солНце

в одной престарелой звездной системе
кружатся солнце луна.
сколько нужно им время,
чтобы столкнуться?
а до тех пор
луна с другой стороны
будет в вечной холодной ночи,
все мерзнет там насмерть,
стой, помолчи!

заметь, что за все это время
ни жен, ни мужей,
но я и знать не хотел.
мне приятно, что каждый день
делаешь светлым
ослепляя меня красотой.
ты дразнишь меня? тогда просто забей,
я все равно ощущаю
тепло в твоем голосе
в диалоге со мной,

что греет не тело,
а душу мне.
я делаю фото, как ты обнаженная
выходишь на неба танцпол,
и за километры
обходишь меня,
не желая касаться,
зная, что можешь обжечь.
помнишь, полдень, на улице минус
и ветер,

а ты уже так ярко мне светишь,
в щеки мне шепчешь,
сквозь веки и иней в ресничках.
он тает,
превращается в слезы.
минута
и я уже на коленях
на тоньчайшем льду,
вторая,
иду ко дну озера,
а внизу лишь окурки
сигарет, которые прятал.

две безумно красивых собаки
узнали меня в переходе,
играя на струнках души,
глядели в глаза,
протягивали лапу,
и женщина, не замечая меня,
уводит их дальше за горизонт.
спустя пару мгновений

побежал сквозь слезы и грозы
вдогонку за ними.
быстрее, быстрее
уходили все дальше и дальше.
я вынужден их отпустить,
прощайте, семья!
нам с вами не по пути...
я скоро вернусь к вам,
будем пить чай
и насколько я помню...

не любила дверь закрывать ваша дочь,
но я слишком воспитанный,
чтобы ломиться без стука.
я Достоевскому верил,
его каждому слову вторил неустанно,
что сам по себе,
я лишь маленький и жалкий,
беспомощный человек.
судьба, одолжи вечерок!

мы продлим его на неделю,
обречем нашу встречу
растянуться до вечной.
солнце, пойдем, провожу
на поезд метро
самым длинным путем,
а там пусть перевернется,
 застрянет в пролете до станции,
 лишь бы ты не сбежала в закат.
 
но если так надо,
засунь меня в свой рюкзак,
раздели по карманам,
больше не оставляй меня!
это моя недосказанность
о неутолимой жажде
сменить светодиодные лампы.