Черепки - 39

Вдруг алая ересь и малость нацизма
сцепились на гибель в ужасном бою.
Но, хоть я и дьявол со злостью, цинизмом,
никак не пойму я людскую дурню.

***

Промежности женщин милы и прекрасны,
как будто конфеты ирис, барбарис.
Люблю находиться в их сладостной власти,
смотреть или пробовать все их на бис!

***

Внутри меня мутно-слоёная ноша.
Но даже с кем спал, не хотели понять,
помочь, расспросив, что в душе и под кожей.
Ведь всем друг на друга давно наплевать.

***

Акула отгрызла стопу до колена,
война искалечила орган грудной,
работа замучила тупостью бренной,
а ты издеваешься год над душой.

***

Днём или вечером, выбрав свой вектор,
солнце лучом добродушным, лихим
в ум проникает, как в призму, проектор,
и я выдаю на обзор вам стихи...

***

Слова признаний главных
я скрою ночью, днём.
Но выдаст душу, правду
мой выступ под ремнём.

***

До смерти я буду стараться стать лучше!
До смерти я буду творить и вещать!
До смерти я буду воителем с чушью!
До смерти я буду стихи размножать!

***

Еду учить лоботрясов
в дальнюю глушь и дыру,
ведь я - учитель для классов
в диком, тупом ПТУ.

***

Здесь труд и щепотки зарплаты.
Я лишь обещаньями сыт.
Рабы мы в поту и заплатах,
что строят огромь пирамид.

***

Возьму любую дырку
и скважину, канал.
Я - штырь, отмычка с жилкой.
Я - ключ-универсал.

***

Внутри желе, скала,
заторы в лимфо-рейсах.
Чтоб жиже кровь была -
люби... иль пей... надейся!

***

Опять слышу просьбы налить, речи лести.
Но я не хотел бы и здесь их слыхать.
А впрочем, бордели совсем не то место,
где нужно безалчность и правду искать!

***

Опять пулемётчик иль злой барабанщик,
что рубит, сверлит полусотнями жал.
Какая же сволочь, наглец и поганщик!
Ах, как же соседский ремонт за*бал!