Безинертность. Глава 12

   Марек понимал, что ему стоит разобраться не только в технической составляющей синтезатора, а и в самом принципе его работы.
   Для начала он нашел информацию о молекулах и атомах. Вещество (например, сахар) можно размолоть на самой тонкой мельнице, и все равно каждая крупинка будет состоять из огромного количества одинаковых молекул сахара и сохранит все известные нам свойства этого вещества. Даже если раздробить вещество на отдельные молекулы, как это происходит при растворении сахара в воде, то вещество продолжает существовать и проявлять свои свойства (в этом легко убедиться, попробовав раствор на вкус). Значит, самостоятельно существующая молекула сахара - это еще вещество под названием "сахар" (пусть даже очень маленькое количество этого вещества). Но если продолжить дробление дальше, то придется разрушить молекулы. А разрушив молекулы или даже отняв у них по паре атомов (из трех десятков, составляющих молекулу сахара!), мы уже разрушаем само вещество. Конечно, атомы никуда не исчезают - они начинают входить в состав каких-то других молекул. Но сахар как вещество при этом перестает существовать - он превращается в какие-то другие вещества.
   Вещества не вечны, потому что не вечны их молекулы. Зато атомы практически вечны.
Шальная мысль посетила его. Если атомы вечны, то можно ли производить запись на атомном уровне, чтобы сохранить необходимую информацию. Тогда и информация, заключенная в них, становиться вечной. И еще более шальная мысль – может в них уже есть записи прежних цивилизаций.
   Он тряхнул головой, сейчас не до этого. В комнату, где он работал, доносились детские крики. Марек уже научился в этом шуме различать тревожные и обычные ноты. Урси молодец, не давала малышам сильно хозяйничать. Вот и сейчас слышно, как она кого-то успокаивает.
Марек опять ушел в изучение.
Понятно, что каждое вещество – есть совокупность или сложение различных атомов. Как конструктор, они соединяются крепко и не очень между собой, что создает твердые, жидкие и газообразные субстанции. Этих веществ, как и видов молекул, из которых они состоят, может быть бесконечное множество. Только ориентировочное их количество, известное людям, составляет более десяти миллионов. Необходимо лишь знать, как правильно соединить их, чтобы получить желаемый результат.
   Марек имел информацию про огромное количество формул для синтезатора. Но, все они требовали наличия материала, содержащего именно эти молекулы. Если для получения твердых веществ проблем не было, горы, в которых он находился, были неисчерпаемым источником, то с молекулами, из которых складывался газ и пища оказались недоступны.
Сейчас на базе были остатки биомассы, которые Марек с отцом использовали в течение десяти лет. Но на двоих — это много, на двести пятьдесят, практически ничто.
Значит, надо разбираться не на молекулярном уровне, а на атомном. Атомы – составляющая часть молекул. Молекула – дом, сложенный из кирпича. Но это уже дом, который нельзя изменить не разрушив. Но, разрушив его на кирпичи, можно сложить дом другой конструкции.
Именно это сейчас и волновало Марека. Но, как контролировать процесс разложения молекулы? При таком распаде выделяется огромное количество энергии, которую конечно можно было бы использовать, но не в таких условиях. Во-вторых, еще одна проблема содержалась в удержании атомов во взвешенном состоянии, до их соединения в другом порядке. Это состояние может иметь место во временном режиме не более одной ста тысячной доли секунды. Значит, формула соединения в атомы должна быть заранее продумана технически, химически и в соответствующем временном диапазоне.
Проводить такие опыты в месте, где дети сидят друг на друге – стать холоднокровным убийцей.
Но и не проводить быстрые исследования, приведет к тому же результату, только за более длительный срок. Запасы воздуха на базе тоже исчерпаются быстро. Пока тормозит этот процесс регенераторы углекислого газа, выделяемого детскими легкими. Но этот воздух приостановит процесс развития организма, особенно это будет сказываться на мозговых клетках.
В природе процесс ионизации происходит во время молниевых разрядов. Мгновенное повышение температуры приводит к распаду молекул и соединения их в ином виде.
