Маргарита человек разумный часть 934

Маргарита человек разумный часть 934

Леший в мифологии Чувашии
Очень часто в русских мифологических рассказах леший появляется в образе человека. В таком случае в облике хозяина леса подчеркивается его охранительная функция: он становится похожим на лесничего, наказывающего человека за нарушение экологического равновесия и изгоняющего его за пределы лесного пространства.
В отличие от общерусской традиции леший не показывается в облике таких животных, как заяц, белка, мышь. Он в основном превращается в кота, лошадь, медведя. В текстах, бытующих на территории региона, фитоморфные воплощения лешего достаточно редки. Обычно он оборачивается в ель, сосну, осину или живет на верхушке этих деревьев. В русских мифологических рассказах Чувашии отсутствует традиционный мотив превращения лешего в вихрь или ветер. В чувашских быличках, напротив, лесной дух обладает способностью повелевать стихиями.
Таким образом, в современных мифологических рассказах актуализируются не только представления о лешем как о демоне зла, заводящем путников в лесную чащобу, он воспринимается и как доброжелательное существо и в таком случае показывается в образе старичка, помогающего человеку или наказывающего его за нарушение запрета, охраняющего лес от уничтожения.
Недовольные разрушением природного мира рассказчики надеются на наказание виновных, которое должен осуществить леший. Однако даже он порой оказывается бессилен перед человеческой экспансией и разрушением экосистемы. Например, леший не может разогнать толпу туристов, которая разжигает в лесу костры, и, недовольный этим, все-таки уходит. В одном из мифологических рассказов он даже превращается в обыкновенного соседа-старичка, который не в силах противостоять самоуправству человека: «Роща наша раньше тоже чистая была, красивая. Обыкновенный лес был. Мужик у меня знакомый был, постоянно все время в роще проводил.
Только и делал, что гулял по тропинкам. Тем более он рядом в доме с рощей жил. Ну, вот он захворал как-то. Прихожу к нему навестить, лекарства какие-то принести, помочь чем-то. Он мне-то и рассказал: «Погибает, - говорит, -лес наш, не любят его жители, изгоняют духа леса». Ну, тогда старику ничем врачи-то помочь не смогли - схоронили мы его. И роща теперь грязная вся, будто связан был мужик с лесом нашим, будто без него нет в роще духа лесного. Мусорят дети наши, молодежь особенно, совсем не жалеют» (записано в 2010 г. Е. В. Яковлевой от Анастасии Васильевны Кулешовой, 1935 г. р., в г. Новочебоксарске (МФФ КРЯиЛ)).
Основной мыслью рассказа является указание на забвение сакральных знаний, которое может привести к настоящей трагедии: «По-видимому, быличка призвана поддержать природный инстинкт самосохранения, который утрачивает современный человек, считающий, что он приобрел неограниченную власть над природой. Бережное обращение со средой обитания предохраняет людей от вредоносного вторжения в их жизнь». В анализируемом тексте человек вторгается во владения лешего, что приводит к его гибели, так как мифологический персонаж является символическим воплощением рощи.
Таким образом, мы можем констатировать, что иногда современный образ лешего «снижен»: он все больше напоминает человека. Это можно объяснить демифологизацией персонажа: вера в него постепенно редуцируется, а круг мотивов, связанных с лесным духом, сужается. В чувашской фольклорной традиции в изображении персонажа преобладает много архаических черт, сохранившихся до сегодняшнего дня. В большей степени, чем в русском фольклоре, подчеркивается связь лешего с покойниками, очень редко он появляется в образе старика. «Говорят, что леший - это непохороненный покойник. Если он умирает, то и после смерти ходит, пугая всех своим криком».
В чувашской быличке подробно описывается появление леших: это убитые и непохороненные люди и младенцы, родившиеся вне брака и оставленные матерью в лесу. Устойчивым в этой группе текстов является следующий мотив: чтобы успокоить душу мертвеца, надо захоронить его: «Лешие ночью пугают людей в лесу. Бесятся, смеются, страшно кричат. Лешими становятся умершие, но не похороненные люди. В Малокарачуринском лесу раньше ходил один пожилой человек, ставший Лешим. Много людей он напугал до смерти. Однажды он подошел к человеку совсем близко. И велел ему похоронить скелет старика. Потом отпустил его домой живым и невредимым. С тех пор, как кости были похоронены, Лешего в лесу больше не видели».
