Paradise Lost, BOOK 7, John Milton

Paradise Lost, BOOK 7, John Milton
 
 


КНИГА 7

Содержание:

По просьбе Адама Рафаил продолжает свое повествование каким образом впервые был создан этот мир: после того как Сатана и его Ангелы был низвержены с небес, Бог объявил о своем намеренье создать следующий мир и созданий в нем обитающих; для этого он посылает своего Сына в услужение Ангелам, чтобы совершить свое творение в шесть дней, по истечении которых, Ангелы воспевают завершение его трудов и возвращение в Рай.


Сойди Урания! коль так зовешься ты,
Что над Олимпом вознеслась небесным гласом,
Где я обозревал пределы красоты,
Что над полетом легкокрылого Пегаса.
Важней твоя мне сущность а не Имя,
Та что превыше девяти небесных Муз,
И для вершин Олимпа ты не зрима,
Рожденная на Небе, выше всяких уз,
И всех высот открытых к обозренью,
Истоков вечных бьющих в глуби роковой,
Ты Мудрости извечной отраженье,
Что пребывает здесь тебе сестрой;
При помощи который все ты претворяя,
Пред Ликом высочайшего Отца,
Его все Звезды в гимнах ублажая,
Одним лишь сердцем уявляя все сердца.
И я был с ними увлечен всецело,
Обозревая там приделы всех Небес,
И с крайним риском в бренном теле,
Свой Путь я пробивал чрез тьму завес,
Тобой смягчаясь в огненном Эфире;
Вернуться в свой исконный Элемент,
Ведом тобою в том и в этом мире;
Покамест Конь летящий на твой свет,
Вне всякой привязи ко мне не угодил;
Беллерофонту уподобился в том я,
Хоть с меньшей высоты и уронил,
Слетев с Небес в  Алейские поля,
Покинутым для вечного скитанья.
Еще осталось половину мне воспеть,
Но в более стесненном состоянье,
В пределах Сфер что в силах обозреть.
Я на Земле а не парю над Полюсами,
И здесь вернее смертным гласом петь,
Все теми же туманными словами,
Чтоб в злобе дня кого то не задеть.
Полна уныния и тревог эта округа,
И как то нужно здесь мне уберечь себя,
Где одиночество мне верная подруга,
И мрак здесь неразлучен от меня.
И все ж с тобой я далеко не одинок,      
Когда касаясь ты являешься во сне,
Иль озаряя в ранний час Восток,
Дыханием беззвучным шепчешь мне;
Тогда рукою в моей Песне ты води,
И пусть услышат хоть немногие ее,
И прочь мои сомненья прогони,
Те что от Вакха иль молящихся его,
И тех которые певца фракийского порвали,
И между Скал вослед дубовые Леса,
В Родопах к восхищенью звуки изливали,
Во все края по ветру разнося,
Пока Певцы иные не тонули в возмущение,
И Голоса и Лира и Муза защитить,
Уже не в силах; но ведь нет в тебе сомненья;   
С тобой я не страшусь, тому и быть;
Ведь ты всегда мольбе его внимаешь;
Покуда с Неба сны пустые отвергаешь!

Пой Богиня и поведай нам здесь всем,
С тех пор как Адама учтивый Рафаил
Предостерег и вместе с тем
Ему примером своим мрачным уявил,
Что ожидает тех кто отступиться пожелает,
Его по крайней мере это может ждать,
И вместе Род его покуда ведал он и знает,
Какие здесь плоды нельзя срывать.
Один запрет но вкус свой услаждая,
Что было самым легким в выборе его,
Он пренебрег и тем лишился Рая,      
Слетевшим в гневе и лишившимся всего.
И вот он с Евой в лучших снах,
Все слушает теперь с таким вниманьем,
Питая восхищение в словах,
Средь темных глубей находя призванье.
И среди всех ему уявленых вещей,
Что прежде вовсе и немыслимым казалось,
Как злоба средь Небесных областей,
Или Война что к ним внезапно примешалась,
Теперь вдвоем они в смятении своем,
Выискивают прежнее блаженство,
Хоть и Всевышний также виделся во всем,
В добре и зле являя совершенство.
Но вскоре зло что довелось познать,
Перемешаться с ними будучи не в силах,   
Потоком бурным обернулась вспять,
Туда откуда с самого начала уявилось.

Адам развеяв все свои сомненья,
Все то что в сердце возникало и росло;
Теперь желает знать без промедленья
Все то что непосредственно касаться его;
Откуда Небеса с Землею зримой,
Когда впервые появилось это все,
Зачем и для чего, какой причиной
Явлен Эдем иль все что вне его;
Покуда ничего не помня и не зная,
Что было прежде пробужденья от сна,
В его словах он словно жажду утоляя,
Слух услаждал все с жадностью ловя;
Но этим к еще большей жажде пробудился,
И к Ангелу он снова обратился.

Поистине, предела нету восхищенью,
О Вестник Неба что послан нам сюда,
Все то что с этим Миром вне сравненья,
Раскрыл ты снова наши темные глаза,
Бесценную оказывая милость нам свою,
С превышних Сфер заранее упредить;
Что здесь могло потерей стать ко дню,
Которую не в силах мы восстановить.
И людям даже не представить,
То благо бесконечное дарованное им,
За что Всевышнего должны мы славить,
За тот Завет что нам он уявил.
И все слова без всяких возражений,
Должны исполнить волею его,
Покуда с нами здесь конечное решенье,
Все то что было, есть иль быть должно.
И раз ты снизошел для порученья,
К высоким Сферам подыматься нас учить,
Туда где все берет свое рожденье,
Не соизволишь ли тогда нас посвятить,
В тот разум что здесь высшим мнится,
И мы возможно что нибудь возьмем,
Конечно если соизволит нам открыться,
Являя все что есть иль скрыто в нем.
Откуда Небеса с Землею зримой,
Что удаляясь в бесконечность знают все,
С его Огнями в Пламени едином,
Что в вечной тьме являют здесь его.      
Собою заполняя бесконечные Пространства,
Включая вещи все и всеобъемлющий Эфир,
Где элементы претворяют Царство;
Весь зримый равно и невидимый весь Мир.
И от чего Создатель наш незримый,
Решил средь Хаоса предвечного явить,
Предвосхищая все, какой причиной
Подвигнут он для нас все сотворить.
И чем сулит теперь его творенье,
Коль если можешь не откроешь ли слегка;
Не для того чтоб выведать ученье,   
И не затем чтоб покорить все Небеса,
Но чтоб возвысить все его труды,
Чем больше будем в них посвящены.
Ведь Солнце дня не закатилось и сияет,
Мир взвесив этот на невидимых весах,
И надо думать Вышний нам внимает,
Всему что нам ты изливаешь на словах;
Желая донести во всем здесь посвящая,
Природу в этой глуби претворяя.

И если же Звезда вечерняя с Луной,
В своих тенях здесь все захочет нам укрыть,
И Ночь затмит Глаза своею пеленой,
Тогда его отсутствие мы сможем заменить,
Пока не завершиться эта Песнь твоя,
И с раннею Зарей уже отпустим мы тебя.

Так Адам умолял сияющего Гостя;
И Ангел лучезарный молвил ему вслед.

Уместна и по нраву просьба мне твоя,
Что мне озвучил ты и с осмотрением;
Однако все труды не в силу для меня,
Здесь перечислить вашим изложеньем.
Нет слов таких что в силах охватить,
Дела его сокрыты вечной тьмою,
Боюсь что ваше сердце не способно уместить;
Да что там, Ангел с этой красотою,
И не равняется иль разве подрожать
Способен лишь; и что тебе с того,
Едва ли в силах ты что либо взять,
Иль говоришь стремишься ты его
Прославить, пологая лишь банально
Себя тем осчастливить, да и пусть;
Раз здесь я с порученьем изначально
В твоих глазах развеять мрак и грусть,
Освобождая ум твой от стесненья.
Ты лишь просить о большем воздержись,
Чтоб вещи твоего здесь измышленья
Не обрели кривую себе жизнь;
И чтоб в Ночи в неразумение слепом,
Того кто Несказуем здесь не подавлять,
Тем что вразрез и с Небом и Землей;
Ведь Знание что с тобой не потерять,
И этой пищи сколько пожелаешь.
Но впредь должна она умерить аппетит;
Ты сам наверняка прекрасно знаешь,
То что излишество для разума претит,
В отраву всякое питание превращая,
А Разум в безрассудство обращая.