Так не то ли необходимо Мареку, только в замкнутом пространстве? То есть, необходимо в определенное замкнутое помещение подать большую концентрацию углекислоты и произвести короткое замыкание на большом расстоянии между отрицательно и положительно заряженными стержнями. Что даст природную молнию, которая преобразует молекулы углекислого газа в молекулы обогащенного кислорода.
Углекислый газ можно собирать. Он тяжелее воздуха и его концентрация будет выше в нижних слоях. Значит, отбор его необходимо производить с пола, через вентиляционные отверстия. Направлять его в отдельное помещение, где, после разряда, отправлять по нагнетателям обратно в жилые помещения, но сверху.
Марек понимал, что это пока чистая теория. Ему явно не хватало консультации специалиста по таким вопросам. Может быть, Марек сейчас городит сплошную чушь, но думать про это больше некому. Надо пробовать. Сколько времени уйдет на это, ему так же было не известно.
Поэтому, все начнется завтра. Помощников у него вон сколько. Марек улыбнулся. Да, помощников.
    Думая о деление атомов, Марек вышел посмотреть на шум издаваемый его «шестерёнками». Ещё два часа назад он не предполагал о том, что может, наверное, навсегда потерять разум. Отец готовил Марека ко многому, и оползням, и ядовитым змеям, и опасным мелким хищникам, к крупным испуганным травоядным, к появлению на их территории чужого. И к тому, что могут выйти из строя синтезаторы, или не добраться до материала, чтобы синтезатор работал. И холод он научил его переживать, и как спасаться под палящими лучами. Оказывать первую помощь себе или другому, но вот как пережить психологическое давление больше двух сотен детей. Даже их физическое состояние его беспокоило меньше, хотя оно тоже иногда могло быть следствием угнетения, возникающего в закрытом пространстве. А больше рассудок. Их рождение конечно попало не в лучший период человечества. А это даже какой-то межсезонный паноптикум. Цивилизация замерла, не было какого-то большего прогресса в человечестве, но их все равно обслуживали синтезаторы, компьютеры, робототехника. И хорошим временем это не назовёшь. Упадок мыслительного процесса у самого человека. Он перестал стремится к чему-либо. Пусть сам Марек и многое отрицал, но отказ от серой обыденности, присущий ему с детства, проявляющийся в немом сопротивлении, заставлял его двигаться, тогда в непонятном ему направлении, но двигаться. Пусть и неровно и нервно. Он считает до сих пор, что все должны всегда к чему-либо идти. А человечество перестало прокладывать новые пути. Всех упрятали в квартирах, вынуждая выполнять ежедневный труд, направленный в никуда. Это как посадить медведя в клетку, и постоянно кормить, кормить, не давать двигаться. Тут даже плеть не нужна, чтобы его запугивать, если он решит ломать прутья клетки, чтобы освободится. Он сам не будет это делать, даже если откроешь двери. У человечества не было на двери замка, который открывался только с наружной стороны, они могли выйти, могли начать читать, писать, требовать, создавать сопротивление такой медвежьей услуге. Но никто уже не видел необходимости шагнуть за пределы своих дверей. И сами сказки повествовали о том, что один кто-то обладающей сверхъестественной силой всех спасёт. Неверие в свои силы, порождало беспомощность перед любыми трудностями, что угнетало личность полностью. Проще стало рисовать свои портреты, фотографироваться, выставляя себя, чем трудится над непосредственным контактом с окружающими. Пока тебя не видят, ты можешь быть героем, обладать необычайной красотой и большими умственными способностями. Воочию -  все могло быть не таким пафосным и радужным. И вуаль неизвестности, загадочности падает. Появляется страх, угнетение и неверие в себя.
   А эти дети, разве виноваты. Они еще многое не видели, еще не научились искусно прятать свое «я», а уже вышли на тропу, где, оказалось, могут сами выживать. Пока этот путь недолог, и под его присмотром, но руководить не закреплённым разумом в своём понимание, кто-то обязательно должен. Кто-то должен им привить правильность мыслительных процессов. Он этому не научен. Он напугал себя, напугал их, вызывая лавины страха в эти чёрные пещеры.
