А на самом деле дна нет

Когда я лежал на дне,
в тёмной пасти моря,
когда превратился в течение лёгкий восточный ветер,
и тело казалось холодным и полумёртвым,
я видел во тьме всё отчётливей, чем при свете.

Я видел со дна: всё на свете имеет цену,
и в самом конце мы, конечно же, платим верой.
И рыбы, которые знают, как плыть без цели,
плывут к облакам, но, как правило, брюхом к верху.

Я видел, как бьют плавниками по волнам нерпы,
как чайки орут и не знают, как петь иначе.
Я видел со дна, что над нами есть только небо,
и только оно в этом мире хоть что-то значит.

Поскольку оно – сгоревшие звёзды в полночь,
последние тёплые угли вселенского пепелища.
Поскольку оно есть любовь, которой никто не помнит.
Поскольку оно есть любовь, которую каждый ищет.

Любовь метеоров, планет и скопления звёздной пыли,
любовь, что прочнее легенд о дамасской стали.
Любовь та, которой мы все без остатка были,
любовь та, которой мы снова когда-то станем.

Я понял:
нигде нет меня кроме мыслей на самом деле.
А есть только эта любовь,
и ещё в ранках
боль от соли.

Потом я, конечно же, выплыл.
Куда я денусь.
И после лежал на воде и смотрел,
как восходит
солнце.