После того как Светоносный Люцифер,
(Тот самый что у вас Звездою Утра прозван)
Пал в пропасть мрака с вышних Сфер,
Со всем своим блестящим Сонмом,
И Сын с триумфом вместе со Святыми
Предстал пред Троном нашего Отца,
Где он на Воинства взирает там с Вершины,
Сияя в свете Наивысшего Венца,
В таких словах он к Сыну обратился;

По крайней мере взяв свой Легион,   
Покинул нас ревнивый гордый Враг,
Иль может думал о что все теперь как он,
С самим собою всех выстраивая в ряд;
С чьей помощью интриги приплетая,
Стяжал обманом высочайший себе Трон,
И тем Законной власти нас лишая,
Все для себя; и где же теперь он?
Ведь нету славы павшим воплощеньям
И сколько же с собою он увлек;
Теперь обыкновенный он мошенник,
Стяжает свой закономерный злобный рок,
И тонет средь бездонных пропастей.
Но нас здесь предостаточно еще;
Я вижу их движения средь Огней;
И этого хватает чтоб Сферы все ее,
Удерживать под нашим здесь началом,
Чтобы в Служенье Храм высокий наш,
Здесь не стоял без дела и задаром,
И чтоб Огонь священный не угас;
А чтобы Враг своим содеянным вредом,
Не возносился нашим разореньем,
Тем что нанес чтоль тяжкий нам урон,
Пусть там и приобщается к творенью,
Коль Самость утеряв себя найдет,
В Едином; пусть творит что пожелает,
И Человека своего там создает,
И Мир другой, коль если распознает,
А старый пусть совсем его сотрет.
Являя свои множества в Едином,
Кровь обновляя, если сможет разгадать;
Не здесь, но в Царстве своем зримом,
Их сколь угодно может претворять.
Пока не вырастут заслугою своей,
Чтоб впредь могли держать они свой Путь,
Чтобы где то среди высших Областей,
В повиновении не думали свернуть.
До Неба собственную Землю возвышая,
Иль Небеса до собственной Земли,
И чтобы Царства все в единстве пребывая,
Свое навязывать уж бы не могли.
Ну а пока их слабость с ног сбивает;
Престолы и Господства видите вы все;
Ты Сын мой не молчи и пусть решают,
При мне, посредством Слова моего.
Я осеняю своим Духом твою Плоть;
И где бы не был ты с тобою пребывает
Мое могущество не медли и вперед,
И Бездна пусть тобою претворяет.
И пусть в одно сомкнуться Небо и Земля,   
В бездонных Глубях без конца и края,
Покуда Бесконечность заполняю я,
От самых мрачных Преисподней и до Рая —
Пустоты беспредельного Пространства;
Но даже таковым, пока я отойду;
Тебе я отдаю мои все Царства,
А сам от дел пожалуй отдохну;
Могущество и Милость я тебе вручаю;
Что делать иль не делать, сам решай;
Необходимость или случай я не знаю,
Но Жизни всех со мною, это знай.

Так Вышний Сына своего увещевал,
Все глуби милостью своею приобщая,   
И повинуясь Сын ему внимал,
Его Главою указанья исполняя.
Деянья все Всевышнего в мгновенье,
Способны претворяться столь легко;   
Они вне времени и всякого движенья,
Но человек без звука не умеет ничего;
Без речи что доносится до слуха,
Откуда он свои понятия принес;
И Небеса возликовали от Триумфа,
Когда Всесильный волю произнес.
В Небесных гимнах воспевая,
Владыка, слався Царь грядущих дней,
Кто Бездны необъятные смыкая,
Возвысил волей будущих людей,
Даруя мир домам их и успокоенье;
Хвала вам те кто в ярости своей
Изгнали напрочь нечестивые воззренья,
От бренных обиталищ истинных людей;
Хвала и слава вам чья мудрость
Способна сотворить добро из зла,
Искореняя в Духах злобных грубость
Тем приобщая их для вечного добра.
И Расу к лучшей доле возвышая,
Туда откуда начинаются несчетные Века,
В Миры благоволенье источая,
Всем помогая обрести самих себя.

Так пели Иерархии; а между тем
Сын уявился чье движенье выше слов,
Кто всюду пребывая первым был ничем,
Охватывая Силы всех Миров,
Увенчанным величественным блеском
Любви и мудрости незримого Отца;
И Сонмы в множествах несметных,
В сияющих лучах небесного Венца;
Серафы Херувимы, Силы и Господства,   
Эфира вездесущего небесные Сыны,
В его неизреченной славе превосходства,
Сопровождали Колесницы там свои,
Отлитые в Небесных оружейных,
Где Мириады в свете радостного дня,
Вершины делят в сбивчивых движеньях,
Друг другу предъявляя ярые права.
Руками разводить лишь успевая,
Для своей Свиты путь освободить,
И неожиданно, на распрю не взирая,
Меж ними вышний Дух решился проявить
Себя, сопровождающим их Бога;
И снова распахнулись перед ним ее Врата,
В созвучных звуках, мощью Слова,
Впуская внутрь к ним Небесного Царя.
И Дух творить пустился новые Миры,
На Звездных твердях слово претворяя,
Откуда снова пасть они могли,
С тех безопасных берегов обозревая,
Пучины мрачных и бездонных Пропастей;
Пустынных, диких и объятых тьмой,
Подобно дну прожорливых морей,
Где злобные ветра уносят все с собой,
Перевернуть способны все в один момент,
Вздымая в своих волнах все вершины;
Где может вовсе там ее и нет,
Коль наивысшая по самой середине.

Вы, Волны неуемные, уймите прыть;
Ты Бездна слышала, конец уже раздорам,
Порядок и покой здесь должен быть,
Произнесло всепретворяющее Слово;

Спокойным, он на Крыльях Херувимов
Нырнул в бескрайний Хаос сквозь Эфир,
Средь пропастей невидимых и зримых,
Искать там нерожденный еще Мир;
И Хаос слышал; вся сияющая Свита,
Вослед всей вереницей чтобы узреть,
Что в сотворенье будет вскрыто,
И Власть тех сил что мог он разуметь.
Затем он взял рукою Циркуль золотой,
Прервав шатание пылающих Колес,
Что был готов уже в небесной кладовой,
И снова с центра свои линии нанес,
Для Бездны обозначив новые пределы,
С вещами что для жизни вызвал он,
Где среди Глуби темной в новом теле
Явился снова начертав ему Закон,
В окружность новый Мир свой замыкая;
Так Царь Небесный Небо сотворил,
И также Землю, ведь Материя пустая,
Она вне формы без творящих Сил;
Покуда Глубь сокрыта вечной Тьмой,
Лишь только чистый Дух способен всплыть
На крыльях над бескрайней глубиной,
И жизненною силой жизнь зародить,
Своим теплом сердечным согревая,
Бесформенные массы в Хаосе пустом,
Но у медали сторона еще другая,
Грозит Тартаром всякий темный сон;
Прожорлив и готов любого съесть,
Где всякая беспечная, несчастная Душа,
Обречена на Ад, скитания иль смерть,
Когда лишь с Плотью видела себя.

И он Соединив подобное с подобным,
Потерянное в Бездне к Духу приобщил,
Что сталось вновь жизнеспособным,
А остальное все он по местам распределил,
Из массы этой скатывая Сферу,
Окутывая Воздухом пропавшие Миры,
По Центру подцепив свою там Землю,
Всем представляя там Обители свои.

И Бог Сказал, Да будет свет! и тут извне,
Стал Свет что самым первым из вещей,
Эфиром чистым появился в Глубине;
С ее исконного Востока средь огней,
Пустился чрез бескрайние просторы,
Перемешав себя с воздушной мглой,
Что облаком блестящим в виде Сферы,
Где Солнце все еще сокрыто Глубиной,
К рожденью зрело в облачном Ковчеге;

И Бог увидев это молвил что по нраву,
Ему тот Свет явленный вечной Тьмой;
Из Полусфер по Центру, переправу,
Являя в Глуби высочайшей Головой.
И стал Свет Днем, а Тьму нарек он Ночью;
И Вечер был, и было Утро, День один;
И уявилось вновь минувшее воочью,
И Хоры Звездные пучины тех Глубин
С восторгом восхваляли в песнопеньях
Когда при первом выдохе из Тьмы,
Восточный Свет в сокрытых наслоеньях,
Представил взорам их затерянные сны.
В тот самый День сотворена была Земля
Со всеми вместе Небесами над Землею,
И все шумели в счастье радость не тая,
Что Сфера мировая овладела пустотою.
Незримого Отца восславить в песнопеньях;
Настроив Арфы, чтобы все его дела,
Запечатлелись снова с каждой тенью,
В тот Вечер первый и до первого Утра.

