Исповеди с того света

              Нашим бабушкам и дедушкам, посвящается.

Варя.

I.

Тридцатые годы двадцатого столетия. Москва. Ресторан N. Женщина, и мужчина в военной форме, со знаками различия высшего чина, за столиком. Первая половина дня.

- Мы с Вами уже встречались,
Ах, как это было давно.
С другой Вы тогда обвенчались,
Другое пили вино.

Пытаетесь так безуспешно
Вспомнить былую меня.
Тогда не была я грешной,
И было больше огня

В Вашем задумчивом взгляде.
Имел он большой успех
И в буднях, и на параде,
И в каруселях утех.

- Мой дорогой Тачевский!
Я рада вновь видеть Вас!
Простите за тон мой резкий.
Слезу в уголках Ваших глаз

Заметила и оценила.
Некстати Ваш грустный смех.
Когда-то я Вас любила.
Сегодня же это грех.

Я замужем. Вы с супругой
Уедете в Ленинград.
И вспомните, вряд ли, с натугой,
Радость былых наград.

Настало советское время,
Мой муж и Вы, большевики.
Теперь не приладите стремя,
И не поведёте полки

За Веру, Царя и Отечество.
- Как Ваши, сынок и дочь?
- Будущее человечества.
- Сегодня же едите? - В ночь.

- Ну, что же прошу напоследок,
Примите для дочери брошь.
Своё у каждого кредо,
Бывает, что не разберёшь,

Притворство где, или страдание,
Кто мститель, а кто тиран.
Закончим наше свидание.
Храни Вас Господь! Без ран

Телесных, а также душевных,
Желаю по жизни пройти,
И равным стать среди первых,
Но нам, с Вами, не по пути.

Женщина выходит из ресторана N. Мужчина остаётся, задумчивым, печально-влюблённым взглядом, провожая её.

II.

Тридцатые годы, двадцатого столетия. Москва. Отдельная квартира. В гостиной молодая женщина кормит ребёнка,  женщина постарше сидит рядом за закрытым роялем.

Бывают звонки из вечности,
Но чаще, звонки дребедень.
Бывает, плоды беспечности,
Наводят тень на плетень.

Бывают звонки телефонные,
Бывают звонки в дверь.
А после, одни непреклонные,
Другие, не сносят потерь.

Которые непреклонные
Гибнут, но не исчезают.
Дырочки в сердце, патронные,
Души их не убивают.

Сдавшись, подпишут другие,
Контракт о продаже души,
Отвергнув плети тугие,
Меняют кнуты на гроши.

Звонок, как удар  колокола.
Звонок, как прощальный набат.
Ах, весть от родного сокола!
А может быть, это брат!

Женщина постарше подходит к телефону, который располагается в коридоре.

- Алё, Алё… – молчание…
- Позвольте Варвару… Вареньку…
Прошу Вас, я, на прощание
Весточку, лишь, маленькую…

- Варвара Борисовна занята!
Кормит сейчас ребёнка.
Ах, сударь, всё это суета,
И не звоните без толка.

- Маменька, милая, кто звонил?
- Напутали вновь номера.
Когда же придёт дворник Кирилл?
Горячей воды нет с утра.

Вена.

I.

Тридцатые годы, двадцатого столетия. Январь. Боевые товарищи празднуют Новый год.

Дорогие друзья, товарищи
Выпьем за нас – большевиков
Тех, кто в боях и пожарищах
Проложили, на много веков,

Вместе с товарищем Сталиным,
Путь к мировому коммунизму.
Если война настанет,
Защитим советскую Отчизну!

Ура! Ура! Ура!
Выпьем за Новый Год!
За Сталина! До дна!
За наш советский народ!

- Вена, тебе это не надоело?
- Что такое, дорогой Георгий?
- Да какого ещё предела
Можно жить среди этих оргий?

- Георгий, путь к коммунизму,
Нелёгкий, ты просто устал,
У Кобы есть анахронизмы…
- Он встал не на свой пьедестал.

