Волкоподобная

                ©РОЗЕНА
                Посвящаю дорогой Помощнице Б. М.
                ВОЛКОПОДОБНАЯ

(Из книги: Розена Л.В., «Ступеньки лестницы», Саратов, 17, ООО «ВЕСТА»); Лариса Розена,"Удивительные зигзаги любви", Екатеринбург, 2021, Ридеро; Проза.ру https://proza.ru/2021/06/14/1096 ;канал на Дзэне "Чудачка", см. внизу страницы - другие внешние ресурсы.         

Родилась я зимой, зимой и умираю…
Даже не знаю, прожила я хорошо или плохо. Смотря, по каким меркам мерить! В семье нашей сначала было только четыре человека – мама, сестра, я и бабушка. Отец сидел в тюрьме. Он был каким-то махинатором. В тяжёлые сталинские времена желал жить, так, как большевики мечтали жить только при коммунизме. Все соседи, завидуя ему, говорили, живёт, как Сталин! Они хорошо питались, принимали гостей. У мамы была домработница, много красивых нарядов. Сначала у неё родилась дочь Лера. Она родила её от другого человека. Но тот не женился на ней. Это было во время второй мировой войны с Германией. А мой родной отец был контужен, попал на лечение в этот областной городок Самару. Познакомился там с мамой, женился, удочерил Леру. Мама не любила его. Маленький плюгавенький, еврей по национальности, нос крючком, на голове лысина. Мама же – высокая, стройная, сероглазая, русская красавица. Как взглянет, так мужчины уже у её ног. Но во время войны жить было трудно, пришлось выйти за него замуж. Он много сделал для её семьи. Бабушку за спекуляцию посадили – выручил. Едой всех подкармливал, помогал во всём. Надо сказать, отец понимал, что срубил сук не по себе, всегда её ревновал. Мать не хотела меня рожать. Но пришлось, у неё началась лихорадка. Нельзя уже было делать никаких манипуляций. Благодаря этому появилась на свет я. Моей сестре, ещё двухлетней девочке, купили скрипку. Однажды мать зашла в детскую и увидела: стоит сестра над моей колыбелью и замахивается на меня смычком. Мама отняла его у неё, но стала внимательнее следить за ней, чтоб из ревности ничего не сотворила со мной, крошкой, что-либо плохого.
Думаю, с этого момента и началась моя непереносимая ненависть к ней! Подспудная, жалящая меня, как укусы ядовитой осы…
За «умение красиво жить», моего отца посадили на десять лет, он попал в исправительно-трудовую колонию. Квартира наша пропала. Пришлось возвращаться к бабушке в полуподвальное помещение. Там было голодно, холодно, много дядей и тётей –  другие дети бабушки.  Почти наши с сестрой ровесники.
В детстве я всегда хотела есть. Старшая сестра, Лера, относилась к еде спокойнее. Но я, сложу, бывало, руки под мышки и обращаюсь к бабушке с ноющей просьбой:
-Бабуша, кушать! – я не умела ещё выговаривать правильно слова.
Она, бедная, не знает, что ответить. Только иногда заголосит:
-Вот еврей, нарожал детей, а я их теперь корми. А кормить нечем!
Даст по конфетке, чтоб червячка заморить или картошку напечёт в «мундирах» в печурке. Она вкусная, нам очень нравилась. Может с голодухи. Время послевоенное было, голодное. Страна поднималась из разрухи!  Кормила нас одна мама. Бабушка тоже иногда чем-нибудь подкармливала.
Меня бабуся любила и жалела. Я вечно не домагала. То золотуха прицепится, то кашель. Но мама лечила у меня и то, и другое. Не хотела, чтоб стала уродом. Золотуха съедала мне веки. Мама замучилась со мной. Сестра моя была оторвилой, но я – тихоней. Бегала за ней хвостиком и молчала. Вроде, я без языка вовсе. Что она делала, я повторяла.  Мы были почти беспризорницы. Хулиганки, болтушки, чудилы. Сестра была смелая, драчливая, фантазёрка, прогульщица. Часто она из школы с уроков сбегала, но бабушка её покрывала. Спрячет под кровать, чтоб мать, придя на обед, не увидела. Мать спросит, бывало, грозно:
-Где прогульщица?
