По волне памяти

Память, словно колыбель, убаюкивает мысли.
Смотришь, вроде и не спишь, а монтируешь кино:
Вот уже идёт апрель и сосульки с крыш повисли,
И влюбляются коты, как у них заведено.
Только всё это – вовне, а внутри совсем иное:
Мешанина старых встреч, дружб, свиданий и стихов,
Будто вновь вернулся век, вновь взыграло ретивое,
И томительный озноб дарит первая любовь.
Непонятное ещё это новое явленье,
Но, шутя, сбивают пульс чьи-то нежные слова,
Но легко вгоняет в дрожь милых рук прикосновенье,
Заплетается язык и кружится голова.
Разгорается огонь - ты не можешь удержаться,
И она уже горит тем же пламенем свечи,
Жизнь лишь только началась, вам обоим по семнадцать,
Обещания навек и объятья горячи.
Послевкусье этих встреч в клетках памяти хранится,
В коренных её слоях, в заповедной глубине,
Собирая иногда  на  разрозненных частицах
Ностальгическую грусть на лирической волне.

Но уходит этот кадр, и уже совсем иное:
Крайний Север и прибой, Беломорье, Соловки,
Наш студенческий отряд – реставрируем и строим,
Разлетаясь по ночам, как ночные мотыльки.
Изучаем монастырь с лёгкой патиной столетий,
Ночью смотрим, как в закат заплетается рассвет,-
Жизнь меняет свой разбег вместе с практикою летней
И студенческий задор остаётся с этих лет.
Остаётся, чтоб всегда ощущать в себе студента,
Знать, что горе – не беда, а всего лишь эпизод,
Чтобы юмором смягчать  жизни трудные моменты
И с надеждою встречать каждый день и каждый год.

Но опять сменился кадр, -  стало грустно отчего-то,
Мчатся  годы  чередой, крутит время колесо,-
Устоявшийся маршрут: дом – работа, дом – работа,
Встречи редкие друзей, - вот, наверное, и всё.
Остаются за бортом наши летние походы –
Крайний Север и Кавказ, Ошевенск и Самарканд,-
Как песчинки из часов отмеряют дни и годы,
Так в отчётах и статьях скрыты годы и талант.
Ретро трудно прояснить: суета или призванье,
Бескорыстный интерес иль нелеченый недуг,
Эта гонка по статьям, эти степени и званья –
Быть обычным к.т.н. или доктором наук.
Налетело страшным сном лихолетье девяностых:
То бестемье, то сидим без зарплаты целый год,
Развалили институт, стало жить совсем непросто,
Безработица - итог, и с наукою развод.
Ох, и трудно в шестьдесят начинать почти сначала,
Перекручивать стезю, чтобы как-нибудь прожить,
Говорили: «целина начинается с вокзала*»,
Только где найти вокзал, так чтоб прошлое забыть?
Но упрямым стебельком пробиваемся из почвы,
Кто бы нас не нагибал – распрямляемся опять,
Кто бы что не предрекал,  кто бы что не напророчил,
Нам студенческий задор помогает выживать.

А концовка? Вот она – ты ушёл в преподаванье,
чтоб студентам передать то, что нажито тобой.
Кто-то может подсказать, где рутина, где призванье,
или, может, прилетел добрый шарик голубой**?
Где анализ тех трудов, что когда-то наработал,
Где признание заслуг за прошедшие года,
Где итог безумных лет: дом – работа, дом – работа,
Или всё это ушло, безвозвратно, навсегда?
Жизнь вразвалочку идёт без большого интереса:
Встречи грустные друзей, взгляды жадные родных,
Словно –надцатый сезон опостылевшая пьеса
Или модный, но теперь, никому не нужный стих.
Но упрямым стебельком ты стремишься распрямиться,
Собирая прошлых лет добрый шарик голубой,
Вспоминая по частям позабытые страницы,
Чтоб в единое связать пережитое тобой.
Для чего? А чтобы вновь ощутить тех лет волненье,
Чтобы детям передать опыт сделанных трудов,
Чтобы кто-то прочитал, жизнь твою в стихотвореньях,
Собирая их тепло, и тревоги, и любовь.

 * строки из студенческого стихотворения о целине
** из песни о голубом шарике Б. Окуджавы.