На ближайшей, парада, репетиции,
Хочу показать им, что есть,
Пред трибуной хочу застрелиться,
Есть долг офицера и честь.

II.

Тридцатые годы, двадцатого столетия, апрель.
По лесной дороге, в направлении Москвы едет кортеж бронированных машин. В одной из машин, в задней её части, едут двое мужчин. Пьют вино, закусывают бутербродами, с красной и чёрной икрой.

Луч весенний ищет травку,
Меж сугробов и проталин.
Ранним утром едет в ставку,
С дальних дач, товарищ Сталин.

- Съешь Лаврентий бутерброд
И, давай-ка не зевай.
Ты скажи, как наш народ
Встретит скоро Первомай.

- Ты Иосиф, как всегда,
Беспокоишься напрасно,
Все деревни, города
Тебя любят очень страстно,

Прям, как девушки, меня!
- Слушай, это не прилично.
Нету дыма без огня,
Говорят в кругах столичных

Провокация, быть может,
В Первомай! Им плохо жить?
Что за червь снутри нас гложет?
Попрошу мне доложить.

- А! Так ты об офицере,
Что хотел в себя стрелять.
Он давно уж на прицеле.
Будет взять сегодня, в пять.

III.

Тридцатые годы, двадцатого столетия. Внутренняя тюрьма НКВД СССР. Кабинет следователя. Мужчина в военной форме, со знаками отличия НКВД, стоит рядом со столом. Мужчина в шикарном, но потрёпанном, местами разорванном гражданском костюме сидит за столом, с телефонной трубкой в руке.

- Храни Вас Бог, Алексей.
- Господь с Вами, Михаил.
Несправедливости сей
Уж нет терпеть больше сил.

Сделал для Вас, что мог,
Но не минуем расстрел.
- Ну что же, не будет тревог.
Покой, то чего я хотел.

Жаль, что не дозвонился,
Но знаю, сынок живой.
За облаками скрылся
Ангел хранитель мой.

Вы Алексей не тужите,
И не сдирайте подков.
Будущее  Ваше житие
Предвижу без большевиков.

- Я буду за Вас молиться.
- Прощай Алексей и прости!
Пред смертью воды не напиться…
- Конвойный! Сюда! Увести!


Павел

I.

Тридцатые годы двадцатого столетия. Германия. Бремен. Цирковой вагончик. Молодой человек за столом пишет письмо.

В далёком Германском Бремене
Работаю я в джигитовке,
В цирке, время от времени.
Уж руки забыли винтовку.

С Антоном Иванычем, в Турции,
У нас разошлись пути.
Сторонник он был конституции.
Чего же теперь мы хотим.

Запутались в иерархиях,
Власть поделить не смогли.
Расправились над монархией,
Пустили на дно корабли.

Ах, маменька, как я скучаю,
По Вам и сестрёнкам своим,
По нашим мечтаньям за чаем.
Люблю вас! На том и стоим.

В нашем Московском доме
Липы наверно шумят,
Их листья в зеленой смОле.
Пчелок веселый отряд

Снимают пробу с нектара,
Несут в свой медовый стан. 
Метла дворового татара
Поет и танцует канкан.

Но, как же все это случилось?
Чей промах, ошибка в чем?
Русь - матушка не защитилась,
Веры и правды мечем.

А, может и не было веры?
Языцы правили бал!
Забыли былые примеры,
Как Рим был разрушен и пал.

От Господа отступники,
В объятия сатаны,
По миру разбросаны путники
Великой когда-то страны.

Мы обречены на скитания,
Вдоль пропасти, на краю,
Пока не придем для раскаяния,
В едином строю к алтарю.

Русские гардемарины,
За дальними берегами,
Империи бывшей руины,
С вишневыми садами,

Видят в мятежных снах.
Нет, не смогли отстоять.
Так, что ж теперь, ох да ах!
Пала белая рать.

Вселенская катастрофа
Юных душ и сердец.
Оборваны пулями строфы,
Траурный делу венец.