Бабушка в ответ елейным голоском:
-Не знаю, в школе, наверное.
Я всегда очень злилась, что бабушка и её любит, да ещё скрывает от мамы её проделки. Иногда, не вытерпев, я сиксотила. Она была говоруньей, смелой, красивой, мать её всегда брала с собой в гости, меня же, золотушную, нет. И я ненавидела за это и мать и сестру. Я всегда старалась, если можно, незаметно подставить ей подножку. Ведь она была светилом в доме, не я, бледная, робкая, неумелая. Всю жизнь, после, я попрекала мать тем, что Леру она любила более, чем меня! Я ещё в другом мстила ей. Носила без спроса её вещи, рвала их и уродовала. Она после плакала, злилась, дралась со мной. А мне - хоть бы что! Сношу быстро своё и за её одежду принимаюсь!
Вскоре вернулся из отсидки мой отец, мы переехали в другой город. Он начал работать. Всегда любил руководить. Стал начальником производства у глухонемых. Создал свой комбинат. Там они шили одежду, обувь по коммерческим ценам и сдавали всё в магазин. Конечно, отец себя не обделял. Мы там купили дом, очень хорошо питались и одевались на зависть всем, окружавшим нас. Мама работала в Госбанке, дружила с местной интеллигенцией. Мы росли смирными и послушными детьми. Помогали и дома и на огороде. Отец всегда хитрил:
-Кто раньше польёт свой участок, тот деньги на мороженное получит.
Ну, мы и старались на перегонки поливать овощи в огороде, чтоб заработать на мороженное. Итак, детство наше было безмятежным и счастливым. Ну, по крайней мере, спокойным. Отец с матерью жили дружно. Потом к нам приехала мамина тётя с семьёй - мужем и дочкой. Старшая сестрёнка Лера дружила с их дочерью Зоечкой. Обе они были слишком «правильными». А я ни о чем, ни думала. Была, почти автоматом. Жила себе и жила. Затем, мама поссорилась с тёткой, и мы переехали в другой город, они тоже – в другой. Пути наши разошлись. Всей семьёй мы очутились в очень крупном городе – Минске. Там было всё красиво, жить просто здорово! Людей всюду много, на улицах оживлённо. Масса музеев, кинотеатров, парков, учебных заведений. Снабжали город по первой категории, - столица! Почти, как Москва! Маме вновь стало скучно жить без родных, она позвала из Саранска свою сестру Римму в гости. Отец уехал на заработки. Мы жили только с мамой. Римма пожила- пожила у нас со своей дочкой Галей и, вновь, вернулась в свой Саранск. Мне уже было лет тринадцать. Сестре Лере – пятнадцать. Мы обе были очень красивыми. Но я, наверное, сексапильней. Увидев меня, мужики превращались в весенних котов и мяукали, мяукали. Но пока не понимала в чём дело? Случилось так, что тётя Римма пригласила меня к себе, в Саранск, в гости. А там, её родной брат - мой дядя Сергей, ещё очень молодой, стал ухаживать за соседкой Алей. Но она его отставила из-за другого. Тот был симпатичнее и мужественнее на вид, чем наш Сергей. Дядя очень переживал. Тётка видела его страдания и пристала ко мне:
-Пококетничай с парнишкой Альки, отбей его от неё! Пусть её тоже он бросит, как она Серёжу.
В ответ я ничего не сказала, но подумала: «А почему бы и нет?». Стала неумеренно прихорашиваться перед зеркалом, строить глазки, подмаргивать, смотреть, вперившись в зеркало, с нескрываемым желанием. Меня стали очень волновать мужчины. Я безумно захотела им нравиться! Это в тринадцать лет!
