Маргарита человек разумный часть 951

Маргарита человек разумный часть 951

В руках старика был топор. И вдруг, когда он ехал у самого берега, снова вода, как бугор, взволновалась. Из озера к нему огромная щука ринулась. Берег был низкий и пологий. Щука кинулась с такой громадной силой, что осталась на сухом берегу, не достав старика. Старик же подскочил и убил ее топором. Разрезал ей брюхо и нашел кости – от парня остались; от лодки же одни щепки остались. Старик челюсть той рыбы взял и поставил вроде ворот на дороге, которая ведет от этого горного озера к озеру Сыалах. Через эти ворота все, не слезая с оленя, проезжали, столь высока и широка была челюсть».
У чукчей есть история о том, как щука сожрала юношу, удившего на озере. Людоедку поймали весьма оригинальным способом. Чукчи спустили на дно озера четыре нарты, нагруженные оленьим мясом. Когда щука попыталась съесть приманку, ее зубы застряли в обломках саней. Понадобилось несколько человек, чтобы вытащить рыбу на берег.
Юкагирам, живущим рядом с чукчами, тоже известны гигантские щуки. Они рассказывали историю о рыбаке, который поехал осматривать свои сети и в воде – по обеим сторонам челнока – увидел два больших желтых глаза, расстояние между которыми равнялось двум веслам. По словам рыбака, это была огромная щука, неподвижно лежавшая в воде. Похожие истории слышал от якутов Окладников: «На озере раньше щуку видали: глаза ее по обе стороны берестяной лодки видны были».
Переместимся на шесть тысяч километров с Колымы на запад, на Ямал, где ходят легенды про пырю – рыбу-людоеда с рогами на голове. Валерий Чернецов, который записывал местные предания, считал, что прототипом чудища были огромные щуки. Ненецкий охотник рассказал ему, что однажды трое мужчин убили в озере в дельте Енисея громадную рыбину, в желудке которой нашли пряжку от пояса. Акулы в этих местах – редкость. Акул-людоедов нет вовсе, тем более в пресных озерах. Чернецов полагал, что речь шла об огромной щуке.
Теперь спустимся на юг, в бассейн великой Оби, к хантам, которые считают, что в гигантских щук превращается водяной дух Сарт-лунг. Рыба-оборотень живет в глубоких омутах и озерах и легко может перекусить лодку.
Кстати, ханты считают щуку не рыбой, а зверем, которого верховный бог Торум создал безголовым, видимо, опасаясь его жестокости. Но щука не растерялась и сделала себе голову самостоятельно. Она поплыла по Оби, проглатывая все, что встречалось на пути, – лося, медведя, женщину с вязанкой дров, рыбака, ворона. Из съеденного получилась голова.