II.

Вы были в цирке, между прочим,
Я был, назад, уж много дней.
Переживаем, здесь, хохочем,
Для взрослых сказка и детей.

Зал полон, шпрехшталмейстер важный,
Командует парад-алле.
И конфетти летит бумажный,
И падает нам в крем-брюле.

Средь публики, чуть опоздавшей,
Не взявший вовремя билет,
Волнение стихает. В марше,
Идёт вперёд кордебалет.

За ним гимнасты, акробаты,
Затем жонглёры трюкачи,
И клоун с носом красноватым,
С ним обезьянка Чи-Чи-Чи.

Факир, в накидке золотистой,
За ним ребята силачи.
И, зал приветствуют артисты,
Ликует зритель и кричит.

Но больше всех, я ждал тот миг,
Вдруг, на арену, всю в огнях,
Под дружный свист, «Эгей» и «Гик»,
Лихих джигитов, на конях,

Восьмёрка дружная влетала.
И море флагов в шторме билось,
Гармонь походная играла,
Гармонь оркестра с ней сдружилась.

И номеров, по джигитовке,
Показывали десять, кряду.
И к бою нужную сноровку,
И выправку, как для парада.

Когда, в конце, летел кинжал
В цель, обрезая колокольчик,
В задворки цирка я бежал,
Чтоб заглянуть в их дом, вагончик.

III.

Цирковой вагончик. Два молодых человека готовятся к выступлению.

Адъютант его превосходительства,
В прошлой жизни, Павел ИвАнов.
Несколько мест жительства
Сменив в чужеродных странах,

Ныне в Германском Бремене,
Городе бродячих циркачей,
Штопает ткань времени,
Долгих дней и ночей.

- Сегодня работаем в паре,
Паша! – Серёжа, я рад.
- Публика ныне в ударе.
А помнишь ты Петроград?

Морской кадетский наш корпус.
В занятиях по джигитовке
Ты лучший, и князь Контрус.
- Зато, ты лучший в сноровке

И ловкости, в фехтовании.
- Помнишь мадмуазель?
- С которой ты на свидании
Простыл. Свалился в постель,

Недели на три. - В лазарет
Мне присылала книги,
А вот за этот памфлет
Мы и надели вериги.

- Брошюрка против царя,
Писана большевиками.
- Ах, как всё глупо! Не зря
Путь в ад выстлан цветами.

- А сколько таких вот дам,
Меж нами роилось тогда.
Из европейских стран
Везли нам их поезда.

А с ними везли идеи
Посланники сатаны,
Большевики, прохиндеи,
Против нашей страны.

Но дело не в тех нуворишах,
И сними, большевиках.
Нам кара послана свыше,
Пред Богом забыли страх.

Последние гардемарины,
Последний дальний поход.
Нас не поглотили глубины.
Господь указал путь вброд,

В далёкие, разные страны.
Мистерии  водоворот -
Георгии, Павлы, Иваны -
Князья и попроще народ,

Разбросаны, неприкаянны,
Как звёзды на небе. Давно
Грехи на душе нераскаянны,
Тянут камнем на дно.

От матушки - Русской империи,
Осталась нам лишь ностальгия.
Там пленники мёртвой материи,
Намеренья взяв благие,

Мостят долгий путь к коммунизму.
Гвоздей мал-мала на распятья,
Души гонят сквозь призму,
Падшего ангела братья.

Минули, как десять мгновений,
Десять растерзанных лет.
Украденных у поколений.
В неполных шестнадцать лет,

Из полымя да в пламя
Подняв оберег Родины -
Святое русское знамя
Против красной разбродины,

Последние гардемарины,
Пытались Россию спасти.
Но Родина пала в руины,
И нам головы не снести.

Кару послал нам Боже,
За наше, в Бога, неверие.
Спасти Россию лишь может
Раскаяние и смирение,

Господу Богу молитва,
В едином, как раньше строю.
Победой закончится битва,
Вернёмся когда, к алтарю.

2019г.