Сезон пионов

Роняют лепестки роскошные пионы   в ладошки   сиротливой  Гермионы,  но цвет их тот же всё:  ничуть не увядая,   палитра  облетает  молодая, мелодии падений их тихи, как  жара  неостывшего  грехи,  как  помыслы   о  старости  и  смерти,  как  давнее   письмо   в   истёршемся   конверте.  Вот   белые,   как   блузки  отворот,    и мне его   уже  не  отпороть,  как  не разъять   бессонницы  стихами  и  жара  неостывшего  – грехами,  не  пожалеть   дочь  царственной  Елены, покинутую   для   войны  и плена;   вот   розово-коричневый  нюанс,  бордово-винный,  сочный,    без прикрас,  рубиновый  бутон –  бессмертья  лжесвидетель,  вот   жёлтый сердолик  –   в   растрёпанном   букете.

И  красота  чрезмерная  пионов,  как  ни  горюй, уходит  неуклонно, –  вот  и  моя,   не  бывшая  чрезмерной,  уходит  с  быстротой  неимоверной...    Но  где же мальчик  тот,  где  греческий  Пион, которому обязан   сам  Плутон?  Он  через год исполнит   с  Прозерпиной  пионовых  зачатий  каватину,  и  смуглые    ладони   Гермионы   уловят,  может   быть,    их   медленные   стоны?

Худ. Константин Коровин