Представление о происхождении лешего от заложных покойников нашло отражение и в поэме «Леший» известного чувашского писателя М. Ф. Федорова. Источниками произведения стали чувашские народные мифологические рассказы, записанные автором произведения. Главный герой поэмы дядя Хведер вспоминает рассказы стариков о том, что лешим стал покойный Эндри, погибший в лесу под колесами тарантаса богача Ягура.
В отличие от русских, в чувашских мифологических рассказах леший часто появляется в образе ребенка, что и объясняется его происхождением: «Лешие происходят от закопанных в земле девушками детей. Он всегда из одного места выходит. Этого места все боятся. Сначала Леший маленький, размером с кулачок (в образе кошки или собаки). Постепенно он растет и становится со стог сена». «Однажды до восхода солнца пошли на дальнее поле за горохом. К этому месту подбежал маленький ребенок.
- Брат Митрак, брат Митрак (человека звали Дмитрием), мешок дай-ка, мешок дайка, - говорит ребенок.
Этот человек взял лопату и погнал его. Тот убежал в лес Куканар. В лесу стояли скрип и треск. Тот ребенок Лешим был, приходил горох есть». Общим для двух фольклорных традиций является частотность изображения демона в нулеморфном облике, его акустические проявления. Русский дух леса совершает злокозненные действия по отношению к человеку (в 50 % текстов), однако последний в большинстве случаев может достойно противостоять мифологическому персонажу.
В современных рассказах подчеркивается охранительная функция демонологического существа: он наказывает человека за безнравственное поведение и нарушение экосистемы. Распространены на территории Чувашии и мифологические рассказы, в которых леший играет роль попечителя человека. Он может наделять удачей или богатством, реже - способностью предвещать судьбу.
Самым распространенным сюжетом традиционно является рассказ о том, как «леший водит человека». «В большинстве мифологических рассказов он не обозначен повествователем как персонаж, а указывается локус, заколдованное место, где «водит». Человек, по рассказам, находясь в незнакомом лесу, не может найти дорогу домой, выйти из леса, ходит по кругу в одном и том же месте, пока кто-нибудь не поможет ему». Подобный мотив распространен и в чувашском фольклоре. Отличие состоит в том, что в чувашских быличках в большей степени распространены сюжеты о том, как леший пугает человека.
Практически отсутствуют в современных рассказах такие распространенные в прошлом мотивы, как похищение лешим детей, наведение порчи, болезней, вызывание стихий. Практически не встречаются тексты об умерщвлении лешим человека, об умении лешего управлять стадом и воздействовать на животных. Отсутствие этих мотивов свидетельствует о десакрализации персонажа, утрате веры в его магическую силу.
Нет в русской мифологической прозе Чувашского края рассказов о семье лешего, столь распространенных на территории Русского Севера. Не часто встречаются и былич-ки, в которых рассказывается о хозяйственной деятельности лешего. В Нижегородском крае такого рода былички также полностью отсутствуют: «Отсутствие их можно объяснить тем, что здесь не принято пасти скот в лесу и пастушеская обрядность менее развита, а скотоводческая магия носит «домашний» характер».
Достаточно редко встречается сюжетный мотив о встрече путника с демоном на особой тропе лешего, распространенный, например, в Забайкалье. На обследуемой территории отсутствуют сюжеты о том, как леший насылает видения.
Чувашский лесной дух более агрессивен и опасен. Рассказчики свидетельствуют о каннибализме лешего, он может защекотать до смерти, вырвать зубы, заниматься рукоприкладством. «Леший произошел от ребенка, рожденного незамужней девушкой. Как только девочка родилась, ее отнесли в лес и, не погребая, бросили, она вскоре стала Лешим. Леший, увидев людей, специально идет к краю леса.
И кричит голосом проходящего мимо человека или голосом его знакомого. Тогда человек ему навстречу идет. Леший начинает щекотать человека, тот умирает, и он его съедает». Лесной дух в чувашском фольклоре представлен в различных вариациях: Екете, Упате, Арсюри. Упате отличается особой жестокостью: он может проклясть целую деревню, уничтожить ее. Чаще всего в чувашском фольклоре происходит отождествление заложного покойника и лешего. Например, леший отнимает у человека жизненную силу и поедает его.
В чувашской фольклорной традиции леший тоже воспринимается двояко. С одной стороны, лесной дух - опасный демон, который может убить человека или нанести ему вред. Рассказчики убеждают слушателей в том, что все это было когда-то, в старые времена. В современных текстах очень часто встреча с лешим, видимо под влиянием христианских воззрений, объясняется греховностью людей, которые оставляли в лесу беззащитных стариков или губили нежеланных детей. За это лесные духи мстили всем окружающим.
