Его единственная и неповторимая женщина

Их было три друга: Мишка, Колька и Федька. Жили на одной улице и дружили
с детства.
Росли как все сельские ребятишки: бывало хулиганили, подбирали за взрослыми
мужиками "чинарики" и подкуривали украдкой. За что получали подзатыльники:
Мишка от отца, Колька с Федькой от матерей - их отцы не вернулись с войны.
А были ребятишки, надо сказать, последнего, предвоенного, года рождения.
Детство, хотя и говорят, что длится вечно, имеет специфику пролетать.
Не миновала эта участь и наших героев. Пришла пора приписки. Вызвали всех
троих в военкомат. Мишку в подводники, ибо был он ещё тем крепышом. Колька
попал в пехоту, будучи редким гармонистом, он стал взводным запевалой.
А с Федькой произошло невероятное. Сильный, рослый, здоровый - бронь. Мама
его, тётка Анисья, носила толстенные очки.  Вот и оставили третьего товарища
за матерью доглядывать. Оказалось, что зрение у неё не подлежит  измерению.
Армия разлучила друзей на долгие четыре года. Правда, Колька вернулся пораньше.
Тогда в стройбате служили меньше. Мишка же оттрубил по полной, практически
не выходя на землю с подлодки.
Они встретились в первый же вечер. Те и не те, но уже взрослые. Не было только
Фёдора. Психика не выдержала отлучения от друзей и от армии - надорвалась.
Он часто лежал в больнице, а будучи дома бегал с криками по улице. Буйного
ловили мужчины и связывали.
Внешне изменился Михаил. Его морская форма, брюки-клёши, совершенно лысый,
с выраженным баритоном мужчина.
Вот о нем, о его не простой судьбе и пойдёт разговор.
Ему было двадцать четыре года. Ей тридцать шесть - не первый брак, одиночка,
двое близняшек, престарелая, выжившая из ума, мать.
Имя ей было Шурка. Прозвище Ведьма. Да иначе и не назвать, коли первый раз
увидеть: густые и седые ниже пояса волосы, вьющиеся вечно, словно ветер
навечно поселился у неё на голове. На голове, не на голове, а вот в голове
у неё точно вьюжило.
Шурка всегда находилась в эйфории: весёлая и довольная жизнью,
хотя жили они впроголодь и одеться семье было особо не во что.
В друзьях были разве гулянки, да спиртное.
Весь этот натюрморт и приобрёл наш не смышлёный и неискушённый, не видевший
женского пола, морячок. Он стал под стать Федьке. Ничего вокруг себя не
замечал: спал с ней, вставал с ней, ел и пил, в прямом смысле, с ней.
Ничто не могло и не помогало хоть сколько-нибудь вразумить безумно влюблённого.
Внушения отца и матери в одно ухо влетали, в другое вылетали.
Длилось это достаточно долго. Обострения сменялись ремиссиями. Видимо организм
и от любви устаёт. У Миши в голове наступало просветление. Он просил отца помочь
перевести пожитки домой.
Багажа было минимум. Отец связывал всё нажитое в узелок, просовывал его в посох,
взваливал на плечо и шёл с ним через речку, что разделяла улицы родственников.
Сзади понуро плёлся сын.
Но сделаем некоторое отступление, чтобы у читателя не возникло мнение, что наш
герой совершенно никчёмный человек. Он работал, имел успехи и награждался
руководством. Ходил по вечерам с Колькой в сельский клуб, был ведущим голосом
в хоре.
Ни один концерт не проходил без его сольного номера. Песня "Я трогаю русые косы"
вызывала бурю эмоций у женщин и всегда проходила на "бис".
Однако, вернёмся к повествованию.
"В приливах и отливах" любовной агонии пролетело двадцать пять лет. Он вырастил
приёмных детей. Умерли их родители. Остались Михаил с Шурой одни.
Ей бы остепениться - куда там.
Ещё большие пьянки и гулянки, с последующими обоюдными сценами ревности, драками
и бурным примирением. За побои мужчина несколько раз отправлялся на "поселение"
и лечение от алкоголизма. Но всё временно. Только они соединялись, всё
опять повторялось сначала.
Завязка трагична для обоих.
Александру забрала дочка. Михаил с тоски не "просыхал". Практически ослеп. Много
раз свою помощь ему предлагали сёстры. Перевозили в город. Преображали и даже
пытались его женить - не помогало.
Более месяца он у них не задерживался. Начинал тосковать, плакать и как ребёнок
проситься домой, где он много лет жил со своей любимой женщиной.
Последнее время жил Михаил с кошкой и собакой.
С ними питался из одной миски. Спал вместе то на печи, то на кровати.
Но постоянно держал в мыслях имя Шуры.
Он свято верил, что однажды откроется дверь, она войдёт и скажет: "Миша, я вернулась".
Ему никто не решался сказать, что однажды, в пьяном угаре, она переходила через
железнодорожные пути и её сшиб поезд насмерть.
Сёстры, в очередной приезд, заметили, что брат совсем слаб стаёт. Было ему под
шестьдесят тогда. Забрали и поместили на обследование в стационар. Доктор сразу
предупредила: с подобным грузом проблем диагнозы редко утешительные.
Она не ошиблась.
Последние месяцы жизни у одной из сестёр он продолжал ждать и надеялся на
встречу  со своей возлюбленной.
Миша не знал о своей скорой кончине, но чувствовал и радовался, как ребёнок,
что где-то рядом, совсем близко она, его единственная и неповторимая женщина.