Исповедь самоубийцы

    Одна из многотысячных психологических драм, происшедших после распада СССР в  братских республиках, в том числе, в Молдове, где я жил и работал многие годы

   Его вовремя спасли. Успели. Однако запоздай соседи на несколько минут, и его уже не было бы в живых.
   Похожие случаи добровольного ухода из жизни, происходят все чаще и чаще. А в период после развала могучего Советского Союза и наступившего было хаоса, а затем   обретения независимости союзными республиками, были тысячами.... А на фоне всеобщего равнодушия и смятения становится типичным явлением и в нынешнее время.Отмахиваться от этого никак нельзя. Это ни по-божески, ни по-людски. Почему человек решается на такое - надо знать. И помнить: нет на земле превыше ценностей, чем наша с вами жизнь.
   Дать мне его домашний адрес, в "Скорой" наотрез отказались.  Узнал его через иные источники...
   Дверь открыл высокий плотный мужчина 60-65 лет. Густые седые волосы, аккуратно зачесанные назад, красиво обрамляли высокий, прорезанный несколькими неглубокими морщинами лоб. Приветливый взгляд добрых, с затаенной грустью глаз.
   -Мне бы с Владимиром Кирилловичем повидаться, -говорю открывшему дверь.
   -Я к вашим услугам. Что вас интересует?
   Ошеломила меня не встреча с воскресшим - к ней  я ведь готовился. Поразил он сам - совсем не похожий на надломленного горем или больного человека. И внешний вид, и просторная хорошо  со вкусом обставленная квартира, как-то не увязывались с самоубийством.
   Пригласив сесть в удобное кресло, он выжидательно смотрел на меня. И я, впервые в жизни столкнувшись с таким деликатным делом, растерялся, и, казалось, никогда не смогу задать, заготовленных заранее и сейчас казавшихся бестактными, вопросов.
   -Не похож на самоубийцу? -без обиняков, после затянувшейся паузы, начал вдруг Владимир Кириллович. -Надеялись увидеть измученного болезнями, живущего в нищете человека? А встретили совсем иного мужика?..
   Едва заметно киваю. Понял, что если хоть слово произнесу, замкнется хозяин, замолчит. Чем, каким словом его потом "растопишь"?..
   И он неторопливо начал свой рассказ, свою исповедь. Ничего не утаивая. Что наболело, мучило его.
   Из биографии. Родился на Украине. Учился в престижном московском вузе. Направлен на работу в Молдавию. Женат. Взрослые сыновья. Валерий - в Прибалтике с семьей, сергей - в Москве. Оба получили высшее образование, занимают престижные должности.
   Владимиру Кирилловичу тоже на судьбу грех жаловаться. В Молдове, с красным дипломом инженера, его судьба тоже щедротами не обошла. Был на партийной работе, занимал руководящие должности на производстве. Возглавляемое им предприятие, всегда было среди лидеров. Последние два года - пенсионер. Имеются сбережения. В гараже новая, правда, без бензина, "Лада". На то время это было совсем не плохо.
   Что же толкнуло его на этот, трагический, шаг?! Угрызения совести от чего-то содеянного в прошлом, грешного и страшного, что не дает спокойно жить и теперь жжет сознание?
   Развал Союза ССР и либерализацию цен, хотя это и ошарашило изрядно, принял с непониманием и тоской, но все же пережил, смирился.Только при этом начал ощущать некую раздвоенность. Потом понял: сознание протестует - жизнь, выходит, прожита не так. И в то же время с этим был не согласен. Ну ладно, уничтожили старые духовные ценности, но где же новые?! Коммунисты плохи, но где же хорошие демократы?. Дел никаких, а треп сплошной... Тоска с каждым днем все больше наполняла душу.
   Когда начались первые события (вооруженное столкновение с "плохими" и "хорошими")  в  Дубоссарах (город под Кишиневом), окончательно сломался. Ведь надо же довести страну до того, чтобы брат в брата, земляк в земляка стрелять-убивать начали.
   Здоровый, сильный. но впечатлительный человек, он тогда две недели с инсультом пролежал. Все болело: сердце, душа. Голова раскалывалась от мыслей горестных, от невыносимой боли за происходящее на ставшей ему родной земле.
   Ему бы - эмоциональному - к людям пойти, выговориться. А он замкнулся в себе. К тому же, и жена к родственникам в Киев уехала.
   Одолел он все-таки эту хворь. Хотя зарубки на сердце остались, нет-нет, да и напоминали о себе. А тут новый надлом случился. В Прибалтике, когда к сыну ехал, таможенники-пограничники  писать заставили: к кому, зачем, на сколько дней? В сумку заглядывали... "Да что же это творится на белом свете? -взмолился про себя. -Что же, если  в Москву или в Украину соберусь, значит опять доказывать, что имеешь право поехать туда, где живут твои родные кровь от крови, плоть от плоти?!"
   От этих мыслей вновь защемило сердце, да так, что не будь в кармане валидола, не трудно предположить, чем бы все закончилось. Только и на этот раз Владимир Кириллович переборол себя, забылся возле детей, внуков. Вернулся домой, в Молдову, вроде бы успокоенным, отдохнувшим.
   Но ненадолго. Прежние мысли, как черви, продолжали ежедневно точить душу, не давая ни днем ни ночью покоя. Он тысячу раз прокручивал ленту своей жизни, искал в ней изъяны, промахи, за что-то винил себя, оправдывал и снова убеждался в том, что нынешняя жизнь стала непонятной, запутанной и жестокой.
   Измученный ежедневными терзаниями, к вечеру он уже не имел ни сил, ни желания о чем-то думать, что-то предпринимать. Ученные сейчас это состояние определяют как психологический надлом.
   Последней критической точкой для Владимира Кирилловича стали военные события в Приднестровье, где началась было братоубийственная война. Насмотревшись по телевидению репортажей о разрушениях в г. Бендеры, смертельных боях, панихидах по убиенным, он "забыл", перед тем, как лечь спать, закрыть газовый кран...
   Спасли соседи с верхнего этажа - газ по не большому отверстию в потолке около стояка трубы, проник в их кухню...
   Несколько часов боролись врачи за спасение жизни человека. Спасли...
   -Мне бы в ноги поклониться соседям, врачам, воскресившим меня, -устало говорит Владимир Кириллович. -Но не в радость мне такая жизнь - опустошен я. невыносимым все стало... Может, пройдет это, потом оценю...
   Я напросился на новую встречу. Он согласился. Мы подружились. Оживился самоубийца...  Глаза свет жизненный начали излучать. От надежды на лучшее. От детей  внуков, окружавших его. Или от того  и другого вместе взятых.
   Меня же, после всего пережитого вместе с Владимиром Кирилловичем, стала неустанно преследовать мысль: "Люди, давайте не будем черствыми к людям,большим и маленьким, и особенно  к тем, кто дал нам жизнь, кто ее  в трудах не легких пережил. Какой бы она ни была - праведной или неправедной. Она все равно наша... И старики вокруг нас - тоже".
Виктор СТАРИК