Однако очень часто леший становится другом человека, его кумом, помогает присматривать за детьми, убирать урожай. Приняв крещение, он может вновь стать человеком и жить среди людей. Эти мотивы свидетельствуют о десакрализации персонажа, частичной утрате веры в его могущество и силу.
В этой связи в чувашских мифологических рассказах появляются сказочные мотивы: человек торжествует над лешим, может поймать его и наказать. Поэтому очень часто в лес он отправляется с палкой или хлыстом, а не использует традиционные отгонные средства. В чувашском фольклоре, как и в русском, лесной дух постепенно перестает восприниматься как вездесущее страшное существо:
«Давным-давно Леший был хозяином лугов. Он животных из стада ел. Пастухов до смерти щекотал. Однажды Леший подошел к одному пастуху и начал дразнить. Пастух не испугался: у него был хлыст. Он взял хлыст и ударил Лешего! Леший, не вытерпев боли, убежал обратно. После того Лешие, прежде чем подойти к пастуху, спрашивали: «Есть чуваши? Есть чуваши?» Если слышали «есть», старались подальше отойти. Но всегда помнили об ударах хлыста» (10, а 288-289). В быличках подчеркивается мысль о том, что чуваши не боятся лесного духа и могут изгнать его или уничтожить.
В мифологических рассказах присутствует мысль о силе и могуществе чувашского народа, способного противостоять демону, олицетворяющему зло. О распространенности подобных сюжетов свидетельствует и текст, записанный на территории Татарстана: «Однажды к краю леса, где жил Леший, подошли воры. Они спросили у Лешего, какой народ там живет. Леший вспоминает, как его хлыстом избили, и отвечает: «Чуваши, чуваши». С тех пор народ, живущий в той местности, стали называть чувашами».
В чувашских быличках подробно описаны способы поимки лесного духа, самый распространенный - использование смолы, которой мажут лошадь (любимым занятием чувашского лешего является катание на лошади): «В давние времена лошадей пускали в ближайший к деревне лес, Меметер. У Семена лошадь каждое утро приходила вся в поту.
Хозяин лошади думал: «Почему моя лошадь всегда потеет? Что же делать?» Однажды он намазал лошадь дегтем. Поутру лошадь вернулась, а на ней Леший сидит. «Ай, Семен, посмешищем я стал для всякой деревни. Рука освободится, зад липнет, зад освободится, рука липнет». Несколько раз так сказал, обежал деревню, вернулся. Семен взял в руки палку и три раза ударил. Леший еле-еле смог убежать. После этого Леший к лошадям не подходил». Таким образом, в процессе эволюции представлений человека о лесном духе последний перестает восприниматься как вездесущий и опасный демон, от которого нет спасения.
Резюме. И в русских, и в чувашских быличках и поверьях на изображение мифологического персонажа оказывает влияние стереоскопичность народного взгляда на мир - синтез исторического и мифологического типов сознания. С одной стороны, на восприятие лесного духа воздействует рациональный взгляд на мир - отсюда стремление к его
демифологизации и его превращение в старика, помогающего человеку. В подобного рода рассказах удивительное преобладает над страшным. С другой стороны, ощутимо и влияние подсознания, в котором сохраняются в реликтовом виде мифологические представления. В этом случае леший воспринимается в большей степени как первопредок или демон зла, бывший когда-то заложным покойником, что позволяет сохранить за ним черты, подчеркивающие его инаковость, то есть связь с потусторонним миром.
Почему в современных мифологических рассказах актуализируются древнейшие представления о лесном духе как о первопредке? «Актуальность жанра обусловлена всплеском суеверного сознания в целом, что обычно для кризисных эпох в жизни общества свидетельствует о неблагополучии, шаткости человека в мире, где он ощущает себя окруженным необъяснимыми, зачастую представляющимися враждебными силами и существами.
И хотя современное мифологическое сознание отличается от традиционного мировоззрения крестьян - целостного, синкретичного, воспринимающего мир во всех его проявлениях, ощущающего взаимозависимость человека и природы, - оно сохраняет суеверие». В этом удивительном, непознанном до конца мире человек, потерявший ориентиры, нарушающий вековые запреты, все больше ощущает потребность в поддержке и возвращении к восприятию мира как единого целого, к его первоначальному состоянию первопредметов и перводействий. Все эти представления получают репрезентацию в фольклорных текстах. (Черноярова Марина Юрьевна).