И снова Бог сказал быть Тверди средь Воды,
И Пусть Вода затем отделится от Вод,
И эту Твердь он тут же создал посреди —
Прозрачной, неделимый Небосвод,
Его к простому Элементу устремляя,
И Воды удаляя что над нею и под ней,
Что всю собою там окружность занимая,
Средь выпуклых, бездонных пропастей,
Везде и всюду там безмерно растекалась;
От всякого потопа крепкою стеной,
Вода внизу и наверху не примешалась,
Без передышки отделяя все собой.

Так в Водах этих что повсюду пребывала,
В Кристальном Океане появился Мир,
Изъяны и пороки неустанно устраняя,
Чтоб оставался незапятнанным Эфир,
От всех своих значений прилегающих извне,
Что Хаос приплетая с каждой гранью,
Тем сеет смуту на вершине иль на дне,
Сводя на нет худые основанья;
Назвал он Небом эту Твердь, и таковой,
Был вечер, было утро — День Второй.

Земля сформировалась но во Чреве Вод,
Зародыш созревал еще неуявленным;
В открытом Океане омывал ее поток,
Снося все Полюса в течении свободном;
Что не порожним, но сердечной теплотой,
Весь Глобус соками своими насыщая,
Обогащал своей питательной средой,
Для претворенья грядущего смягчая,
Отца и Матери в Зародыше своем;
Производя в них ярое броженье,
Где трое воедино слитыми во всем,
Мать в ее чреве насыщая к порожденью,
Питая влагой теплой сердце в нем.   
И Бог сказал, Пусть Воды что под Небом,      
Все в одном вместе соберутся, и тогда,
И да возникнет Суша уже следом,
А Воды эти обратятся впредь в Моря.
И тут же Горы появились из глубин,   
Грядой пологою поднявшись до Небес,
Смыкая в Высях Бездну всех Вершин,
Все глубже простираясь в тьму завес.
А Пропасть дальше устремлялась в пустоту,
Все ниже ко дну пустому Океана,
Где Хаос вечный претворяя Красоту,
В себе не ведает ни края ни начала.

Стекаясь каплями туда они спешили,
От Суши прочь в бездонные Моря;
Иль плоть Земную от себя освободили,
Чтоб Плод способна дать она была,
От Древа всякого по роду своему;
И Часть той Суши посредине той стеной,
Хрустальной, направленье дать всему,
Вершины подгоняя вечной глубиной;
Принуждена великим повеленьем,
Во избежание потопа, чтоб не утонуть
Должна бороться Суша разделеньем,
К своим истокам Воды все вернуть;
Как Армии на зов (ведь ты же слышал),
Когда они спешат под Знамя свое встать,
Лишь только звук Трубы они заслышат,
Иначе построенье свое не удержать.

Так Волны друг за другом наплывая,
Брега смягчали новоявленной Земли,
В нее повсюду просочиться там желая,
И все в бездонную в Пучину унести.
И Горы стряхивали эти Воды от вершин
Себя сберечь в безжалостном потоке,
Что рассекал насквозь высоты всех глубин,
Иль как Змея кругами вьется в Оке,
Путь пробивая свой чрез влажный ил;
Вед Суша от Воды была отделена,
Не просто чтобы человек на ней ходил,      
Но чтоб всему назначить берега;
Что для себя он лишь на время получил.

Вода к Воде бежит, Земля с Землею,
Потоки рек бегут впадая вновь в Моря,
Что непрестанно влагу всю с собою,
Несут туда где изначально быть должна.
Итак, назвал Бог Сушу ту Землей,
Морями он нарек собранье Вод;
И снова он узрел что это хорошо;
И следом он сказал пусть на Земле растет,
Трава и Зелень что посеет семя,
И Древо всякое несущее свой плод
По роду и подобию своему, на время
Чье семя на Земле произрастет.
Лишь только он промолвил и Земля,
Доселе голая, невзрачная, пустая,
Приятной зеленью окрасила поля,
Растеньем и Травою всякой покрывая;
В многообразие удивительных цветов,
Благоухая радостным цветеньем;
Лозою виноградной всех сортов,
И всяким прочим замечательным растеньем;
Везде раскинулись кустарники ветвями,
Деревьев всяких стройные леса,
Танцуя словно дивными плодами,
Стволами устремляясь прямо в небеса,
Что на ветвях свисали в множестве великом,
Цветеньем небывалой красоты;
Где там в одно сливаясь вышним Ликом,
Они венчали кронами высокие холмы.
Питая Землю реками и горними ключами,
И все Долины и Земля в дыханье снов,
Могла вполне равняться с Небесами,
Своих уже достойна пребывания Богов;
Кто мог там находить свою усладу;
Во всех ее тенях священных обитать,
Делить восторги вмести их и радость
И всеми чувствами их сердце претворять.
Хотя и Бог и не наслал еще дождя
И свою Землю Человек еще не засевал;
Туманами вздымалась влажная роса,
Которой он там всю поверхность увлажнял;
Все поле том огромном каждое растение,
Что Богом было создано с Землей;
Всему тому что на зеленом стебле,
Назначил к росту он своею там рукой;
И вновь увидел Бог что это хорошо;
Был Вечер, Утро, третий день прошел.

И Бог сказал: и да появятся Светила,      
Чтоб можно День от Ночи отделить;
И чтобы Неба Твердь знамения уявила,
И тем Круговращение Времен установить,
Дней и Годов в периодах своих;   
И пусть они сияют в блеске всех Огней,
На Землю Свет свой яркий щедро изливая;
И пусть все знаки явятся на ней;
И лишь промолвил, так оно и стало.

На Тверди сотворил он два Огня,
И тот который меньше стал для Ночи,
А большей предназначил он для Дня;
И Звезды все сияли словно Очи.
Увидел снова Бог что это хорошо,
Великое Творение свое обозревая;
И вслед затем сосредоточием всего,
В том пламенном Эфире Солнце создавая.
Затем Луну двояким Основанием,
Где Звезды вкруг рассыпаны в разброд,
Что все пространство там в согласованье,
Между собою делили Небосвод.
Откуда Свет свой в изобилии извлекая,
В ее Обители туманной он вбирал,
К Центральному Светилу неустанно увлекая —
Тот Свет он словно губка поглощал,
Несокрушим в ее скоплении лучей;
Теперь Храм Света стал добротный,
Где посреди он поместил свои Огни,
И извлекая неустанно Свет в них звездный,
Рога позолотил у Утренней Звезды.

Путем смешенья или может отражения,
Во всех тех ярких, исключительных огнях,
Свет неустанно умножался приращеньем,
Хотя невесть из дальних и неведомых краях,
Блистали также и в своем паденье
Являясь зримо на людских глазах.

Великий свой Светильник возжигая,
Сначала на Востоке уявился Регент Дня,
Небесные Приделы в круге освещая,
В лучах сияющих все дальние края;
В пространстве замыкая долготу,
Мостом небесным переправу сотворяя;      
И Звезд Плеяды танцевали поутру,
Все свои качества и свойства отражая.
Луна напротив Солнца поглощеньем,
Не столь блестящая в сиянии своем,
На Западе зеркальным отражением,
Питает Лик свой пламенным Лучом.
Покуда с этой стороны не различает
Она другого Света в тысячах огней,
Средь тысяч ярких Звезд она сияет,
Чтоб снова слиться с Солнцем на Заре.
Так Неба Твердь в круговращение,
Сопровождает Солнце в свою Тень,
Где с нею расщепляясь в завершенье
Венчает Утро; был четвертый день.

Вновь молвил Бог: Пусть Воды зародят
Дыханье жизни всякой твари
И пусть  с потомством до Земли летят,
Небесной Твердью в обозримые все дали.
И сотворил он всякую живую Душу,
Рептилий, Рыб и Птиц, по роду своему;
Всех кто Водою, Небесами или Сушей,
Ползет, летит или ныряет в глубину.
И вновь увидел он что это очень хорошо,
Одаривая всех своим благословением,
Чтоб Воды и Земля теперь живой Душой,
Плоды свои умножила движеньем.    

Плодитесь, наполняйте Земли и Моря;
Тот час накрыло все несметной тучей,
Повсюду живность накрывая все края,
И косяки мальков во тьме ползучей,
Сверкая плавниками и блестящей чешуей,
Скользили в Водах к Суше пробиваясь,
И от Земли назад волною за волной,
От середины самой в море растекаясь.
Кто в одиночку кто собравшись стаей,
Они пасуться в полумраке своих снов,
Блуждая в бесконечном Океане,
Средь зарослей коралловых лесов.
Иль к Солнцу выше свои взоры устремляя,
В сиянии ярком том бесчисленных лучей,
Все оболочки слой за слоем устраняя,
Свои Одежды покрывая золотом огней.      
Иль скрывшись под морскую скорлупу,
Свои жемчужные ракушки обживая,
Спокойно ожидают там привычную еду,
О большем чем то для себя не помышляя.
Иль скрывшись между Скал упорно выжидают
Добычу там под сдвоенной броней;
Иль как Дельфины глуби рассекая,
Взлетают ввысь прыжках над бурною волной.
Другие же и вовсе неуклюжи и огромны,
Нет описания тем чудовищным телам,
Едва передвигаются сквозь волны
Ужасной поступью волнуя Океан.
И величайший из существ — Левиафан,
В глубинах дремлет он Горой огромной;
И мнится Сушей выбивая свой Фонтан,
Когда плывет поверх над гладью водной.

