Голос

Печали полон был тот город,
Где оказался я во сне;
Он был знаком мне: в нём я молод,
Казалось счастлив был вполне.

И голос чей-то, очень близкий,
Сказал, что должен посмотреть
На дом-мечту моей всей жизни,
А после – можно умереть...

Вот я, под стук колёс трамвая,
Лицом по ходу, в тесноте –
Сижу безмолвно, созерцая
Свой путь к означенной мечте.

Трамвай саднил докучным звоном
И, притулившись у окна,
Скрывал свой взгляд под капюшоном
Тот голос, чья так речь складна.

В окне мелькали остановки,
Чуть реже впервь, затем быстрей:
Сплошь даты – век земной тусовки,
Трамвай покинувших людей.

Стал пуст вагон, всё больше света
Печали-граду вопреки:
И слева – даль, в снега одета,
А справа – горы высоки.

Восторг, все страхи отдаляя,
Наполнил благостью трамвай
И мерно голос наставляет:
«Иди – смотри, всё проницай!»

Я вышел: место незнакомо,
Как дом-мечту мне разглядеть?
Окрест лишь дивно всё и ново,
В горах вдруг начало темнеть...

И взор надежды пал на небо:
В взошедших звёздах, видел весть!
В науках тех я докой не был,
Но крик издал, что это здесь!

Там за обрывом, в горных кручах,
Где лес дремуч и снег так бел,
Сквозь череду дерев падучих,
Я скит заброшенный узрел.

«Теперь, когда ты можешь видеть,
На встречу к Богу поспеши!»  –
Продолжил голос не в обиде,
Слов эхо вторило в тиши.

И я отпрянул от обрыва,
Увидел выруб во скале,
В дугу согнувшись, боязливо,
Лез наугад в кромешной мгле.

Вот свод всё выше, света блики
И, распрямляясь в полный рост,
Воспринимаю – смотрят лики
И помещение, как погост.

В нём тишиною песня пета.
Лишь, разделяя как могли,
На часть где свет и часть без света,
Мерцая, свечи речь вели.

Я сделал шаг, где свет явнее
И, слыша пульса стук в висок,
Побрёл как будто бы в музее
Фигур из воска у Тюссо.

Они стояли, возвышаясь,
Закрытые большим стеклом;
Горевши свечи, отражаясь,
Как звёзды в небе, плыли в нем.

За этой звёздной круговертью,    
Средь ликов чтимых, чуть движим,
Искал кто смерть, поправши смертью,    
Жизнь даровал всем неживым.    

А голос, что позвал в дорогу,
Твердил, меж тем, что должно дар
Мне принести в подарок Богу,
Как всем, кто приходил сюда.

Немея, понял что в ладони,
Возникнув из небытия,
Кусочек льда лежал, не тая,
В размер с напёрсток для шитья.

Тотчас же голос мне: «При встрече,
Веди к запястью от предплечья
Кусочком тем. Да будь неложен,
В ладонь твою был дар положен!»

Сакральный смысл, слов речённых,
Бежал без устали в крови:
Тревогой бил в протоках венных,
В аорте – волнами любви.

Вдруг смолкли всех сомнений ноты
И чувств волнение улеглось:
Передо мной стоял напротив
Сын Божий – Иисус Христос.

Стекла природу низвергая,
Его как плёнку разрывая,
Он сделал шаг навстречу мне
И тем себя явил в том сне.

Восстала голоса наука,
Лишь протянул Господь мне руку:
Ладонью вверх и, приподняв,
Хитона до плеча рукав.

Кусочек льда я, как злодея,
С трудом поймал в свои перста
И в страхе, с видом чародея,
Провёл им по руке Христа.

Но холод льда зловещей змейкой,
От рук вздымаясь, выползал:
Стелил туман, где я в ремейке
Весь морок жизни увидал.

Как в детстве – горько вдруг заплакал;
И только, в слёзной пелене,
Кусочек льда, всё таял-таял,
Да, тая, плакал, вторя мне.

Истаял лёд, что был дарован;
Господь, как руку опустил,
Стал обходить, глядя сурово,
Я взгляд свой следом обратил.

Пройдя всего пол-оборота,
Открылось: за моей спиной
Все это время был не кто-то,
А голос. Был он явно мой!

Надежду даруя прощения,
Глаза в глаза, повёл расспрос:
"Что делаешь с особым тщанием?" -
Спросил Господь, и внёс хаос!

Я, внемля голоса совету:
Неложным быть, имея дар –
Ничтожной сути рой ответов
Лишь гнал в неведомую даль.

Ответствовать настало время,
А норова шаги тихи!
Сказать осталось, скинув бремя,
О том, что я пишу стихи.

Трёхсловьем вызвал удивление:
«Вот как?!» – заметил мне Господь
И в степень трепета смятение
Возвел, лежавшее исподь.

Не мешкая, просил: «Дай руку!»,
Свою навстречу протянув:
Лишь осязал – Он вторил звуку
Стихов, ладонь в ладонь замкнув!

Казалась ли та бесконечность
Иль мнились вечности врата?!
Я ль полон был любови встречной,
Во мне ль дышала доброта?!

И руку молча отстраняя,
Он будто взглядом целовал;
Как в жизнь иную отпуская,
Мне рёк напутствия слова.
               
В них, новой темой озаряя,
Господь писать о нём просил,
И силой взора умиряя,
«Пиши, поэт!» – вослед гласил.

Cуть слов, как нить в иголку вдета,
В них воля Бога такова:
Звучали, данным мной обетом,
Советом шедшие слова.
(25 мая 2021г. – 05 июля 2021г., Татарка)