20 век плюс

Ах, с подвываньем.
Прохладно велеречив? Нет,
Не выйдет беседа
Из головы кавторанга.
Купившего портсигар,
Ведущего орангутанга
В порт.


Я не занимался много, долго гуманизмом.
Не страдал, устал от века кроманьонцев.
Осмотрел я их дубины в свою призму
И ушёл искать ответа у японцев.
И сгорели листья в жёлтом дыме.
И места пропали в жёлтом доме.
В голове гнездятся только мысли,
Только мысли, что улитка я на склоне.
А слоны бредут большим походом,
Поворачивают хоботы налево.
Я - пчелиный воск - Адам и жажду мёда.
Там стоит столбом царица Ева.
Диких стран немало я проведал.
Королев, слонов, медведей, кроманьонцев...
А хотелось лишь немного хлеба,
Да улыбки удивлённой у японца.


Девки плещутся в сугробах,
Мальчики идут с опаскою.
Как-бы воблы длинноногие,
Не вогнали в краску.
А они медноволосы -
Берсерки и как-бы викинги.
То гогочут всей утробой,
То поймают в косы.
И тогда от них не вырваться,
Мальчику с волшебной скрипкой.
Ну их кобылиц, да с их сугробами!
Стоит ли жениться?


Нескладна рефлексия,
Суфисты и Россия.
Марк Львовский и
Лев Польский.
Болгары и ракия.
Девочки по мальчикам,
Вино из одуванчиков.
Стаканы наполняются
И автор удаляется.


Латинянин беспредметный,
Спорный кандидат на вылет
Из трубы наук глубоких.
Тот, что жадно руки мылит,
Отвращаемый от многих
Дел пристойных альбигойцу,
Иль катару - недоумку,
Иль индусу - переростку.
Жадно складывая в сумку -
Подходящее подростку.


Решето из настроений
В камушках зелёных.
И лукошко мнений
Страстью опалённых.
Сумка состояний
И тележка снов.
И вагон прокисших
Трезвенных умов.


Те викинги, устав от прялок звонких,
Мечами рубят сало на балконе.
И неустанно прославляя море,
Возводят очи горизонту.
Легионеры с ними бьют в там-тамы,
Играя чешуёй убитой рыбы.
И опрокидывают мраморные глыбы,
Узнав, что нелегка дорога к Храму.


Возьмём, к примеру, наших дней.
Когда в прохладном штате Тексус,
Я влез досадливо на Белогорскую скалу
Или на Эйфелеву башню -
Башню сдвинув и бросаясь...
Летел я долго но не утопился.
Ведь та "Юнайтедстейтсофмерика"
Была не настоящей, а идея,
Меня загнавшая наверх,
Российской ностальжи урождена.
Так вот - лечу, уже совсем без башни.
И замечаю, что и не лечу,
А так, порхаю, за собою бдя.
И чувства должного - гордыни - нет!
И точно - не лечу, блин, размечтался.
Пивка, картохи, книжку, что-нибудь...
Глядишь и день прошёл неторопливо.


Не знаю, гоню и беру на проходе.
Зимой у потока и ветра.
В вишнёвом саду занимаются ниндзя
И бродит, всерьёз, режиссёр.
Прохладная мята, зубами сминаясь
В лугах отражений улыбок,
Смывает похмелье прозрачных,
Задумчивых дней.
Не жив, но бываю. Не сразу, но может.
Прекрасны, но злое тая,
Идут журавлиные эти -
Воздушные дамы.
Сплошь мимо и ладно, и страшно, и будет
Всё так однозначно, едино.
И в смысле хороших вестей
Без укоров и слов,
И голодных мышей,
И обманутых утренних кошек.
Я верю!


Чем меня обозначают - позиционируют?
Я ж не знаю что, в натуре, мне инкриминируют?
Я прошёл бы дурачком серым, непонятливым...
Не ищи, уже сошел, на платформе "Мятлево".