А в топях между тем, на берегах,
Потомство новым выводком несметным,
Чрез скорлупу пробившись на глазах,
Умножилось в движении заметном.
И оперившись вскоре малые птенцы,
Поднялись в воздух крылья расправляя,
С высот все отвергая на пути
С Небес уже Землей пренебрегая,
Под облаками в зримой перспективе,
Там Аист и Орел парили среди Скал,
И на верхушках Кедров гнезда вили,
Где зверь земной уже не доставал.
Иные праздно воздух рассекали,
Другие с умыслом совместным заодно,
Построив стройным клином свои стаи,
Летели под сезон сменить гнездо,
Крылом совместным облегчая перелет,
Над Землями и бурным Океаном;
Таков у Журавля разумного расчет;
Ветрами устремлен желаньем рьяным
Полет свой ежегодный предпринять.
Скользя в Эфире оперением своим;
И Птичек малых песню не унять
Что звуки изливали пением живым,
От Ветки к Ветке стройные Деревья,
Раскрасив перьями зеленую листву,
До самого Заката слышалось их пенье;
Там Соловей ночную трель свою,
Не умолкая напевал до самого Утра;
Другие в Зеркале Озер и Рек текучих,
Свои там перья омывали и тела;
Где Лебедь шеей гордо изогнувшись,
Потряхивал расправив белые крыла,
Чьи лапы словно весла выгребали;
Но стряхивая влагу неизменно от себя,
На крыльях вновь они взлетали,
На Воздух, сквозь Эфир, на Небеса,
Где пропадает все по самой середине,
Иль растворяясь предает себя Огню;
Другие по Земле уверенно ходили;
Петух кто громко прерывает тишину,
Да и другая Птица в пестрых перьях;
Так живность уявилась в Воздухе, Воде;
Был Вечер, было Утро, в Пятом дне.

И Бог в творении своем Шестого дня,   
Под звуки Арф Природу претворяя,
Промолвил вновь пусть вызовет Земля,
Живую Душу к жизни утверждая
Земного Зверя всякого по роду своему;
И лишь сказал Земля повиновалась,
Раскрыв Утробу плодотворную свою,
Где жизнь несчетной твари намечалась,
В их завершенных формах из частей;
И уявился рода всякого, подстать,
В Лесах, Берлогах, Норах всякий Зверь,
Из той Земли поверхность обживать.
Кто Средь Деревьев в Парах вырастая,
Другие на Полях цветущих и Лугах,
Себя зеленой, сочной травкою питая;
Кто в одиночку, в стаях, кто в стадах,
Шли они вместе к пастбищам своим.
Теперь во плоти порожденные Землей;
Там Лев зверей всех царь и господин,
Своей потряхивая гривой золотой,
Освободился вырвавшись когтями;
В раздирая все к поверхности Земли,   
Там Рыси, Тигры, Леопарды и Медведи,
Из нор своих полезли как Кроты.   
Там и Олень с ветвистыми рогами,
Громоздкий Слон и всякий Зверь лесной;
Заблеяли Овечки сбиты в стаи,
И Крокодил между Землею и Водой.
Затем что на Земле ползет или летает,
Червь, Мошка, крылья словно веера,
Мельчайшие черты в движенье уявляют,
И Лето украшают в пестрые цвета —
В лазурь и зелень, Злато и Пурпур;
Так тают линии в несметном измеренье,
В изгибах хитрых не оставив и следа,
Лишь тенью уявив свое значенье;
И в малой капле вся Природа явлена;
Иные словно Змеи извиваясь,
Охватывают кольцами свой Круг,
Или в пределах Тверди устремляясь,
Расправив крылья носятся вокруг.
Вот Муравей прижимистый и жалкий,
Казалось бы, но будущую стать
Он охраняет бдительною хваткой,
В чьем малом тельце сердце не объять;
А в целом лучшим он примером,
Порядка должного в усердии своем,
Где все семейство занятое делом,
Преумножает свою выгоду во всем.
И Муравьям вослед Пчелиный рой,
Спешит всех своих Трутней прикормить,
И в сотах дом отстраивают свой,
Чтоб можно было мед в нем отложить;
А что до остальных, знакомы имена,
Нет смысла повторяться мне стократно;
Зверь в Поле вкрадчивый — Змея,
Чье протяжение в охвате необъятно;
Медь хладных глаз чьих может убивать,
Хоть пред тобой бессильны, раз ты им,
Способен как желаешь управлять —
Господь над всяким Зверем полевым.
Так Неба Твердь свершила новый круг,
Являя в Славе неизменное движенье,
В круговороте вечном Первых рук,
В нем обновив свое расположенье;
Свое богатое убранство оформляя,
Цвела счастливою улыбкою Земля,
Средь Воды и Суши, Воздуха, являя
В движенье Рыб и Птиц цветущие поля,
И Зверя кому плыть, ползти или ходить;
Но труд Шестого дня не завершился;
Владыка еще должен руку приложить,
Чтоб круг необходимости свершился,
Венцом творения отличным от других,
Чтоб с грубостью ему не пресмыкаться,
Средь прочих всех Творений дорогих,
Но чтоб незыблем Долгу он предался.
При этом своей статью выпрямляясь,
Он стоя прямо остальными управлял;
И непрерывно с Небесами сообщаясь,
Себя при этом он всецело познавал.
И благодарно принимая снисхожденье,
Остался верным он в служении своем,
И в сердце претворяя направленье
В глазах и слухом был он устремлен.
И Всемогущего хвалою прославляя,
Кто на него свои творенья возложил,
До собственного Неба возвышая,
Где он все дальние приделы уявил.

Так громко к Сыну обратился он
(Ведь он во всех и всюду, разве нет),
Да будет вслед Зверям всем сотворен
По нашему подобию Человек.
Пусть и господствует над ними там,
Над Рыбой, Птицей, Зверем полевым;
Тебя сформировал он там, Адам,
Вдыхая жизнь в тебя дыханием своим.
И ты подобием Творца, живой душой,
Ты, Человек из праха после уявился;
Был сотворен ты Мужем и Женой,
И перед вами всякий Зверь склонился.   
И Бог сказал, плодите род Людской,
Царите своей Волей претворяя;
Владейте всем что вам дано с Землей;
На небе Птицей, Рыбой, всякой Тварью,
Всем, в чем дыхание живое на Земле.
И где б ты не свершил свое творенье,
Все имена заключены в одном тебе;
Ведь знаешь сам ты, вне сомненья,
Что под тобой Деревья эти все.
В прелестный Сад он поместил тебя —
Все пробовать на вкус и созерцать,
Где ты от каждого приятного Плода,
Свободен пропитанье себе брать.
Здесь все, что только пожелаешь,
Но все что здесь растет или цветет,
Ты никогда всецело не познаешь,
Разнообразие что Земля в себе несет.
Затем от Дерева дающего познанье,
Добра и Зла не следует вкушать;
В Природе не бывает наказанья,
Но есть закон которым променять,
Легко ты можешь жизнь свою на тлен
И потому, О Адам ты себя убереги;
Чтоб страсть не ввергла тебя в плен,
Свой вкус и жажду к Небу устреми.
Ты должен подчинить свое хотенье,
Распознавая жизнь от тщеты и зла,
Чтоб не был ты застигнут в удивленье,
И на пороге Смерть не пожрала.
На этом он свершил Творение свое,
Обозревая все под собственной пятой
Увидел он, что это хорошо;
Был вечер, было Утро - День шестой.

Но от трудов Господь не отлучился,
Хотя усилий не бывает у Творца;
В свою обитель вновь он устремился,
Туда где в Небе исчезают Небеса.
Своей Империи высокой прибавленье
И новый Мир который сотворил,
Зреть в перспективе сотворенья,
Что с высоты Престола своего явил.
Как он в частях своих закономерен,
Найдет ли план великий в нем ответ,
Насколько красоте он соразмерен;
И десять тысяч Арф ему вослед
Созвучьем ангельским звучали;
Сопровождая вознесение его;
Эфир с Землей казалось отражали,
Друг другу вторя единением всего,
(ведь ты же помнишь, ибо слышал),
Как Звезд плеяды усыпают Небосвод,
И как Планеты, что твоей превыше,
Внимают замедляя вечный ход,
Когда минуя их ликуют восхожденьем;   
Откройтесь настежь вечные Врата —
Они сопровождали его пеньем —
В день завершения великого труда.
   