Праздники чукчей
Календарные праздники чукчей были связаны с их основными хозяйственными занятиями: у береговых чукчей - с морской охотой, у кочевых - с оленеводством. Вынос cвященных предметов на праздник. Фото Нувано В.Н.Оседлые чукчи первый весенний выход в море отмечали праздником байдары. В нем принимали участие все члены байдарной артели и самые старые члены семьи владельца байдары. Утром байдару снимали с подставы из китовых костей, на которой она находилась всю зиму, и ставили на землю с западной стороны от жилища.
Приносили в жертву морю оленье мясо, после чего обходили процессией вокруг жилища: «Впереди процессии идет старейшая женщина в семье, за ней следует владелец байдары, рулевой, гребцы, и за ними уже идут все остальные участники праздника... По окончании процессии участники ее входят в шатер и начинают пение.
Пение сопровождается пляской и битьем в бубен, продолжается несколько часов и к вечеру заканчивается шаманством... Наутро, когда байдара лежит еще у шатра, устраивают гадание на кусках топленого сала, оставленных в байдаре на ночь. По трещинам, проходящим по салу, стараются угадать, будет ли байдара иметь в этом сезоне удачу, в особенности в охоте на кита и полярного медведя» (Богораз, 1939. С. 98). Перед спуском байдары на воду опять приносили жертву морю.
Летом, когда заканчивался сезон ледовой охоты на тюленей, устраивали праздник голов. Для него заранее запасали в специальных ямах-погребах головы моржей и тюленей. На празднике их раскладывали на шкуре посредине жилища, ставили перед ними большую лампу и «угощали» «чужой» пищей: начиненными оленьими желудками, оленьим жиром, табаком, мукой.
Старая женщина садилась перед головами и исполняла в их честь семейные напевы. В это время мужчины ходили вокруг голов, восклицая: «Joho! Joho!», а затем совершали жертво-приношения всем «направлениям», начиная с утренней зари. Постоянную удачу на охоте должен был обеспечить особый ритуал: к длинному ремню привязывали самую большую моржовую голову, и мужчины, взявшись за ремень, изображали, что они тащат пойманную добычу. Все присутствующие на празднике принимали участие в обрядовых плясках и ритуальной трапезе. В заключение праздника его участники «стряхивали с себя все болезни и несчастья».
Осенью семьи береговых чукчей устраивали праздник в честь Кэрэткуна - хозяина морских зверей. Праздник продолжался два-пять дней. И взрослые, и дети на этот праздник облачались «в подражание Кэрэткуну и его жене» в кухлянки из сухих оленьих кишок. Хозяин и хозяйка надевали особые головные уборы. Присутствующие демонстрировали свое мастерство в игре на бубне, пении, плясках.
Изображению Кэрэткуна приносили жертвы в виде ритуальной пищи. Обязательной блюдом на празднике была, толкуша, приготовленная из корней и стеблей растений, тюленьего жира и оленьего мяса. В последний вечер праздника варили целую оленью тушу и раздавали гостям. Изображение Кэрэткуна сжигали.
Один из самых популярных праздников береговых чукчей был связан с добычей кита. Когда к берегу подплывали байдары с загарпуненным китом, их встречала толпа жителей селения. Радостными возгласами они приветствовали охотников. По описанию В.Г. Богораза: «В то время, как туша находится еще в воде, вокруг нее несколько раз по направлению движения солнца объезжает байдара, участвовавшая в охоте.
Владельцы байдары кричат обычное для чукотских праздников восклицание: «Joho! Joho!». Когда тушу подтаскивают на берег, участники праздника устраивают процессию, которая также несколько раз обходит вокруг туши. Впереди процессии идет владелец байдары, с которой был нанесен последний смертельный удар зверю, за ним идет человек, нанесший последний удар.
Все стоящие на берегу при вытаскивании туши принимают участие в процессии, причем каждый из присутствующих кричит: «Joho! Joho!». Затем к процессии присоединяются женщины, и снова все обходят вокруг туши зверя. Женщины произносят заклинания, имеющие целью примирение с китом и убеждающие его приглашать родственников и товарищей приходить в будущем к берегу.
Затем следует дележ мяса, в котором могут принимать участие жители всех соседних селений и стойбищ. В это время женщины из семьи владельца той байдары, с которой был убит кит, отрезают по кусочку от конца плавников, носа и обеих губ. Они берут также глаза, несколько самых коротких усов, негодных для продажи, а также отщепляют по кусочку от более крупных пластин. Все это складывается на шкуру и представляет целого кита.
Шкуру с лежащими на ней частицами подносят к шатру и перед входом «киту» дают пить, ... т.е. делают небольшое возлияние теплой водой. После этого «киту» подносят в жертву начиненный желудок и оленье мясо. Затем его вносят в шатер и кладут наверх внутреннего полога, близко к передней стене».
На этом месте шкура лежит в продолжение всех пяти дней праздника. Около нее всегда горит огонь. «Киту» дарят ожерелья и другие подарки. В честь него днем и ночью звучат песнопения, устраиваются пляски под бубен, ритуальные трапезы. После праздника остатки еды и выпавшую из шкуры шерсть бросают в море, «возвращая этим жизнь убитому киту и отдавая его обратно морю».
У кочевых чукчей праздники, связанные с годовым хозяйственным циклом, назывались тааронгыргыт – «жертвоприношения». На них всегда приносили в жертву оленей. Остальные их праздники представляли собой либо благодарственные обряды по случаю удачной охоты, либо «выполнения приказаний, полученных во сне».
Осенний цикл тааронгыргыт состоял из двух праздников. Первый праздник назывался «убой тонкошерстного молодого оленя», второй – «делание шкур для одежды». Оба праздника устраивались в августе на стойбищах и приурочивались к возвращению стад с летних пастбищ.
О приближении стада к стойбищу пастухи оповещали его обитателей заранее. Сразу же начиналась интенсивная подготовка к празднику. Ярангу символически переносили на новое место - всего на несколько метров от прежнего, что, по-видимому, символизировало перекочевку.
При этом «предпраздничная установка яранг на новом месте отличалась от обычного способа их расстановки тем, что к верхним жердям остова... именно к тем из них, которые помещались над местом расположения полога, прикреплялись пучки сухой травы, называемые ятыквын – «место входа» (Кузнецова, 1957 С. 266).
По мнению В.Г. Кузнецовой, «выполнение подобного обряда и соответственно его наименование дает основание высказать соображение о связи современной яранги с полуподземным приморским жилищем, имевшим, помимо бокового входа, другой вход - через крышу». Перенос яранги сопровождался жертвоприношениями ритуальной пищи. Очаг на старом месте яранги обкладывался камнями (Валъгиргин, Нувано, 2008. С. 222).
Прибывшее стадо встречали выкриками, стрельбой из луков, потрясанием копьями, разбрасыванием жертвенной пищи. В сторону стада бросали огонь. Забой оленей начинался сразу же по прибытии стада. Мужчины убивали оленей ножами или копьями. Разделка оленьих туш производилась исключительно женщинами. Ей предшествовала серия ритуалов.
Так, тушу непременно надо было «напоить». Для этого «каждого заколотого оленя повертывали головой на восток и поливали водой из деревянной ложки в трех местах (начиная с головы) - рот туши, грудь выше раны и заднюю часть. Зеленые ветки изображали подстилку, которую подкладывали под заднюю часть туши и под голову» (Кузнецова, 1957. С. 268).
Разделанные туши оленей заносились в ярангу. После этого костным мозгом оленя «смазывали «лица» огнивных досок (часть прибора для добывания огня), стоявших в северной половине яранги у нарты вблизи полога, связки семейных «охранителей» (тайныквут), висевшие на поперечной жерди над огнивными досками, и череп медведя, привешенный на жердь полога.
Кусочки мозга клали под камни очага с двух сторон (со стороны выхода из жилища и с противоположной, расположенной ближе к пологу). Смазывали также камешек, привязанный к одному из трех основных шестов, который помещался на северной стороне яранги, голову ворона (если она имелась среди семейных святынь), висевшую на поперечной жерди у входа» (С. 270-271). В яранге женщины (и хозяева, и гости) продолжали обработку туш. Основной праздничной пищей было мясо.