И вот мы вместе. Он раздел меня и целует. А потом случилось всё, что описывают в книгах. О, как же мне всё это пришлось не по вкусу! Но дело было сделано. И второй и третий раз мы были с ним близки. Не знаю, отбила ли я у Альки её жениха, но я стала женщиной. И даже гордилась этим. Я даже не захотела уезжать к себе! И мне уже было не страшно, если меня приглашали в гости симпатичные мужчины. Я полюбила шик, рестораны, хорошее вино, дорогую закуску. Как-то приехал к нам известный футболист. Мы сразу нашли с ним общий язык. Мне он понравился так, что я стащила из дома мамино кольцо с бриллиантом и подарила ему! Затем, обокрала однажды родителей и пустилась со своим возлюбленным (уже другим) в турне по России. В своём дневнике я писала: «Дорогой, я за тебя готова убить даже мать с отцом! И т. д.». Наездившись, накупила всякого барахла и приехала домой с повинной. Отец поругал меня, да укатил в тот городишко, где он открыл свой новый комбинат. Слышала даже, что он там завёл вторую семью, потихоньку от матери. А матери я наплела, уехала от них потому, что отец хотел меня изнасиловать! Он даже матери сказал тогда:
-Бойся её, она страшный человек!
Я ещё тогда подумала: «А ты, не страшный человек? Тут живёшь, да у другой не теряешься! Квартиру ей купил, обставил всю, одеваешь, обуваешь, матери голову морочишь!».
Ну, с тех пор не могла я оставаться одна. То один, то другой. Родила ребёнка непонятно от кого. Так вышло! Не могла сообразить, кто же отец дочки! Выскочила замуж, развелась. Вновь вышла. Так до четырёх раз. Жила без тормозов. Кто понравится, с тем и обнималась. Ребёнка не любила. Долгое время приписывала дочь старому художнику и требовала алименты на её содержание. Потом похвасталась подружке, как я ловко вожу его за нос. Она выслушала меня, да и сама его закрутила, передав ему все мои слова. С этим дедом был смешной случай. Сначала мать следила за мной, бегала ко мне проверять, с кем я? Однажды прискочила, а у меня этот дед. Я ему велела залезть в шифоньер. Но мать догадалась. Открывает его, там он стоит. Она выволокла его оттуда и стала ругать:
-Как Вам не стыдно голову морочить девчонке!? Вы старше меня, что же за ровесницами не ухаживаете?
Потом, как-то я ждала его, он не приходил. Я к матери рванула. Решила – он у неё, раз так она его напутствовала. Прибегаю к ней, ищу, тоже стала все шифоньеры открывать. Мать рассмеялась:
-Своего старичка ищешь? Ревнуешь? Нет его у меня. Мне он не нужен!
Я тоже засмеялась и ответила ей:
-Да просто пошутила, повторила твой номер!
Стала я пить, водить мужчин домой. Дочь, видя всё, наматывала себе на ус, как говорится, на будущее. Мать жалела мою дочь, помогала ей. Я участия в её воспитании не принимала. Раз как-то рванула за ухажёром в Петербург, дочь маленькую оставила на соседку. Денег не оставила, обещала позже отдать. Она ждала, видит, не приезжаю. Заявилась к матери. В это время отец дома был. Он даже заплакал, услышав её сообщение. Дочку они взяли к себе. Та подросла. Мама выдала она её замуж. Выходила её ребёнка. Но дочь была вся моим повторением. Она тоже не жила с мужьями долго. У неё родился сын, но в браке. И она знала от кого этот ребёнок, в отличие от меня. Наконец и внук подрос, женился. Я жила вдалеке от мамы. Решила переехать к ней. У неё – дача, квартира, накопления. Решила – мне всё это пригодится! Мы с мужем перебрались к ней в Самару. Приехала и старшая сестра сюда. Видно, тоже наследство делить, при случае, захотела. Она жила в крупном городе, а теперь, стала повторять то, что я делаю! Как когда-то в детстве я повторяла её действия! Ну, что ж, посмотрим, кто, кого! Я велела ей сразу отказаться от маминого наследства. Та не согласилась. Но за что я её всё-таки ненавидела, толком, сама не пойму. Ведь в детстве мы дружили, когда она в институте стала работать, то меня туда учиться устроила на экономический факультет.  Уехала в другой город, присылала посылки с импортными вещами. Может, я завидовала – она уж очень образованная, да и «правильная» была. Но мне кажется, при всех её достоинствах, ума у неё было маловато. Однажды, придя к маме, её застала там. Слово за слово. Сломала ей кость на руке, откупилась от милиции, чтоб не посадили. Сестра стала бояться ходить к матери. Я быстро воспользовалась этим. Мать была уже старая. Я заставила её переписать всё имущество на себя, закрыла на несколько дней и ушла к себе. Когда вернулась к ней, она уже была мертва. Я сделала всё, чтоб отомстить сестре. Многое сыграл тот смычок, занесённый над моей колыбелью когда-то. Похоронила мать я с великим почётом. Никто не догадался о моей выходке. Я стала богата. Но жизни, как таковой, не было. Во сне мне мать являлась и плакала, говоря:
-Зачем ты, дочка, так сделала? Ведь только волки, не признают родства!
