следующим утром

чикарями на аирмаксах будут беспощадно испорчены
обшарпанные стены внутричерепного пространства.
они все громят, кидают бутылки с зажигательной смесью,
и все несгоревшее останется на съедение опарышам.
лицо, обезображенное счастьем, уставилось на меня,
сидя напротив в вагоне метро,
и в морщинах на лбу огромными буквами, будто паяльником, выжжено:
"места для инвалидов, беременных женщин  и пассажиров с детьми."
плюнуть бы в рожу ему, да взгляд его дает мне ясно понять,
ему вообще до ****ы и слова словно пули сквозь дымку
в толстую грубую кабанью шкуру.
и эта мерзкая жизнь послужила бы примером для беспризорных детей,
что теряются в заброшенных зданиях,
и я с ними потеряться был рад бы,
но мне сил не хватает подняться с сырой земли
плотно зарастающей разными луговыми цветами,
и я сорвал бы их своей даме,
но у нее аллергия, и про это я снова забыл.
по отработанной схеме я не учту этот опыт,
и маленький дьявол, сидя сразу на обоих плечах и на шее,
салютует мне в ухо: "на бис".
усталость с заевшей пластинки.
Бон Скоттом захлебнуться в массах блевотных
и не заснуть, а проснуться.
и, если следующим утром солнца не будет,
я кину огромный ком желтого снега в молоко неба,
заставив себя принять рандомную веру,
чтобы кого-то ранил бросок мой.
и следующим утром сказать: "просыпайся, страна,
избитая до полусмерти."
сегодня все станут на день старше и страшно
представить, что будет послезавтра.