Теперь Творец возносится с Триумфом,
Закончив новый Мир в шесть дней;
Отныне, с каждым новым Кругом,
Он будет уявлять себя сильней.
И в окрыленных Вестниках своих
Теперь он будет чаще нисхожденьем;
Питая свою радость среди них,
Даря им Милость и расположенье.   
Так Свита в гимнах славила его,
Сквозь Небеса все там сопровождая,
Где устремляя направление свое,
Он Двери огненные настежь отворяя,
Богам дальнейший путь освобождал,
В предвечную обитель, по прямой,
Смыкая Мост Небесный по краям,
И устилая его пылью Золотой.

Так россыпью ночное Небо усыпая
Тебе являют Звезды Млечный путь.
Но тут, Эдем, закат уже встречая,
За горизонт готовился стряхнуть
Свое Светило, Вечером седьмым,
С Востока разливаясь полумраком,
Ночь предвещая; и на самой высоте
Горы священной Сын явился рядом,
У Высочайшего Престола, при Отце.
Чья Власть вовек не сокрушима,
В ком мощь и силу он являл;
Кто Плоть от Плоти с ним единым,
Его все огненные грани постигал,
Хотя при нем, он был ему незрим,
Но сутью он присутствовал везде   
И вместе с ним всю Власть его делил,
Едином телом, всюду и нигде.
Творец и разрушитель всех вещей,
Закончив снова все свои Творенья,
Теперь по истеченье шести дней,
Он пребывал в своем отдохновенье,
Оставив труд свой в день седьмой,
Но почивал он не в тиши священной;
Тянули звуки нитью Золотой,
Цимбалы, Арфы, Флейты и Свирели;
В созвучии дыханья иль струной,
Иль в хорах стройных пением Святых —
Небесная вся Сфера в звуках трепетала;   
Курением кадильниц Золотых,
Окутывая Гору дымом Фимиама.

Шесть дней творения, великий труд,
Они ликуя воспевали, прославляя,
Что бесконечная явила в себе Глубь,
Всю мощь Незримого собою уявляя;
К тебе слова и мысли безучастны,
Не в силах охватить или снести,
И никакому измеренью не подвластно,
И возвращаясь можешь превзойти   
Ты Ангелов Гигантов; по приданью,
В тот день от твоих Молний Небеса
Горели и тряслось все Мирозданье,
Но в претворенье слава вся твоя,
И лучше строить нежели крушить;
Великий Царь, никто тебя,
Ни твое Царство не способен умалить.

Восставших Духов все стремленья,
Легко ты обессилив свел на нет;
Ты отразил здесь все поползновенья,
Никто не в силах погасить твой свет,
Чтоб тех кто верит всех отбить;   
Ты никогда не будешь менее себя,
А те кто ищут в чем то уронить,
Лишь Власть твою уявят всю сполна,
Покуда в зле преумножаешь ты добро.
Зри новый Мир явлен тебе отныне;
Врата других Небес уже не далеко,
К стеклянном Море, в чистом Гиалине;
Где полнота в размахе необъятна,
И ярких Звезд бесчисленная тьма,
Где Мир для обитанья, вероятно
В себе содержит каждая Звезда.
И все периоды кругов ему известны,
Где между ними есть своя Земля,
Для человека обитанием прелестным,
И Океаном где стекается Вода.
Счастливы трижды Люди с их Сынами,
Кого Всевышний двигает вперед,
Что образом его здесь вместе с нами,
Снискал в них поклоненье и почет.
С наградой управлять его твореньем,
В Воде, Земле иль Воздуху подстать,
И этим умножая Поклоненье,
Все Расу к своим Сферам приобщать;
Счастливы трижды, если только знают,
И свое счастье в жизнь воплощают.

Так пели Аллилуйя в день отдохновенья,
На Небесах; теперь надеюсь утолил,
Твое желание узнать его творенья
И как впервые создавал он этот Мир.
Вещей на Лике вышнем претворяя,
И что явилось от начала всех времен,
Чтоб дал потомкам знать, увещевая,
Насколько он велик в значении своем.
А если больше что доступно вашему уму,
Ты спрашивай, что знаю расскажу.



Конец седьмой книги.



***









BOOK 7

THE ARGUMENT

Raphael at the request of Adam relates how and wherefore this world was first created; that God, after the expelling of Satan and his Angels out of Heaven, declar'd his pleasure to create another World and other Creatures to dwell therein; sends his Son with Glory and attendance of Angels to perform the work of Creation in six dayes: the Angels celebrate with Hymns the performance thereof, and his reascention into Heaven.

DEscend from Heav'n Urania, by that name
If rightly thou art call'd, whose Voice divine
Following, above th' Olympian Hill I soare,
Above the flight of Pegasean wing.
The meaning, not the Name I call: for thou [ 5 ]
Nor of the Muses nine, nor on the top
Of old Olympus dwell'st, but Heav'nlie borne,
Before the Hills appeerd, or Fountain flow'd,
Thou with Eternal Wisdom didst converse,
Wisdom thy Sister, and with her didst play [ 10 ]
In presence of th' Almightie Father, pleas'd
With thy Celestial Song. Up led by thee
Into the Heav'n of Heav'ns I have presum'd,
An Earthlie Guest, and drawn Empyreal Aire,
Thy tempring; with like safetie guided down [ 15 ]
Return me to my Native Element:
Least from this flying Steed unrein'd, (as once
Bellerophon, though from a lower Clime)
Dismounted, on th' Aleian Field I fall
Erroneous there to wander and forlorne. [ 20 ]
Half yet remaines unsung, but narrower bound
Within the visible Diurnal Spheare;
Standing on Earth, not rapt above the Pole,
More safe I Sing with mortal voice, unchang'd
To hoarce or mute, though fall'n on evil dayes, [ 25 ]
On evil dayes though fall'n, and evil tongues;
In darkness, and with dangers compast round,
And solitude; yet not alone, while thou
Visit'st my slumbers Nightly, or when Morn
Purples the East: still govern thou my Song, [ 30 ]
Urania, and fit audience find, though few.
But drive farr off the barbarous dissonance
Of Bacchus and his Revellers, the Race
Of that wilde Rout that tore the Thracian Bard
In Rhodope, where Woods and Rocks had Eares [ 35 ]
To rapture, till the savage clamor dround
Both Harp and Voice; nor could the Muse defend
Her Son. So fail not thou, who thee implores:
For thou art Heav'nlie, shee an empty dreame.

Say Goddess, what ensu'd when Raphael, [ 40 ]
The affable Arch-Angel, had forewarn'd
Adam by dire example to beware
Apostasie, by what befell in Heaven
To those Apostates, least the like befall
In Paradise to Adam or his Race, [ 45 ]
Charg'd not to touch the interdicted Tree,
If they transgress, and slight that sole command,
So easily obeyd amid the choice
Of all tastes else to please thir appetite,
Though wandring. He with his consorted Eve [ 50 ]
The storie heard attentive, and was fill'd
With admiration, and deep Muse to heare
Of things so high and strange, things to thir thought
So unimaginable as hate in Heav'n,
And Warr so neer the Peace of God in bliss [ 55 ]
With such confusion: but the evil soon
Driv'n back redounded as a flood on those
From whom it sprung, impossible to mix
With Blessedness. Whence Adam soon repeal'd
The doubts that in his heart arose: and now [ 60 ]
Led on, yet sinless, with desire to know
What neerer might concern him, how this World
Of Heav'n and Earth conspicious first began,
When, and whereof created, for what cause,
What within Eden or without was done [ 65 ]
Before his memorie, as one whose drouth
Yet scarce allay'd still eyes the current streame,
Whose liquid murmur heard new thirst excites,
Proceeded thus to ask his Heav'nly Guest.