Новый день в порывах ветра,
Небо плачется из туч.
Но в цветах и красках спектра,
Выпадает солнца луч.
И сидишь уже на горке,
Потребляешь спиртуоз
И не ставший горьким Горький -
Лингвистический курьёз!


Не взирая на иных,
Я пишу какой-то стих.
Не сказать что апокриф,
Городской, немытый миф.
Но утёнок, ставши гусем,
Вряд ли лебедем пройдёт,
А меж тем, мы водки вкусим
И поставим дичь под гнёт.
И получится такая
Замечательная пища...
Радужным огнём сверкая
Кто-то ест, а некто - дрищет.
А писатель смысла ищет
Что там, где произойдёт...
Пропущу его вперёд,
За предел мечты - в Мытищи.


Почитав Ергольскую, хочется в садочек,
Почитая Свету, прямо между строчек.
И горит на темечке, знак какой-то майский.
Колокольчик где - то свищет, дар - валдайский.


Ну вот, немножечко осталось.
Чудесных смыслов и - "Ура!"...
Любить тебя такая малость
В пол-пятого, поди, утра.
И на губах твоих разлука.
Охрана, дочка, пистолет...
Там, у "него" - такая скука.
-Привет лунатик. - Ну привет!


Театр Образцова - смех.
Ты пяти-пальствуешь для всех.
Написан на тебе успех,
На всём лице...
Но не считай, что это - труд,
Где дети - тайный изумруд,
Смотри внимательно в талмуд
...Явил в отце...
Ведь не идут они к столам
И даже многоликий "драм"
Жён неизбежность по пятам
В чужом кольце...
Они пришли к тебе, авось.
Ты в действе шапку набок брось
Не знают, что варяжский гость
Утоп в винце...
Они поймут и защитят.
Из суры там, какой аят?
Террористический отряд
В любом мальце...
Любимых обнимает враг,
Матрос бросает за борт лаг,
А героиня в "шапокляк",
А ты в конце!


Олька, ты мне - не указ.
Ты же просто дама сердца,
А пока что дамы "в теле"
Попадаются у нас!


Не открыв секрет варенья пива,
Мелкий солод, быстрый хмель...
Я, пред Ольги посещеньем, выпиваю
Ноль-двенадцать экстрактивного сусла.
Не того совсем Хорива,
Знаешь эту "Киевскую Русь"?
Лыбедь там сестрой, а я - Калигулой,
Разгулялся по Калуге молодой.
Да и стиль есенинский - не ндравится,
Не такой уж он бродяга, хулиган,
Но склоня главу дорогой зимнею
Я домой, а он в степной бурьян.


Голос тот, что люблю - далёк.
Зимних бабочек я наловил.
Я тебе посылаю кулёк,
Никогда ж ничего не дарил.
И не спрашивая судьбы,
Оставайся, какая есть.
Меж собакой и волком - след
И оставим подружку лесть.
Хоть улыбчивый, да не в том.
Не пишу я в каждом письме.
Даже в Африке знают толк
В пиктографии и весне.
Я вполне, и я так далёк,
Но ведь кружит тот мотылёк.
И не очень то мне досадно
Посмотрю на тебя и ладно...


Не могу писать я прозу,
Не могу - обрыдло!
Масса идиотов в сумме,
Составляет быдло!
Стансов новые пороги,
Восхожденьем Якова,
Всех прощу и всех забуду
О-ди-на-ко-во...


Один знакомый мне,
Знакомых сын.
Рецензию он написал,
Вполне и в духе!
Вот сам сижу - пишу,
Всегда один.
И размышляю
О военном слухе...
О слухе том,
Когда пройдут века
И возродится самовластье,
Россия вспрянет ото сна
И несказанное учуяв счастье,
Его, знакомого, запомнит письмена.