   Если он, способный рассуждать на эту тему, может так потерять свое спокойствие, от вроде безобидного на первый взгляд происшествия, что же тогда творится в их головах. А он взорвался неистовым криком, извергая из себя «Везувий».
   Двое мальчишек сцепились в схватке на смерть, нанося друг другу такие жёсткие и злые удары, что Марек опешил. Он видел, как волки, борются за добычу, за то, чтобы быть вожаком стаи. Но не за то, чтобы у кого-то был камушек более многогранен, чем у другого. За обычный «камушек в карман», они готовы были уничтожить противника. А это были взрослые подростки, а не малыши. Это камень не накормил бы их, не дал бы света, а что тогда… Марек, знал, что ему надо было сохранить спокойствие, но вид других детей, которые вжимались в стены, в соседа рядом, вызывал раздражение и беспокойство. Стояли крики, плач, вой, как будто пол леса взбесилось. Урси, которая пыталась их разнять, была ударом кого-то из них отброшена в стену, покрытую шершавым защитным слоем, который оставлял на руках царапины даже при незначительном прикосновении.
   В этот момент у Марека потемнело в глазах, влетев в их круг, он извергал звериный рев, начал крутить и бить этих двоих, с неприсущей ему, жестокостью. Кто остановил его, он уже не понимал. Но, оглядевшись вокруг, он увидел тишину и дикий ужас, застывший в глазах детей. Столько глаз, которые его пронзали каким-то ультрафиолетом страха. Он должен был остаться без кожи, кости истлеть. Сев на пол, он впервые в жизни громко зарыдал, зарычал. А дети, маленькие его дети, начали двигаться. Помогать и Урси, и мальчишкам затеявшим драку. И ему принесли воду, накрыли одеялом и разошлись, оставив одного. Через время, поднявшись, он направился к выходу, было одно желание отравить себя, всем тем, что сейчас травило всё наружи. Пусть он не сгорел под взглядами, сгорит снаружи от отравленного воздуха.
Возле выхода он услышал шаги, обернулся.
- Мы все умрем без тебя – произнесла Урси. Ей хотелось подойти ближе. Дотронутся до него, чтобы этим удержать от безумного действия, читаемого в его взгляде.  У неё были полные глаза слёз. Но, развернулась и ушла. Она дала ему шанс самому принять решение.
    Марек тяжело сел на пол. Он смотрелся бесформенным комком какого-то существа, укутанного в плед зеленого цвета. На фоне черной стены, его тело теряло свою тень, и юноша казался просто нарисованным на ней. Только безумный взгляд выдавал в нем что-то живое. Мысли остановились в голове.
   Трудно определить, сколько времени просидел Марек. Постепенно осознание происшедшего  начало приходить к нему.
«Ведь ничего страшного не произошло. Мальчишки есть мальчишки. Да, жестокие. А может ему показалось, что они такие. Ведь всегда странно смотреть, как проявляют взрослые эмоции дети. В некоторых случаях это умиляет, иногда изумляет, а порой и пугает.»
    Это были слова его отца, некогда сказанные жене, которые Марек, почему-то припомнил сейчас.
«Мудрый Ален, как мне сейчас не хватает тебя. Урси говорит, что они погибнут без меня. А я разве уверен, что способен их спасти? – Марек откинул голову к стене. Боль от шершавой стены молнией ударила вовнутрь.
    «Как же больно! Бедная Урси. Кас она выдержала такой удар?» - он поднялся, уже уверенный, что пора взять себя в руки.
 Он даже теперь улыбнулся, - «Что-то для стен слишком много внимания!»
   Однажды, выйдя из своего помещения, он, с удивлением посмотрел на стены. Они были разукрашены белым мелом. Не разукрашены просто, а с рисунками. Птиц, зверей, какие-то домики, вокруг деревья, цветы, человечки. Огромная часть стены была отдана солнцу.

   - Мы несколько дней назад нашли белые камни, они пачкались, Андре сказал что это известняк, такой камень встречается среди горных пород камней, если я правильно его поняла – сказала Урси, весело смеясь.
Она частенько использовала свой смех, если смущалась. Это выглядело очень естественно. Поэтому, наверное, так тянулись к ней дети.