Great things, and full of wonder in our eares, [ 70 ]
Farr differing from this World, thou hast reveal'd
Divine interpreter, by favour sent
Down from the Empyrean to forewarne
Us timely of what might else have bin our loss,
Unknown, which human knowledg could not reach: [ 75 ]
For which to the infinitly Good we owe
Immortal thanks, and his admonishment
Receave with solemne purpose to observe
Immutably his sovran will, the end
Of what we are. But since thou hast voutsaf't [ 80 ]
Gently for our instruction to impart
Things above Earthly thought, which yet concernd
Our knowing, as to highest wisdom seemd,
Deign to descend now lower, and relate
What may no less perhaps availe us known, [ 85 ]
How first began this Heav'n which we behold
Distant so high, with moving Fires adornd
Innumerable, and this which yeelds or fills
All space, the ambient Aire, wide interfus'd
Imbracing round this florid Earth, what cause [ 90 ]
Mov'd the Creator in his holy Rest
Through all Eternitie so late to build
In Chaos, and the work begun, how soon
Absolv'd, if unforbid thou maist unfould
What wee, not to explore the secrets aske [ 95 ]
Of his Eternal Empire, but the more
To magnifie his works, the more we know.
And the great Light of Day yet wants to run
Much of his Race though steep, suspens in Heav'n
Held by thy voice, thy potent voice he heares, [ 100 ]
And longer will delay to heare thee tell
His Generation, and the rising Birth
Of Nature from the unapparent Deep:
Or if the Starr of Eevning and the Moon
Haste to thy audience, Night with her will bring [ 105 ]
Silence, and Sleep listning to thee will watch,
Or we can bid his absence, till thy Song
End, and dismiss thee ere the Morning shine.

Thus Adam his illustrious Guest besought:

And thus the Godlike Angel answerd milde. [ 110 ]
This also thy request with caution askt
Obtaine: though to recount Almightie works
What words or tongue of Seraph can suffice,
Or heart of man suffice to comprehend?
Yet what thou canst attain, which best may serve [ 115 ]
To glorifie the Maker, and inferr
Thee also happier, shall not be withheld
Thy hearing, such Commission from above
I have receav'd, to answer thy desire
Of knowledge within bounds; beyond abstain [ 120 ]
To ask, nor let thine own inventions hope
Things not reveal'd, which th' invisible King,
Onely Omniscient hath supprest in Night,
To none communicable in Earth or Heaven:
Anough is left besides to search and know. [ 125 ]
But Knowledge is as food, and needs no less
Her Temperance over Appetite, to know
In measure what the mind may well contain,
Oppresses else with Surfet, and soon turns
Wisdom to Folly, as Nourishment to Winde. [ 130 ]

Know then, that after Lucifer from Heav'n
(So call him, brighter once amidst the Host
Of Angels, then that Starr the Starrs among)
Fell with his flaming Legions through the Deep
Into his place, and the great Son returnd [ 135 ]
Victorious with his Saints, th' Omnipotent
Eternal Father from his Throne beheld
Thir multitude, and to his Son thus spake.

At least our envious Foe hath fail'd, who thought
All like himself rebellious, by whose aid [ 140 ]
This inaccessible high strength, the seat
Of Deitie supream, us dispossest,
He trusted to have seis'd, and into fraud
Drew many, whom thir place knows here no more;
Yet farr the greater part have kept, I see, [ 145 ]
Thir station, Heav'n yet populous retaines
Number sufficient to possess her Realmes
Though wide, and this high Temple to frequent
With Ministeries due and solemn Rites:
But least his heart exalt him in the harme [ 150 ]
Already done, to have dispeopl'd Heav'n
My damage fondly deem'd, I can repaire
That detriment, if such it be to lose
Self-lost, and in a moment will create
Another World, out of one man a Race [ 155 ]
Of men innumerable, there to dwell,
Not here, till by degrees of merit rais'd
They open to themselves at length the way
Up hither, under long obedience tri'd,
And Earth be chang'd to Heav'n, & Heav'n to Earth, [ 160 ]
One Kingdom, Joy and Union without end.
Mean while inhabit laxe, ye Powers of Heav'n,
And by my Word, begotten Son, by thee
This I perform, speak thou, and be it don:
My overshadowing Spirit and might with thee [ 165 ]
I send along, ride forth, and bid the Deep
Within appointed bounds be Heav'n and Earth,
Boundless the Deep, because I am who fill
Infinitude, nor vacuous the space.
Though I uncircumscrib'd my self retire, [ 170 ]
And put not forth my goodness, which is free
To act or not, Necessitie and Chance
Approach not mee, and what I will is Fate.

So spake th' Almightie, and to what he spake
His Word, the Filial Godhead, gave effect. [ 175 ]
Immediate are the Acts of God, more swift
Then time or motion, but to human ears
Cannot without process of speech be told,
So told as earthly notion can receave.
Great triumph and rejoycing was in Heav'n [ 180 ]
When such was heard declar'd the Almightie's will;
Glorie they sung to the most High, good will
To future men, and in thir dwellings peace:
Glorie to him whose just avenging ire
Had driven out th' ungodly from his sight [ 185 ]
And th' habitations of the just; to him
Glorie and praise, whose wisdom had ordain'd
Good out of evil to create, in stead
Of Spirits maligne a better Race to bring
Into thir vacant room, and thence diffuse [ 190 ]
His good to Worlds and Ages infinite.
So sang the Hierarchies: Mean while the Son
On his great Expedition now appeer'd,
Girt with Omnipotence, with Radiance crown'd
Of Majestie Divine, Sapience and Love [ 195 ]
Immense, and all his Father in him shon.
About his Chariot numberless were pour'd
Cherub and Seraph, Potentates and Thrones,
And Vertues, winged Spirits, and Chariots wing'd,
From the Armoury of God, where stand of old [ 200 ]
Myriads between two brazen Mountains lodg'd
Against a solemn day, harnest at hand,
Celestial Equipage; and now came forth
Spontaneous, for within them Spirit livd,
Attendant on thir Lord: Heav'n op'nd wide [ 205 ]
Her ever during Gates, Harmonious sound
On golden Hinges moving, to let forth
The King of Glorie in his powerful Word
And Spirit coming to create new Worlds.
On heav'nly ground they stood, and from the shore [ 210 ]
They view'd the vast immeasurable Abyss
Outrageous as a Sea, dark, wasteful, wilde,
Up from the bottom turn'd by furious windes
And surging waves, as Mountains to assault
Heav'ns highth, and with the Center mix the Pole. [ 215 ]

Silence, ye troubl'd waves, and thou Deep, peace,
Said then th' Omnific Word, your discord end:

Nor staid, but on the Wings of Cherubim
Uplifted, in Paternal Glorie rode
Farr into Chaos, and the World unborn; [ 220 ]
For Chaos heard his voice: him all his Traine
Follow'd in bright procession to behold
Creation, and the wonders of his might.
Then staid the fervid Wheeles, and in his hand
He took the golden Compasses, prepar'd [ 225 ]
In Gods Eternal store, to circumscribe
This Universe, and all created things:
One foot he center'd, and the other turn'd
Round through the vast profunditie obscure,
And said, thus farr extend, thus farr thy bounds, [ 230 ]
This be thy just Circumference, O World.
Thus God the Heav'n created, thus the Earth,
Matter unform'd and void: Darkness profound
Cover'd th' Abyss: but on the watrie calme
His brooding wings the Spirit of God outspred, [ 235 ]
And vital vertue infus'd, and vital warmth
Throughout the fluid Mass, but downward purg'd
The black tartareous cold Infernal dregs
Adverse to life: then founded, then conglob'd
Like things to like, the rest to several place [ 240 ]
Disparted, and between spun out the Air,
And Earth self ballanc't on her Center hung.

Let ther be Light, said God, and forthwith Light
Ethereal, first of things, quintessence pure
Sprung from the Deep, and from her Native East [ 245 ]
To journie through the airie gloom began,
Sphear'd in a radiant Cloud, for yet the Sun
Was not; shee in a cloudie Tabernacle
Sojourn'd the while. God saw the Light was good;
And light from darkness by the Hemisphere [ 250 ]
Divided: Light the Day, and Darkness Night
He nam'd. Thus was the first Day Eev'n and Morn:
Nor past uncelebrated, nor unsung
By the Celestial Quires, when Orient Light
Exhaling first from Darkness they beheld; [ 255 ]
Birth-day of Heav'n and Earth; with joy and shout
The hollow Universal Orb they fill'd,
And touch'd thir Golden Harps, and hymning prais'd
God and his works, Creatour him they sung,
Both when first Eevning was, and when first Morn. [ 260 ]

Again, God said, let ther be Firmament
Amid the Waters, and let it divide
The Waters from the Waters: and God made
The Firmament, expanse of liquid, pure,
Transparent, Elemental Air, diffus'd [ 265 ]
In circuit to the uttermost convex
Of this great Round: partition firm and sure,
The Waters underneath from those above
Dividing: for as Earth, so he the World
Built on circumfluous Waters calme, in wide [ 270 ]
Crystallin Ocean, and the loud misrule
Of Chaos farr remov'd, least fierce extreames
Contiguous might distemper the whole frame:
And Heav'n he nam'd the Firmament: So Eev'n
And Morning Chorus sung the second Day. [ 275 ]

