквах и не молиться вместе. Его растерзали, а перед этим он смиренно молился на глазах у своих убийц.
           Я обо всем написала и в очерке, и в пьесе "Чума в Москве". Убийц тогда же нашли и повесили там, где они растерзали Амвросия. Почему в Москве не вспоминают об этих событиях - как о страшных уроках, а ставят похабные спектакли - ни уму, ни сердцу - в театрах? Никто не интересуется историей эпидемии, ведут себя, как дикари, точно повторяя действия своих неразумных далеких предков. Чудовищно!
         Давайте, вспомним, как это было. Чума поражала прежде всего городскую бедноту, рабочих фабрик и мануфактур, живших плотно и в антисанитарных условиях. Обстановка в Москве середины XVIII века также способствовала распространению смертельной болезни: мусор и отходы не вывозились, а выбрасывались на улицы и сливались в ручьи и реки. Пик эпидемии пришёлся на период с июля по ноябрь 1771 года. Ежедневно умирало более тысячи человек. Трупы умерших выбрасывались на улицу или тайно зарывались в садах, огородах и подвалах.
                Московское начальство не выходило из своих домов или уезжало из Москвы. В разгар эпидемии из города уехали главнокомандующий Пётр Салтыков, московский гражданский губернатор Иван Юшков и обер-полицмейстер Николай Бахметев.. После отъезда должностных лиц руководство городом взял на себя старенький генерал-поручик Петр Еропкин, отважно не покинувший Москву. Главной его задачей было сдерживание эпидемии, чтобы чума «не могла и в самый город С.-Петербург вкрасться». Для этого Еропкину было предписано никого не пропускать в Москву и не выпускать оттуда.
          По указанию Екатерины II в 1772 году была сформирована комиссия для изучения причин распространения чумы в Москве, а также в целях разработки мер борьбы с ней. Среди предписаний была принудительная изоляция людей, больных чумой и имеющих схожие симптомы. В карантинах они содержались от 20 до 40 дней, однако, без особого надзора и питания. Вещи умерших от чумы должны были сжигаться. Эту работу поручили «мортусам» — арестантам, одетым в вощаные (навощённые) балахоны с дырами для глаз и рта. Убирая умерших с улиц и забирая покойников из домов, они подцепляли трупы специальными крюками.
       В Москве царила паника. Иоганн Якоб Лерхе, один из врачей, боровшихся с эпидемией, писал: «Невозможно описать ужасное состояние, в котором находилась Москва. Каждый день на улицах можно было видеть больных и мёртвых, которых вывозили. Многие трупы лежали на улицах: люди либо падали мёртвыми, либо трупы выбрасывали из домов. У полиции не хватало ни людей, ни транспорта для вывоза больных и умерших, так что нередко трупы по 3-4 дня лежали в домах». Среди населения, страдавшего от чумы и голода, появились призывы к выступлению и мятежу.
          Первые вспышки массового недовольства возникли ещё 29 августа и 1 сентября в Лефортове. Поводом для восстания послужил инцидент с Боголюбской иконой Божией Матери у Варварских ворот Китай-города. В народе распространялось поверье в чудотворность иконы и в то, что она может исцелить от «моровой язвы». Толпы народа стали стекаться к Варварским воротам, служить молебны, приносить пожертвования. Московский архиепископ Амвросий, понимая, что подобное скопление народа способствует распространению заразы, запретил молебны, а икону повелел перенести в церковь Кира и Иоанна. Пожертвованные деньги опечатали, но верующие решили, что архиепископ присвоил подношения.
       15 сентября 1771 года после звона колокольного набата несколько тысяч людей, вооруженных дубинами, топорами, камнями и кольями, собрались у Варварских и Ильинских ворот с криками: «Грабят Богородицу!» В этот день толпа ворвалась в Чудов монастырь в Кремле и разграбила его. По сообщению московского обер-полицмейстера Н. И. Бахметева, в бунте приняло участие «до десяти тысяч, из которых большая половина с дубьем». Пётр Еропкин доложил Екатерине II, что «в народе сем находились боярские люди, купцы, подьячие и фабричные». А по данным исследователя Джона Александра, большинство арестованных после бунта людей принадлежали к беднейшим слоям населения — были слугами и крестьянами.
          На следующий день, 16 сентября, на московские улицы вышло ещё больше восставших. Часть из них двинулась к Донскому монастырю, в котором укрывался архиепископ. После того как монастырь был взят приступом, толпа стала искать Амвросия. Священнослужителя нашли на хорах храма монастыря, вытащили за стены и устроили публичный допрос. Один из восставших, дворовый Василий Андреев, ударил Амвросия колом, после чего архиепископа долго били и истязали. 17 сентября тело убитого внесли в Малый собор, где оно оставалось до прибытия графа Григория Орлова. 4 октября по приказу Орлова архиепископа Амвросия торжественно погребли в том же соборе. В течение года имя покойного поминали во время церковных служб, а убийцам была объявлена анафема. Впоследствии на месте убийства святителя был установлен памятник — каменный крест.
