Дорога

Гулкой, Небесной ранью,
Войду на тропу цыганью,
Твой облик воспоминаньем,
Душу скрутит баранью.

И если упрям и туп,
То станешь, как дерево глуп,
Но если не варит шуруп,
Считай, что в любви ты труп.

И не помогут пылкие лобзанья,
Ни лесть, ни просто чертыханье.

Дорога лесом зарастет,
И даже мышь не проскользнет,

И на тропе любви и света,
Ни одного, никто, не пропоет куплета.

Но если ритм твой нежен и высок,
То одолеешь сто таких дорог,
Зажжешь свечу в конце пути,
О том, что не свершилось-погрусти.

И ручеек резвится с косогора,
Он избежал любви позора,
Но также жмется к дну струя,
Глубокой радостью пробита колея.
И голос твой веселый ручеек,
Я слышу, вижу между строк,
Мои же чуткие терзанья,
Доходят до ручья, как завыванья.
Бежит земной и невдомек,
Что слог мой и высок, и строг.

Когда начнешь ты увядать,
Позволь природе лучшее в себе отдать,
И мать-Земля распорядится,
Что есть, дышать, откуда влагою напиться