The Earth was form'd, but in the Womb as yet
Of Waters, Embryon immature involv'd,
Appeer'd not: over all the face of Earth
Main Ocean flow'd, not idle, but with warme
Prolific humour soft'ning all her Globe, [ 280 ]
Fermented the great Mother to conceave,
Satiate with genial moisture, when God said
Be gather'd now ye Waters under Heav'n
Into one place, and let dry Land appeer.
Immediately the Mountains huge appeer [ 285 ]
Emergent, and thir broad bare backs upheave
Into the Clouds, thir tops ascend the Skie:
So high as heav'd the tumid Hills, so low
Down sunk a hollow bottom broad and deep,
Capacious bed of Waters: thither they [ 290 ]
Hasted with glad precipitance, uprowld
As drops on dust conglobing from the drie;
Part rise in crystal Wall, or ridge direct,
For haste; such flight the great command impress'd
On the swift flouds: as Armies at the call [ 295 ]
Of Trumpet (for of Armies thou hast heard)
Troop to thir Standard, so the watrie throng,
Wave rowling after Wave, where way they found,
If steep, with torrent rapture, if through Plaine,
Soft-ebbing; nor withstood them Rock or Hill, [ 300 ]
But they, or under ground, or circuit wide
With Serpent errour wandring, found thir way,
And on the washie Oose deep Channels wore;
Easie, e're God had bid the ground be drie,
All but within those banks, where Rivers now [ 305 ]
Stream, and perpetual draw thir humid traine.
The dry Land, Earth, and the great receptacle
Of congregated Waters he call'd Seas:
And saw that it was good, and said, Let th' Earth
Put forth the verdant Grass, Herb yielding Seed, [ 310 ]
And Fruit Tree yielding Fruit after her kind;
Whose Seed is in her self upon the Earth.
He scarce had said, when the bare Earth, till then
Desert and bare, unsightly, unadorn'd,
Brought forth the tender Grass, whose verdure clad [ 315 ]
Her Universal Face with pleasant green,
Then Herbs of every leaf, that sudden flour'd
Op'ning thir various colours, and made gay
Her bosom smelling sweet: and these scarce blown,
Forth flourish't thick the clustring Vine, forth crept [ 320 ]
The smelling Gourd, up stood the cornie Reed
Embattell'd in her field: and the humble Shrub,
And Bush with frizl'd hair implicit: last
Rose as in Dance the stately Trees, and spred
Thir branches hung with copious Fruit; or gemm'd [ 325 ]
Thir blossoms: with high woods the hills were crownd,
With tufts the vallies and each fountain side,
With borders long the Rivers. That Earth now
Seemd like to Heav'n, a seat where Gods might dwell,
Or wander with delight, and love to haunt [ 330 ]
Her sacred shades: though God had yet not rain'd
Upon the Earth, and man to till the ground
None was, but from the Earth a dewie Mist
Went up and waterd all the ground, and each
Plant of the field, which e're it was in the Earth [ 335 ]
God made, and every Herb, before it grew
On the green stemm; God saw that it was good.
So Eev'n and Morn recorded the Third Day.

Again th' Almightie spake: Let there be Lights
High in th' expanse of Heaven to divide [ 340 ]
The Day from Night; and let them be for Signes,
For Seasons, and for Dayes, and circling Years,
And let them be for Lights as I ordaine
Thir Office in the Firmament of Heav'n
To give Light on the Earth; and it was so. [ 345 ]
And God made two great Lights, great for thir use
To Man, the greater to have rule by Day,
The less by Night alterne: and made the Starrs,
And set them in the Firmament of Heav'n
To illuminate the Earth, and rule the Day [ 350 ]
In thir vicissitude, and rule the Night,
And Light from Darkness to divide. God saw,
Surveying his great Work, that it was good:
For of Celestial Bodies first the Sun
A mightie Spheare he fram'd, unlightsom first, [ 355 ]
Though of Ethereal Mould: then form'd the Moon
Globose, and every magnitude of Starrs,
And sowd with Starrs the Heav'n thick as a field:
Of Light by farr the greater part he took,
Transplanted from her cloudie Shrine, and plac'd [ 360 ]
In the Suns Orb, made porous to receive
And drink the liquid Light, firm to retaine
Her gather'd beams, great Palace now of Light.
Hither as to thir Fountain other Starrs
Repairing, in thir gold'n Urns draw Light, [ 365 ]
And hence the Morning Planet guilds her horns;
By tincture or reflection they augment
Thir small peculiar, though from human sight
So farr remote, with diminution seen.
First in his East the glorious Lamp was seen, [ 370 ]
Regent of Day, and all th' Horizon round
Invested with bright Rayes, jocond to run
His Longitude through Heav'n's high rode: the gray
Dawn, and the Pleiades before him danc'd
Shedding sweet influence: less bright the Moon, [ 375 ]
But opposite in leveld West was set
His mirror, with full face borrowing her Light
From him, for other light she needed none
In that aspect, and still that distance keepes
Till night, then in the East her turn she shines, [ 380 ]
Revolvd on Heav'ns great Axle, and her Reign
With thousand lesser Lights dividual holds,
With thousand thousand Starres, that then appeer'd
Spangling the Hemisphere: then first adornd
With thir bright Luminaries that Set and Rose, [ 385 ]
Glad Eevning and glad Morn crownd the fourth day.

And God said, let the Waters generate
Reptil with Spawn abundant, living Soule:
And let Fowle flie above the Earth, with wings
Displayd on the op'n Firmament of Heav'n. [ 390 ]
And God created the great Whales, and each
Soul living, each that crept, which plenteously
The waters generated by thir kindes,
And every Bird of wing after his kinde;
And saw that it was good, and bless'd them, saying, [ 395 ]
Be fruitful, multiply, and in the Seas
And Lakes and running Streams the waters fill;
And let the Fowle be multiply'd on the Earth.
Forthwith the Sounds and Seas, each Creek and Bay
With Frie innumerable swarme, and Shoales [ 400 ]
Of Fish that with thir Finns and shining Scales
Glide under the green Wave, in Sculles that oft
Bank the mid Sea: part single or with mate
Graze the Sea weed thir pasture, and through Groves
Of Coral stray, or sporting with quick glance [ 405 ]
Show to the Sun thir wav'd coats dropt with Gold,
Or in thir Pearlie shells at ease, attend
Moist nutriment, or under Rocks thir food
In jointed Armour watch: on smooth the Seale,
And bended Dolphins play: part huge of bulk [ 410 ]
Wallowing unweildie, enormous in thir Gate
Tempest the Ocean: there Leviathan
Hugest of living Creatures, on the Deep
Stretcht like a Promontorie sleeps or swimmes,
And seems a moving Land, and at his Gilles [ 415 ]
Draws in, and at his Trunck spouts out a Sea.
Mean while the tepid Caves, and Fens and shoares
Thir Brood as numerous hatch, from the Egg that soon
Bursting with kindly rupture forth disclos'd
Thir callow young, but featherd soon and fledge [ 420 ]
They summ'd thir Penns, and soaring th' air sublime
With clang despis'd the ground, under a cloud
In prospect; there the Eagle and the Stork
On Cliffs and Cedar tops thir Eyries build:
Part loosly wing the Region, part more wise [ 425 ]
In common, rang'd in figure wedge thir way,
Intelligent of seasons, and set forth
Thir Aierie Caravan high over Sea's
Flying, and over Lands with mutual wing
Easing thir flight; so stears the prudent Crane [ 430 ]
Her annual Voiage, born on Windes; the Aire,
Floats, as they pass, fann'd with unnumber'd plumes:
From Branch to Branch the smaller Birds with song
Solac'd the Woods, and spred thir painted wings
Till Ev'n, nor then the solemn Nightingal [ 435 ]
Ceas'd warbling, but all night tun'd her soft layes:
Others on Silver Lakes and Rivers Bath'd
Thir downie Brest; the Swan with Arched neck
Between her white wings mantling proudly, Rowes
Her state with Oarie feet: yet oft they quit [ 440 ]
The Dank, and rising on stiff Pennons, towre
The mid Aereal Skie: Others on ground
Walk'd firm; the crested Cock whose clarion sounds
The silent hours, and th' other whose gay Traine
Adorns him, colour'd with the Florid hue [ 445 ]
Of Rainbows and Starrie Eyes. The Waters thus
With Fish replenisht, and the Aire with Fowle,
Ev'ning and Morn solemniz'd the Fift day.

