иду к метро

я вышел на улицу, ботинок скорябал асфальт.
в голове то шуршало, то свистело,
я до конца и не смог понять.
бордюры грозились меня наказать
за неловкие смелые шаги, которые я делал,
но я повернул и пошёл вдоль них, им нечего было сказать.
я вынул фантик из кармана, и вот дьявол,
он пролежал там всю зиму, в кармане моего пальто.
ты себе такое сможешь представить?
вот я уже заскочил на бордюр, ожидая новой подставы,
ее не случилось, я просто вышагивал томно.
шнурки болтались, ветер дул, мне это казалось незаконным,
что каждый человек вот так заносится по асфальту, скорябая ноги.
этот день наступил, и я ему уже обязан многим.
например, я надел футболку, ее продувает.
я иду к метро, вагон тронется, потакая
моим шалостям и остальных людей тоже.
я зарифмую на глагол - ты скажешь: негоже
такому как ты писать свободно, расхлябано!
а я просто иду по улице, мне не нужна патетика потребительского жанра.
спросишь меня, поверил ли я в то, что исчезнут газеты...
я подумаю, покручу пальцем в кармане, там этикетка,
выброшу ее, скажу: а к черту газеты, меня там не напечатают!
ты гаркнешь: ремесленник, гадина!
да к черту тебя, ты меня не понял, я просто иду к метро.
услышать, как стучат колеса, и выйти на площади!
зашагать по плитке, не скорябать ее проще...
там специальные люди, не то что ты - балбес, тунеядец...
люди такие разные, но все равно не поймёт никто,
почему тунеядец я, а не он,
почему блеск дешевых пластиковых окон
радует меня без причины!
ты балбес, тунеядец, дурачина!
снова гаркнешь, а чего тебя слушать,
газетку смял выбросил, а слово?
а слово - тут, с тобой.
поэтому меня не напечатают в газете!
заревел мотор троллейбуса,
он счастливый, а я не очень, просто радуюсь.
а чему? окнам? словам? газетам?
черт его пойми!
главное не стереть ботинки асфальтом, прожигая чудные дни!