Яма. гл. 24

24

-- Паденье нравов, мне всё ясно,
Мы покидаем сей приют…
-- Искать где лучше, Вам опасно,
В других – весь хуже женский труд.

Дешевле дом – через дорогу,
Опять гостей ждал кабинет,
Смотрелся чуточку убого,
Но тоже воплощал он свет.

Но в нём их ждали впечатленья:
Сначала страж их не впускал,
Не оказал Семён доверья,
Лишь рубль один смягчил накал.

Собрался весь состав рабочий,
Ошибкой стал всеобщий сбор,
Учла актриса, между прочим,
Не стала поднимать на спор:

«Дошла как до такой ты доли?»
Не стала задавать вопрос,
Не причинять девицам боли,
С культуры начался опрос.

Актриса спеть их попросила,
Культурный уровень понять,
Тем самым как бы и решила
От напряженья встречу снять.

Девицы все включились в пенье,
Культурный выказав заквас,
Им показав своё уменье
В ответственный для дома час.

С канонных песен лилось пенье:

«Понедельник наступает,
Мне на выписку идти,
Доктор Красов не пускает, --
Ну, так чёрт его дери.»

«Бедная, бедная, бедная я –
Казёнка закрыта, болит голова…

Любовь шармача горяча, горяча,
А проститутка, как лёд, холодна…
Ха-ха-ха!

Сошлися они на подбор, на подбор:
Она – проститутка, он – карманный вор…
Ха-ха-ха! 
 
Вот утро приходит, он о краже хлопочет,
Она же на кровати лежит и хохочет…
Ха-ха-ха!

На утро мальчишку в сыскную ведут,
Её ж, проститутку, товарищи ждут…
Ха-ха-ха!

Погиб я, мальчишечка, погиб навсегда,
А годы за годами – проходят лета..

Не плачь ты, Маруся, будешь ты моя,
Как отбуду призыв, женюсь на тебя».

Но к общему вдруг удивленью,
Всегда молчащая Катрин,
Подавшись чувству восхваленья,
На соло двинула почин.

Она же родом из Одессы,
Пред исполненьем, пояснив:
-- Везде поют так с интересом,
На воровской у нас мотив.

Ужасным, как бы ржавым гласом,
Запела, и нелепый жест,
Он, вместе с мимикой и басом,
Гостей привстать заставил с мест.

«Ах, пойду я к «дюковку», сядю я за стол,
Сбрасиваю шляпу, кидаю под стол.
Спрасиваю милую, что ты будешь пить?
А она мне отвечать: голова болить.

Я тебе не спрасюю, что в тебе болить,
А я тебе спрасюю, что ты будешь пить?
Или же пиво, или же вино,
Или же фиалку, или – ничего».

Из песен всех гостям понятно,
Чем дышат, какова мораль,
Но впечатленье – неприятно,
Духовный облик – просто шваль.
 
Пока всё шло в приличьях, мирно,
Но вдруг в гостиный кабинет,
В рубашке нижней так бесстыдно
И, удивляя высший свет;

Ворвалась Манька-Скандалистка,
В Штанишках белых кружевных,
Как настоящая артистка,
Она уставилась на них.

Хотя сама от удивленья
Упала на пол, вниз спиной,
Но, словно трюк для развлеченья,
Он оказался так смешной.

Она сама расхохоталась,
Смех заразил и всех гостей,
И, сидя на полу, осталась,
Кричала, но уже смелей:

-- К нам новы девки поступили!
Уж это тянет на скандал,
Все сразу нервы затаили,
Но в душах возрастал накал.

Но не стерпела баронесса,
Бестактность проявив в ответ:
-- Мной движут волны интереса,
Зажечь для падших женщин свет.

Я патронесса заведенья
Для девушек таких, как вы,
По долгу службы откровенья,
А также ваши настроенья,
Должна я знать, как жаль, увы!

Слова такие баронессы
Взорвали этой встречи мир,
В девиц вселились словно бесы,
И покатился злобы пир.