The Sixt, and of Creation last arose
With Eevning Harps and Mattin, when God said, [ 450 ]
Let th' Earth bring forth Foul living in her kinde,
Cattel and Creeping things, and Beast of the Earth,
Each in their kinde. The Earth obey'd, and strait
Op'ning her fertile Woomb teem'd at a Birth
Innumerous living Creatures, perfet formes, [ 455 ]
Limb'd and full grown: out of the ground up rose
As from his Laire the wilde Beast where he wonns
In Forrest wilde, in Thicket, Brake, or Den;
Among the Trees in Pairs they rose, they walk'd:
The Cattel in the Fields and Meddowes green: [ 460 ]
Those rare and solitarie, these in flocks
Pasturing at once, and in broad Herds upsprung.
The grassie Clods now Calv'd, now half appeer'd
The Tawnie Lion, pawing to get free
His hinder parts, then springs as broke from Bonds, [ 465 ]
And Rampant shakes his Brinded main; the Ounce,
The Libbard, and the Tyger, as the Moale
Rising, the crumbl'd Earth above them threw
In Hillocks; the swift Stag from under ground
Bore up his branching head: scarse from his mould [ 470 ]
Behemoth biggest born of Earth upheav'd
His vastness: Fleec't the Flocks and bleating rose,
As Plants: ambiguous between Sea and Land
The River Horse and scalie Crocodile.
At once came forth whatever creeps the ground, [ 475 ]
Insect or Worme; those wav'd thir limber fans
For wings, and smallest Lineaments exact
In all the Liveries dect of Summers pride
With spots of Gold and Purple, azure and green:
These as a line thir long dimension drew, [ 480 ]
Streaking the ground with sinuous trace; not all
Minims of Nature; some of Serpent kinde
Wondrous in length and corpulence involv'd
Thir Snakie foulds, and added wings. First crept
The Parsimonious Emmet, provident [ 485 ]
Of future, in small room large heart enclos'd,
Pattern of just equalitie perhaps
Hereafter, join'd in her popular Tribes
Of Commonaltie: swarming next appeer'd
The Female Bee that feeds her Husband Drone [ 490 ]
Deliciously, and builds her waxen Cells
With Honey stor'd: the rest are numberless,
And thou thir Natures know'st, & gav'st them Names,
Needless to thee repeated; nor unknown
The Serpent suttl'st Beast of all the field, [ 495 ]
Of huge extent somtimes, with brazen Eyes
And hairie Main terrific, though to thee
Not noxious, but obedient at thy call.
Now Heav'n in all her Glorie shon, and rowld
Her motions, as the great first-Movers hand [ 500 ]
First wheeld thir course; Earth in her rich attire
Consummate lovly smil'd; Aire, Water, Earth,
By Fowl, Fish, Beast, was flown, was swum, was walkt
Frequent; and of the Sixt day yet remain'd;
There wanted yet the Master work, the end [ 505 ]
Of all yet don; a Creature who not prone
And Brute as other Creatures, but endu'd
With Sanctitie of Reason, might erect
His Stature, and upright with Front serene
Govern the rest, self-knowing, and from thence [ 510 ]
Magnanimous to correspond with Heav'n,
But grateful to acknowledge whence his good
Descends, thither with heart and voice and eyes
Directed in Devotion, to adore
And worship God Supream, who made him chief [ 515 ]
Of all his works: therefore the Omnipotent
Eternal Father (For where is not hee
Present) thus to his Son audibly spake.

Let us make now Man in our image, Man
In our similitude, and let them rule [ 520 ]
Over the Fish and Fowle of Sea and Aire,
Beast of the Field, and over all the Earth,
And every creeping thing that creeps the ground.
This said, he formd thee, Adam, thee O Man
Dust of the ground, and in thy nostrils breath'd [ 525 ]
The breath of Life; in his own Image hee
Created thee, in the Image of God
Express, and thou becam'st a living Soul.
Male he created thee, but thy consort
Female for Race; then bless'd Mankinde, and said, [ 530 ]
Be fruitful, multiplie, and fill the Earth,
Subdue it, and throughout Dominion hold
Over Fish of the Sea, and Fowle of the Aire,
And every living thing that moves on the Earth.
Wherever thus created, for no place [ 535 ]
Is yet distinct by name, thence, as thou know'st
He brought thee into this delicious Grove,
This Garden, planted with the Trees of God,
Delectable both to behold and taste;
And freely all thir pleasant fruit for food [ 540 ]
Gave thee, all sorts are here that all th' Earth yields,
Varietie without end; but of the Tree
Which tasted works knowledge of Good and Evil,
Thou mai'st not; in the day thou eat'st, thou di'st;
Death is the penaltie impos'd, beware, [ 545 ]
And govern well thy appetite, least sin
Surprise thee, and her black attendant Death.
Here finish'd hee, and all that he had made
View'd, and behold all was entirely good;
So Ev'n and Morn accomplish't the Sixt day: [ 550 ]
Yet not till the Creator from his work
Desisting, though unwearied, up returnd
Up to the Heav'n of Heav'ns his high abode,
Thence to behold this new created World
Th' addition of his Empire, how it shew'd [ 555 ]
In prospect from his Throne, how good, how faire,
Answering his great Idea. Up he rode
Followd with acclamation and the sound
Symphonious of ten thousand Harpes that tun'd
Angelic harmonies: the Earth, the Aire, [ 560 ]
Resounded, (thou remember'st for thou heardst)
The Heav'ns and all the Constellations rung,
The Planets in thir stations list'ning stood,
While the bright Pomp ascended jubilant.
Open, ye everlasting Gates, they sung, [ 565 ]
Open, ye Heav'ns, your living dores; let in
The great Creator from his work returnd
Magnificent, his Six days work, a World;
Open, and henceforth oft; for God will deigne
To visit oft the dwellings of just Men [ 570 ]
Delighted, and with frequent intercourse
Thither will send his winged Messengers
On errands of supernal Grace. So sung
The glorious Train ascending: He through Heav'n,
That open'd wide her blazing Portals, led [ 575 ]
To Gods Eternal house direct the way,
A broad and ample rode, whose dust is Gold
And pavement Starrs, as Starrs to thee appeer,
Seen in the Galaxie, that Milkie way
Which nightly as a circling Zone thou seest [ 580 ]
Pouderd with Starrs. And now on Earth the Seventh
Eev'ning arose in Eden, for the Sun
Was set, and twilight from the East came on,
Forerunning Night; when at the holy mount
Of Heav'ns high-seated top, th' Impereal Throne [ 585 ]
Of Godhead, fixt for ever firm and sure,
The Filial Power arriv'd, and sate him down
With his great Father (for he also went
Invisible, yet staid, such priviledge
Hath Omnipresence) and the work ordain'd, [ 590 ]
Author and end of all things, and from work
Now resting, bless'd and hallowd the Seav'nth day,
As resting on that day from all his work,
But not in silence holy kept; the Harp
Had work and rested not, the solemn Pipe, [ 595 ]
And Dulcimer, all Organs of sweet stop,
All sounds on Fret by String or Golden Wire
Temper'd soft Tunings, intermixt with Voice
Choral or Unison; of incense Clouds
Fuming from Golden Censers hid the Mount. [ 600 ]
Creation and the Six dayes acts they sung,
Great are thy works, Jehovah, infinite
Thy power; what thought can measure thee or tongue
Relate thee; greater now in thy return
Then from the Giant Angels; thee that day [ 605 ]
Thy Thunders magnifi'd; but to create
Is greater then created to destroy.
Who can impair thee, mighty King, or bound
Thy Empire? easily the proud attempt
Of Spirits apostat and thir Counsels vaine [ 610 ]
Thou hast repeld, while impiously they thought
Thee to diminish, and from thee withdraw
The number of thy worshippers. Who seekes
To lessen thee, against his purpose serves
To manifest the more thy might: his evil [ 615 ]
Thou usest, and from thence creat'st more good.
Witness this new-made World, another Heav'n
From Heaven Gate not farr, founded in view
On the cleer Hyaline, the Glassie Sea;
Of amplitude almost immense, with Starr's [ 620 ]
Numerous, and every Starr perhaps a World
Of destind habitation; but thou know'st
Thir seasons: among these the seat of men,
Earth with her nether Ocean circumfus'd,
Thir pleasant dwelling place. Thrice happie men, [ 625 ]
And sons of men, whom God hath thus advanc't,
Created in his Image, there to dwell
And worship him, and in reward to rule
Over his Works, on Earth, in Sea, or Air,
And multiply a Race of Worshippers [ 630 ]
Holy and just: thrice happie if they know
Thir happiness, and persevere upright.

So sung they, and the Empyrean rung,
With Halleluiahs: Thus was Sabbath kept.
And thy request think now fulfill'd, that ask'd [ 635 ]
How first this World and face of things began,
And what before thy memorie was don
From the beginning, that posteritie
Informd by thee might know; if else thou seek'st
Aught, not surpassing human measure, say. [ 640 ]



The End of the Seventh Book.