   - Зачем это? – у Марека возникла злость, неожиданным образом даже для самого себя.
Он так грубо произнёс вопрос, что Урси приоткрыв рот, ничего не смогла вымолвить.
Она посмотрела на стены, как будто и сама удивилась теперь, зачем они это делали с малышами.
Потом, снова улыбнувшись произнесла.
   -Здесь всё время полумрак, он действует как-то, не то чтобы страшно, привыкаешь к нему. Но хочется…, - она как будто забыла слова, глядя на Марека, увидев, что он не поменялся в бровях, в изгибе переносицы.
 – У детей так всегда перед глазами, всё что мы скоро оставим, дышать то совсем почти нечем снаружи. Они будут меньше боятся, легче засыпать, и рисовать мы будем, вспоминая наших родителей, наши дома.
   Она вновь, как будто мечтательно широко улыбнулась.
   - Какая полнейшая глупость! – совсем зло ответил Марек и развернувшись вышел.
Весь день он продолжал злиться. Но теперь уже на себя. Что его заставило так по злому говорить с Урси. Она старается, не отлеживается, и сейчас постоянно слышен её строгий, но весёлый голос, когда раздаёт распоряжения детям. Много думать о произошедшем не мог, он знал прекрасно ответ на свою злость. Надо сейчас постараться сделать больше работы и если останется сил, поговорить с ней вечером. Как не хватает времени, того времени, когда можно всё было записать. Разложить линейно произошедшие события и быть спокойным отделено от происходящего.
    -Стоп!, – мысли Марека сейчас яростно побежали, – размяк совсем! Ты столько лет пытаешься ответить на эти вопросы, думаешь о преобразование человеческого осмысления жизни. А сейчас, устал. Может это возможность, наконец-то, для меня все верно разложить, принести новое. Чтобы что-то изменить, надо изменить условия для всех. Да, сейчас не гладко всё выходит. А кто говорил о лёгкости. Вспомни Алена, он перешёл не один рубеж своей жизни, а так честно мне не научился отвечать. Он был храбрым, смелым, не раз мне это доказывал…»
   «Что-то мне кажется, что я кручусь вокруг одного и того же. Надо, раз и навсегда, уложить эту ситуацию в своей голове и произвести какие-то конкретные действия. Самое главное сейчас разделить всё и всех на составляющие, я буду строить здесь отношения и взаимопонимание, как умею – размышлял Марек – я не знаю, как их бы   успокаивали и настраивали родители, учителя или врачи. Но, если судить из того, что с наружи, не очень-то все и получилось у них там. Я здесь один, и значит моя методика должна быть мне самому понятна, тогда я смогу сохранить и сам равновесие в поведение. И детям смогу это навязать.»
   Первым делом, он решил победить эти странные стены. Чёрный цвет стен, даже при освещении, которое есть у них, все равно действует негативно. Белый – не практично.  И цветные краски им не нужны. Это будет ещё больше будоражить воображение детей.   
  Кажется, Урси тогда с запасом набрала этого известняк, мы его перемешаем с углем, попробуем в каких пропорциях он нам даст серый спокойный цвет. И перед покраской, отшлифуем стены, они должны быть гладкими, (Марек улыбнулся: «Для безопасности»). Сейчас этот неестественный цвет создает странные, бегающие тени, наверняка, волнующие детское сознание до страха.  А его сейчас и так хватает, и за жизнь, и за тех близких, которые неизвестно где и живы ли.
   И, необходимо отвлекать их работой. Это самое главное. Пока они активно пытались устроить начальные условия для быта, конфликтов почти не было, не было тех детей, кто как сейчас, сидел застывши с взглядом в одну точку. Они будут трудится и уставать. В конце концов, им будет некогда думать о своём сложном положении, о том, как тяжело здесь уединится, ему тоже этого не хватает. И каждый день он будет выделять часы, чтобы рассказывать о прошлом их цивилизации, чтобы уберечь от повтора ошибок.  Мы будем вместе анализировать, на нашем уровне, делать выводы. И, обязательно работать над собой. Ему тоже надо себя сохранить, не сгореть.
 «Мы без тебя погибнем» - укор Урси прозвучал в его голове.