Лермонтову

Смотрит свысока, с картины,
Круглыми глазёнками поэт.
И в гвардейском своё мундире,
Напоминает свой минувший век.

Теперь век мой, век двадцать первый,
Тут вальса темпов больше не слыхать.
Теперь и тот век, век сгоревший,
Продолжает лишь на плёнке полыхать.

Та плёнка изрешечена свинцом,
Она пережила полураспад урана и страны,
Та плёнка вся пропитана вином,
И дымом прошедшей уж любви.

На ней поэты кричали и гласили,
Что будет новый, лучший мир!
Тут и писали, и творили,
И жертв своих съедали в чумный пир.

Прогрессу на спиртовке ноги грели,
И он, обжечься не хотя,
Все прыгал громкими шагами,
Забавно громко гогоча.

А дома ждёт его наука.
Разденет, снимет все носки.
И, может, скажет: эх, невежда,
Хватит, мол, на опохмел не дам и не проси!

Наука, милая наука,
Не повезло тебе, увы, с супругом.
А ты молодец, юная девчушка,
А ты ведь держишься достойно!

Теперь наш век с тобой,
Век двадцать первый,
И наше время управлять судьбою!
Сестра, теперь настало наше время,
Дадим теперь с тобой горячего бою!

23.12.2017