Замучила меня. Почти каждую ночь одно и то же. Мне уже и жизнь не в жизнь. А сестра молчит, будто её и нет здесь, видно, узнала от кого-то или догадалась обо всём! Мы совершенно перестали контактировать. Полагаю, она многое понимала. Ведь я утащила от матери, пока она была ещё жива, все её дорогие вещи, сестре ничего не оставив. Далее, я попросила её помочь мне сделать мать недееспособной. Сестра отказалась, всё рассказав, матери. Я маму уверила, что Лера всё придумала. И всех убедила, что подлее моей сестры никого нет! Все стали жалеть меня и признали, ещё до маминой смерти, меня полновластной наследницей мамы. Но мою душу стал раздирать страх. Эти дикие сны сводили с ума! Вставала я всегда утром с постели почему-то мокрая, жалкая, дрожащая. Но на людях я крепилась. Вы думаете, убийцы не боятся своих жертв? Даже не веря ни в Бога, ни в дьявола, боятся! По ночам я иногда кричала на снившуюся мне мать: «Убирайся, зачем пришла? Видеть тебя не могу!». Не знаю, слышал муж мои крики, или мне это только казалось, что я кричу? По крайней мере, он даже никогда меня ни о чём н спрашивал. Ему же не плохо, что у нас две квартиры, одну я сдаю квартирантам, деньги получаю. Есть дача, где летом можно отдохнуть. Есть накопления, украшения, всего в избытке. А сестра? Что сестра? Маленькая у неё пенсия? Пусть идёт работать! Слабенькая, сил нет уже? Да многие сейчас так живут! Время трудное!
В стране появилась какая-то сильная инфекция. Косила людей наповал! Все носили маски. А я - нет. Думала: «Всё, устала бороться, доказывать себе, что мать сама умерла, и я к этому не причастна. Как будет, пусть так и будет. Я уже не хочу ничего. Заела меня мать своими ночными посещениями!». И вот, я заразилась и, видимо, умираю. Единственное, о чём я жалею - мне не даёт покоя мысль, что это ничтожество, моя, верующая в Бога, сестра, осталась жить, и будет радоваться из-за моей кончины. Она у нас поэтесса, и, кажется, со странностями. Разве можно жить: «Как Бог даст?». Так она всегда объясняет. Надо самой шевелиться! А она лентяйка! Палец о палец не ударит для своего благополучия. Даже не могла со мной потягаться из-за наследства! Мне даже не интересно, как всё легко досталось! Я ждала борьбы, сопротивления. А она!? Строит из себя Марину Цветаеву! Но и та, кажется, была тоже чудачка! Жить не умеют и прикрываются стихами. Они, мол, тонкие! А сами ни к чему не приспособлены! Не интересно даже с такими не умными людьми жить! Сейчас открою окно и подышу в последний раз свежим морозным воздухом, полюбуюсь на мир и скоро усну. И мать более не буду видеть.
«О, как красиво на улице! Мороз крепчает, падает снег, всё, будто белым саваном покрыто. Такое сравнение мне не нравится! Вспомню-ка я стишок о зиме своей «правильной» сестры. Он мне очень понравился, но я ей не призналась, сказав обидное: «Не умеешь  писать, так не пиши! Поэтесса ты - никакая!». Я повторю его сейчас по памяти:
                ЗИМА
Зима и снег, хрустящий под ногами,
И мягкий перелёт ворон.
