твердого килограмм

твердого килограмм
мокрого литр
и 100 грамм мягкого

сыры,  опрысканые  духами «маасдам» или  «тильзитер»,
на жаре становятся одинаковой кислой тряпкой

поэтому сыра не надо, беру редис
редиска кричит: 
- меня! меня! внутри меня заключен великолепный приз!
- нет, она врет! приз  во мне, продажная врушка! а в ней только овощная отдушка!
- а эту, тихую, вообще не трогайте,
  она умерла в прошлый вторник

и я, забрав самых громких, 
иду покупать  морковку

а там оранжевая революция - 
все отказываются продаваться  и с покупателями бьются
кроме того,  многие охотники за  морковками  без масок, и еще и кашляют
так что я иду дальше

за мороженым! и сразу на дачу
но в бункере мороженого все плачут:
плачет пломбир, плачет золотой магнат:
- ах нашу жизнь не вернуть назад,
  не стать нам сухим молоком и эмульгатором вкуса,
  не испытать молодецкого укуса

- милосердия, - просит что-то  на палочке,
лежащее на верхней полочке

а на дне бункера молча разлагаются   крем-брюле и раздавленная лакомка  - 
зрелище недостойное и жалкое

короче, беру честного, химозного вида  шербет  в стаканчиках картонных 
- мы не прольемся, - обещают стаканчики  отвественным тоном
я верю
и мы идем к кассе и к выходной двери

мимо пурпурной нетухнущей ветчины
мимо нескисающего молока
мимо фарша,  не считающего, что его дни сочтены
мимо сумасшедших чипсов и мимо охранника

мимо отвергутого сырного продукта
- ничего, - шепчет продукт,-
  заберешь меня через неделю, я буду тут

я делаю вид, что не слышу и продолжаю идти
бон аппети!