7. Время соблазнов 1941-1946

                "...я очень быстрыми темпами
                становился persona grata."
                Войно-Ясенецкий

         Рабочий день до десяти часов,
         Потом он консультировать готов,
         Полдюжины госпиталей обходит,
         И самых сложных раненых к себе,
         Мучительны потери в той борьбе.
         Смерть постоянно среди коек бродит.
         Однажды в дворницкую конуру
         Астафьева ввалилась поутру,
         Великая спустилась Катерина.
         Взгляд отведя от множества икон,
         Она их презирала испокон,
         Её смутила жалкая картина.
         -Ну как живётся? Есть ли в чём нужда?
         Наш долг - забота о врачах всегда.
         Хирурга будто не она шпыняла.
         -Перечислять всё как-то не с руки,
         Поизносился, порвались шнурки,
         И опытных специалистов мало.
         Рог изобилия развёрзся вдруг.
         Всё перечислить не хватило б рук:
         Шнурки, кальсоны, веленки, рубахи,
         Квартира, мебель, книги и харчи.

         Проснись и пой или ура! Кричи.
         Прошло уныние, исчезли страхи.
         Нет действующих в городе церквей,
         Закрыты, взорваны, склад овощей.
         Без панихиды отлетают души.
         В берёзовую рощу, как в Мурте,
         Здесь не пойти, условия не те,
         Зимой тем паче помешает стужа.
         Здесь невысокий уровень врачей,
         Заметно ниже пафоса речей,
         Что огорчает главного хирурга.
         Отёки ног, одышка, вновь недуг,
         В больнице две недели. Дух потух.
         Жаль, нет психолога иль драматурга.
         Командировка краткая в Иркутск.
         Доклад прекрасно принят. Все встают.
         Публично операцию проводит.
         На языке у всех архиерей,
         Увидеть, познакомиться скорей.
         Им восхищаются и слухи бродят.
         Увы, но дети недовольны им,
         Архиепископом, отцом своим,
         Продукт страны Советов, атеисты.

         Тревоги полон старший, Михаил,
         Он степень кандидата защитил.
         Припоминает юность, травлю, чистки.
         Письмо о книге Сталину и вот
         Москва её немедля издаёт,
         Министр уже на премию толкает.
         За годом год соблазнов времена
         В нестойких душах сеют семена,
         Чертополох из них произрастает.
         В день памяти их призраки встают,
         Мольбы возносят и псалмы поют
         Епископы, священники, монахи.
         Стоят на Соловецких островах
         И в многочисленных других местах
         Все безымянные, в могильном прахе.

         Всех выживших епископов собор,
         По времени военному был скор,
         Избрал шесть человек в Синод Священный.
         Средь них архиепископа Луку,
         Предвидел вряд ли на своём веку,
         Такое сам, хоть человек почтенный.
         Не дремлет православная печать,
         Для зарубежья нет нужд молчать,
         Почёт в стране. Всемирная известность.
         Украсил стену Ленина портрет
         И Сталин смотрит Ильичу вослед.
         Чуть в стороне от образов им место.
         В места родные тянет, как всегда,
         Заманчивы большие города,
         От холода подальше, от Сибири.
         А власти Красноярска лебезят,
         Пайком особым удержать хотят.
         Паёк и льготы держат словно гири.

                Продолжение следует