Знакомство

          Отец мой, Николай, после четырехлетней службы на флоте, решил первым делом определиться с выбором профессии, поскольку никакой внятной квалификации, помимо морской, к тому времени он не приобрел, а деньги, само собой, нужны были позарез. Сил и молодого задора у него было через край, и ноги сами понесли в самое романтичное, и одновременно "хлебное" место - на комсомольскую стройку. Ребята  там крепкие, а девчата - бойкие и веселые, как на подбор.
      Осваивает он новые навыки, а сам на машинистку башенного крана заглядывается. Заметили это парни и смеются: "Ты, Николай, даже не думай, другую себе присмотри лучше. Алька - звезда, спортсменка, чемпионка, и романсы поет так, что на концерты цыгане со всей округи съезжаются, один чуть не увез насильно, наши отбили. Комсорг за ней год целый ухаживал, а теперь серьезно у них все, даже очень. Вздохнул Николай, не дурак, мол, понял, что занята, а голова сама вертится, как подсолнух за солнышком: куда Алька, туда и голова. Да ведь она еще, как нарочно, по стреле крановской, как по подиуму, гуляет-приплясывает. Стрела от этого опасно покачивается, а ей хоть бы что. Прогуливается да покрикивает оттуда, подзадоривает, вроде как, слабо вам так, мальчонки-мужичонки? Начальство ей за это строгих выговоров не выносило, лишь пальцем погрозят да пожурят по-отцовски, мол, не озорничай там, Альбина. А всё, потому как уважали за храбрость и даже восхищались ею, а были бы с погонами, честь бы отдавали. Засвербило у Николая где-то глубоко, то ли под ложечкой, то ли под черпачком, набрался он наглости, подошел к инженеру и попросился в ученики на кран: Хочу, говорит, тоже крановщиком работать, я технику люблю, и оклад у них больше. - Да некому тебя учить, тут стройка, а не ПТУ. А Альбина учить не будет, характер у нее такой, сумасбродный, никто ей не указ.
        Так и ходил он кругами вокруг башенного крана, пока казус с тросом не приключился. Заклинило его в блоке стрелы намертво. Алька прошлась своей фирменной проходочкой до самого конца стрелы, и стала кричать наладчика. А Николай возьми да отзовись: "Давай я налажу! Я что хочешь, починить могу, у меня талант такой." Засмеялась Алька, но рукой махнула, айда, мол, сюда, поднимайся. Взлетел Николай по лесенке как опытный матрос, сам бы залюбовался собой, так это легко получилось: Ну, что тут у тебя стряслось?  «Наладчик, говоришь, - хитро прищурилась Алька, - Ну, так пойди, да посмотри сам». Повторять Алькины цирковые трюки Николаю совсем не хотелось, и он попросил у нее страховочные ремни, из соображений техники безопасности, конечно. И тут "воздушная акробатка" выставила свои белые зубы на смуглом лице и давай над ним куражиться, высмеивает, в краску Николая вгоняет. Делать нечего, сам напросился, двинулся он на дрожащих ногах по стреле, на выявление неполадки.
            Вначале еще куда ни шло, по металлическим реям, руками за тросы перебирает, до середины добрался, понял, что не дышал все это время на высоте. Вторая половина оказалась испытанием покруче: трос все ближе к рее, держаться несподручно, тело перевешивает, ноги дрожат, сердце выскакивает, рубашка промокла на нем как от дождя. Мыслей в голове пронеслось тысячи, но самые громкие из них: "На кой я сюда полез, она ведь с комсоргом встречается... Если не убьюсь, засмеют ведь, проходу не дадут... Уезжать отсюда придется..." Алька почуяла его слабинку, встала по центру стрелы и давай на вантах прыгать, раскачивать, не иначе погубить Николая хочет. Вспомнил Николай все молитвы с заговорами мамкиными, языком во рту крестится, еле дотащился до цели. Тут Алька вдруг перестала куражиться, крикнула ему: "Ладно, давай, чини тут!", и попрыгала обратно, будто в классики играла. Проверил Николай трос на блоке, серьезная история, закрутился будто в узел, без инструмента тут не обойтись. Пока за кувалдой ходил, сто раз пожалел, что ввязался, и зарекся, что в отчаянных таких влюбляться больше никогда не станет, будь даже они самые первые раскрасавицы. "Ведьма она, что ли, или заговоренная», - ворчал Николай, и сердце его под мокрой рубашкой неприятно холодело. Еле дотащил он тяжеленную кувалду под испытующим взглядом Альки, устроился кое-как на конце стрелы, про смерть кащееву вспомнил, содрогнулся. Ударил кувалдой по блоку, тут сердце его разом со стрелой вниз и ухнуло. Еле удержался одной рукой, да кувалду чуть не обронил. Разозлился он на себя, психанул сильно, что так глупо, по-детски вляпался, и на девицу эту сумасбродную, возомнившую о себе Бог весь что, и что помирать так не хочется, мамка плакать будет, а отец материть на чем свет стоит.., и с такой злостью ударил по заблокированному канату, что чуть не кувыркнулся с ухнувшей вниз стрелы. Перевел дыхание, чертыхнулся, собрался: "Думай, дурак, думай!", и стал ловить стрелу на встречной траектории. Она - вверх, он ее - кувалдой вниз, да в мать ее-перемать! Злость - штука правильная, страх и жалость к себе напрочь вытесняет. И тут то ли от удара злого, мощного, то ли от мата крепкого, слабанул, слетел канат.
       Возвращался назад Николай, не пытаясь выглядеть героем, где там, сил не осталось на притворство. Алька крикнула ему, уже по лесенке к земле спешащему: "Эй, наладчик! Приходи завтра, крановщика из тебя делать буду!"
       Николай освоил новую специальность быстро. Аленка (он ее теперь только так называл) педагогом была что надо, все по делу, четко, как на флоте. Проверок ему больше не устраивала, сама же продолжала каскадерствовать, удовольствие она от этого особое получала, адреналиновое. Новые "корочки" крановщика Николай получил, а вот крана в комплекте с ними ему не выдали, потому как башенный на стройке был один, и делить его Алька ни с кем не собиралась. Но закрутилось у них с Аленкой так крепко, что не распутаешь, ни голыми руками, ни с кувалдой.