Здание Канта - билдин(г) комплит!
Саша Суворов, звездой знаменит!
Людвиг знаком со своим Феербахом.
Альпы мы взяли числом, а не махом.
Вот с гор и в дол, мы леса ждали...
Лес у Гольбейна вы видали?
И у Дюрера - не то, и у Модильяни.
Это ж просто анекдот, да и то по пьяни!
Ну зачем зловредно так, пишешь живописцу?
Что ли пиццу закажи, пригласи Капицу.
Коли лирика - не чаща, не трущоба даже,
Значит физика сегодня - на метле и в саже!


Великолепная Пинчук,
Гоняя артюхов - пьянчуг,
Изысканно отпивши чай,
Бывало, скажет невзначай,
Гоняя техников - невеж.
Ведь дураком помреж!


Нескладно всё, неупокоенно
И правота дождем размыта.
Проехала машина дяди Вовина.
Она своим Пайчадзе знаменита!


Себе подыскал я занятье,
Пишу с темноты до рассвета.
Мои безусловные братья,
Пытаются выиграть лето.
Моя безнадёжная леди
Живёт, как обычно, в столице.
Моя безуспешная мама
Слезу утерев, веселится.
Вот так целый день, словно в скуке.
Курю без особой причины.
За окнами бродят старухи,
Плюются под ноги мужчины.
Им всем невдомёк, что порою,
Я также бываю не в духе.
То сяду читать на балконе...
То перестреляю сволочей всех к чёртовой матери!!!


Заведомо летним и колким днём,
Когда только солнце и никого.
Мы ляжем на траву, споём и умрём.
Зачем нам разгадывать кто - кого?
И мы подождём пока ночь придёт
И спросим у ночи той - тишины.
Она захохочет и нам повезёт
Если встретятся добрые сны.
Она выбросит пистолет
И заберётся к нам на плот...
Луна прислала коробку конфет
И нас догоняет сиреневый кот.


И нам не чуждо совершенство
Недоумений и скитаний.
На кухне зреет чай.
Копилки зданий,
Ввечеру цветные.
По улицам - собачий лай,
Квадраты золотые окон.
Проехал на машине Будулай - цыган
В миры иные. Таков закон.


Не гони! я повторяю это ежеквартально,
Себе на ухо, отделавшееся лёгким ушибом,
От пинка под зад электрорубанком,
Который и сломал мне палец!
Подробности - письмом,
Когда научусь писать правой рукой,
Как все нормальные люди.


Когда я засыпал - кричали.
Проснулся, некто бьётся в дверь.
Опять заснул - завыли дети,
Но как проснулся на часах -
Уже неделя отшумела.
А тут посуду стал я чистить
И кудри щёткою чесать.
Немало спал и вот теперь -
Я сам пою и ем пельмени.


Вы, лица - кубики, мои игрушки.
Я подвергаю вас раскладу.
Как обгоревшие ватрушки.
На стол - не к месту, но так надо.
Цепляясь куполами за леса,
На ошалевшем помеле летая,
Я ворон сумрачный,
Я каркаю, но знаю
Мои не дремлют небеса!
Роса, деревни, колбаса...
Мой ангел всё тебе,
Оставь сомненья ветру.
Мы ж двести лет, как пеплом,
Усыпали дорожки в злом саду.
Давай поднимемся,
Прощаний горьких стая,
Летит уж, воронов скликая.
Я отправляюсь с ней.
Должно быть напишу, погоды ожидая.


Недавно мне приснился цвет,
Но это был прощальный свет.
Я не слышал мелодий - терзающих мир.
Вот скромный удел, но он предпочитает мундир.
Я несколько тронут, помилован или убит.
Ах, удивляющий блеском идей
Я сирый космополит.
В планах суровых деяний,
Моя не ступала босая нога.
Тотем его - три кошмара,
Место его - у руля!
В бесконечных морях,
У русалок в когтях,
Рядом с вами.
Я зажимаю руками рот с больными зубами.
Здесь мудрость моей судьбы - снова под дых.
Тихие речки в подвалах журчат - слушай их!
Юные трупы, новые ласки,
Рвотных демонов чёрные пляски.
Доставай пулемёт, выходи под окно
В ожидании сказки!