Окутанный прозрачностью, мечтами,
Глубокий сон продлён.
И дышат серебристым придыханьем
Деревья, воздух, снег.
Колышется прозрачным умираньем
Его ажурный бег.
Как же всё это я любила! О, нет-нет, я хочу жить. Я не желаю умирать! - жить!», – шептали  непослушные губы.
В Бога я не верю и не верила никогда. Верю только в силу, дерзость. И вот, видимо, расплата. Почти так же, как у Юлиана отступника, казнившего христиан, (помню об этом ещё по бабушкиным рассказам), воскликнувшего перед смертью: «Галилеянин, ты победил меня!». Он тоже не верил в Бога, желая вновь возродить в Византии язычество. И один святой, сойдя с иконы,  убил его, по молитвам святого Василия Великого! Дабы он не казнил православный народ.
И я зашептала с ужасом, вне себя от страха: «Если Ты есть, Бог, то сжалься надо мной, я так хочу жить! Я не права, что всё мамино добро забрала себе и её сокрушила. Я раскаиваюсь в этом! Смотри, плачу кровавыми слезами! Прошу, не убивай меня! Хочу жить! Я успею и помочь сестре, если Ты продлишь мне жизнь! Ведь я же волкоподобная! Больше не хочу быть такой, хочу быть настоящим человеком». Я стала причитать, уговаривать, обещать. И мне показалось, Кто-то ответил мне:
-Поздно!
Я стала спорить:
-Не поздно! Я же покаялась, не поздно! Нет! – надсадно взмолилась я. Немного придя в себя, с грустью я дописала эти строки. Затем рука ослабела,  и я начиркала: Конец!
             *************
Рядом с этой записью позже появилась другая.
«Сестричка моя, родная, прости меня! Милая, нас было только двое родных людей, почему же мы не поняли друг друга? Я так нуждалась в поддержке близкого человека! Бедная ты моя! У тебя вся жизнь кверху ногами. Ничего не получалось! И у меня тоже, только я ещё неприспособленней тебя. Ни денег, ни здоровья никогда не было! И счастье тоже улетучилось сразу при моём рождении. Я неправильно жила. Основой своей я делала всё мирское, но не Бога. В этом моя главная ошибка!
А ты помнишь, как ты работала то официанткой, то продавцом? Но из этого ничего не получалось хорошего. Происходили большие недостачи. Может, по ветрености ты что-то брала себе с работы? Всё потом оплачивала мама. Она тебя очень жалела. Жила у меня по долгу, копила свою пенсию и отсылала тебе и твоей дочке. Я была свидетелем, когда она просила у своей сестры Риммы деньги тебе на приобретение кухонного гарнитура. Та не дала маме. И мама заплакала. Так ей хотелось тебе угодить. Обо мне речь не шла. Когда я просила её помочь материально, она спрашивала: «Зачем это тебе?».
Выходит, мне было ничего не надо.
А помнишь, как я устраивала тебя в институт? Ты срывала экзамены. Не приходила, хотя было всё обговорено. Тогда я взяла тебя за руку и привела к себе, сказав при этом: «Буду с тобой ходить на экзамены, чтоб не улизнула с них! Всё сдашь, поступишь в институт. Хочу, чтоб ты была человеком!».
И ты не волкоподобная! Зачем так говорить о себе? Просто ты, как и мы все, запуталась в этой очень сложной жизни! Она же обманчива, как двуликий Янус, с внешней стороны красивая, но с изнанки устрашающая! Надо быть стоумовым, дабы выбрать правильную дорогу. А лучше всего, более доверять Богу! Действительно, родная, мне надо было сразу отказаться от наследства ради мира и любви! Я струсила, думала, пропаду с маленькой пенсией. Но забыла о Боге, сейчас мне помогает Бог! Прости, прости меня, голубка!». Ниже приписка: «Ах, как поздно я говорю это прости!».
На второй записке остались расплывчатые, странные подтёки, может, от слёз…