Семь ноль пять

В тонконогом хрустальном бокале
Пузырьков шустрый бисер живёт.
А на белом сиянье рояля
Канделябр позолотой цветёт.

Кружит голову пышная люстра,
Отражаясь в резных зеркалах.
В зале, пахнущей свежестью, пусто,
Семь ноль пять на старинных часах.

Семь ноль шесть – открываются двери,
Входит девушка в платье до пят
Из почти невесомых материй,
И клавир к её сердцу прижат.

Семь ноль семь – и она за роялем.
Пузырьки из бокала глотнув,
Прикоснулась носочком к педали,
Вдохновенно на ноты взглянув.

И наполнилась музыкой зала –
Дуновеньем её и волной,
И в блаженство пути указала –
От легато до тридцать второй.

Семь ноль восемь – и музыка льётся
Из-под бархатных рук через край,
И душе вместе с нею поётся,
Хоть в букеты её собирай.

Семь ноль девять промчалось, и десять –
Бьётся музыки в сердце прибой.
Если счастье хоть сколь-нибудь весит –
Столько весит любовь с красотой!

Но всё тише, и тише, и тише…
Семь одиннадцать – близок финал.
Пианистка взволнованно дышит,
Пузырьками редеет бокал.

Семь двенадцать, и вот она – кода.
Пал прощально на клавишу «соль».
Опустилась рука, а у входа,
Молча, смотрит красавец-король.

Вот похлопал о перстни перстями,
Улыбнулся, кивнул и ушёл.
Пианистка сверкнула глазами,
Словно сделала в спину укол.

Оглянулась вокруг одиноко
И закрыла неспешно клавир.
Как же он поступает жестоко –
Не король, а жестокий наш мир!

Семь тринадцать, тринадцать, тринадцать…
Эта чёртова дюжина вновь!
Здесь бессильны все в мире романсы,
Если слушает их не любовь.

В тонконогом хрустальном бокале –
Жизни только на пару глотков.
Семь ноль пять уж наступит едва ли
На лице не идущих часов.