Назови меня потерей,
Назови меня утратой.
Ухожу, а ты осталась,
Ты ни в чём не виновата.
Я иду и вижу лица.
Тает снег и пальцы стынут.
В лужах - солнце, меж прохожих
Размышляю - я покинут...
Я забыт! Но не тобою.
Я оставлен, но не небом.
Вот уже и возвращаюсь,
Просто я ходил за хлебом.


Миражи на асфальтовом поле.
Там бичи роют ямы - доколе?
Дети плачут в голодной ночи,
Метеола цветёт на балконе...
Потерпи милый друг - не кричи!
Изразцами на печке голландской,
Вот наездники войска цыганского.
Тает время в гореньи свечи,
В безысходности и постоянстве,
Потерпи милый друг, не кричи.
Так сменяется годом - неделя,
Были птицы, да все улетели.
Был сарай, а теперь кирпичи.
Эх, опять закружили метели...
Потерпи милый друг, не кричи.


Когда над тесным миром кухни,
Сияет лампочки стеклянный силуэт.
Когда бредут гурьбой усталой тараканы,
В порыве тщетном получить обед.
В тот час сижу и жду, пока снаружи,
По тёмной улице шныряет дождь.
Я снова здесь и я себе не нужен,
Я болен, слаб, простужен и контужен,
А тараканы мне советуют, что ужин,
Порой способен заменить обед.
А я им говорю, что это бред!


Я изучаю задумчиво клёкот пластмасс и домов.
Блоками, нежными склоками я окрылён.
Вот за спиной никого, как всегда, неустанно
Цифры и шифры глотаю я серо - зелёным сном.
По просторам чужих, одиноких квартир я гуляю.
Зигмунд, мой друг, где идейно - толковый массаж?
Даже не знаю, сказать ли о символах утром
Или всё это досадный, обманчивый нонсенс?
О, подымись! О, не слышу тебя за литаврой.
О, благородный старик, не склони головою на грудь.
Лавром душистым венок тебе, знаю - по праву!
Нравом ты кроток, таким оставайся и будь.


Не люблю, но пью. К чему единство?
Сил хранить его... Откуда силы?
Дали, поезда, а я на месте - свинство!
Поминаю "Катти Сарк" и "Фермопилы".


Слов глубоких кислота, обжигает тело.
Закаляюсь как всегда, между делом.
Сумрак, осень, пустота,
Было бы кому сказать...
Иногда бывают гости -
Фиги, языки казать.
Чёрный, чёрный понедельник.
Время вечное?
Слышу светское враньё,
Глупое, беспечное.
Клейма ставят всем подряд,
А зачем?
Я бы в Африку убёг -
Насовсем!


У местных супермаркетов
Везде свои с авоськой до утра.
И пьёт небритый полубог,
И новая грядёт пора - игра.
Вот юные друзья
Шибают в бубен сладкозвучно.
Моя нора пуста.
Я год, как обратился в прах.
Рассерженный, встревоженный
В слезах...
И доедая бублик заскорузлый,
Гляжу, как чахнет бубен на кострах.


Уже июль, не пишутся стихи,
А ино что содеях, я не помню.
А где вода? Уверен, буду с вами,
Порою выезжая на природу.
К воде я близок, но июль,
Есть суррогат, хотя и не плохой,
Условных состояний.
Тех, что в сумме,
Дают нам осень из пережитого.
Но есть ли в этом что?
За что-бы свет нас ждал?
Когда за ним идти не успевая,
Мы плачем и теряем и хамим.
Хотя мы ближе к Иафетам
Или к Симам, но уже июль!
И невозможное нам дарит только осень.