         Другая часть толпы, не пошедшая в монастырь, отправилась громить карантинные дома и больницы. В одной из больниц мятежники напали на известного в то время доктора и эпидемиолога Данилу Самойловича. Впоследствии он вспоминал: «Я первый попал в руки бунтовщиков, стоявших у Даниловского монастыря. Они схватили меня, избили… Я чудом спасся от неблагодарных, искавших моей погибели». Также бунтовщики разоряли особняки и имения московской знати, покинувшей свои дома.
       Пётр Еропкин, старший по званию из оставшихся в Москве, с остатками войск оперативно приступил к восстановлению порядка, призвал Великолуцкий полк и принял над ним командование. В его распоряжении было около 10 тысяч солдат и офицеров, которые картечью и штыковыми атаками оттесняли восставших.
        16 сентября Еропкин ввёл войска в город. Конница рубила бунтовщиков, остававшихся внутри Кремля, а солдаты кремлёвского гарнизона пошли отбивать Чудов монастырь, в котором повстанцы оборонялись камнями. Мятежники были вытеснены с территории Кремля, но начали бить в набат в окрестных церквях, призывая народ присоединиться к бунту.
       17 сентября бунтовщики опять подступили к Кремлю с требованием выдать им Еропкина и освободить пленных и раненых. Согласно источникам, мятежники пришли за ним в особняк на Остоженке, но там его не нашли.         В Спасских, Никольских и Боровицких воротах по приказу Еропкина были выставлены пушки и защитные отряды. Еропкин попытался договориться с восставшими, выслав на Красную площадь обер-коменданта, но в ответ посыльного «чуть… до смерти каменьями не убили». Еропкин  расстрелял толпу безжалостно. Летели по площади головы, руки, ноги тех, кто минуту назад наседал и кричал, что генералу слабо выстрелить. Так спаситель города добился того, что он стал пуст, наконец-то все разбежались по домам и смирно сидели там.
         А потом приехал Григорий  Орлов, которому Екатерина Вторая дала столько денег, сколько он запросил на спасение Москвы от заразы. И все решили запретные меры и новое строительство в городе. Зимой чума, как пишет Болотов, прошла сама собой. А терзала она страну два года. Как же все-таки агрессия нынешних антипрививочников и антимасочников (во всем мире!) похожа на агрессию убийц Амвросия!
      После трёхдневных боёв бунт был подавлен. По данным Еропкина, всего было убито около 100 человек.
     Генерал отправил Екатерине II донесение с докладом о событиях, прося прощения за кровопролитие в Москве и обращаясь с просьбой уволить его с должности. Императрица выслала генералу приказ об увольнении с непроставленной датой, давая возможность распорядиться им самостоятельно, а также наградила 20 тысячами рублей (где-то 20 миллионов "на наши" -Т.Щ.).
        Из Петербурга для ведения следствия и суда над бунтовщиками прибыла генеральная комиссия из восьми человек во главе с генерал-прокурором Всеволодом Алексеевичем Всеволожским. В Москве начались облавы и аресты, имена зачинщиков движения выясняли под пытками.
         Власти по приказу императрицы удалили язык Спасского набатного колокола (на Набатной башне), собиравшего людей на улицах и площадях, чтобы предотвратить новые выступления. В 1803 году сам колокол был снят с башни и передан в Арсенал, а в 1821 году — в Оружейную палату.
       Более 300 участников бунта были отданы под суд, приговоры были подписаны лично императрицей в начале ноября. Четверо организаторов бунта и инициаторов убийства Амвросия повешены, около 200 участников были биты кнутом и отправлены на каторгу.
        После эпидемии чумы, прокатившейся по России в 1770—1772 годах, властям пришлось принимать срочные административные, финансовые и военные меры, демонстрируя просвещенность в борьбе с болезнью.
         Но чумной бунт перерос в России в политический – гражданскую войну, развязанную Пугачевым. Это антиправительственное выступление в Российской империи было вызвано, как пишут историки, недовольством яицких казаков, окончательно утративших к 1770-м гг. свои привилегии, усилением повинностей, распространением помещичьего землевладения и потерей земли башкирским населением, увеличением масштаба рекрутской повинности в связи с русско-турецкой войной 1768–7 годов, сопротивлением христианизации поволжских народов. А на самом деле, предводителем бунта стал человек, обученный, как бы сейчас сказали, террористическим приемам в Турции, с помощью которого заинтересованные  люди в России «открыли второй фронт» внутри страны во время войны с Турцией, видимо, с намерением сменить  власть на российском троне. Но добились лишь того, что ослабленная чумой и пугачевщиной страна проиграла эту войну с Турцией и еще  на десять лет утратила возможность овладеть Крымом.