Тени на песке

Ты будешь моим всегда, с кем бы не спал...
Я только твоя... под тяжестью чьих-то тел.
(Анфиса Чехова)

Есть мысли — те же молитвы; есть мгновения, когда
независимо от положения тела, душа — на коленях
(Виктор Гюго)

Любовь — как тень, от пламени свечей;
Её мираж бесплотен и бесшумен.
С закатом, взяв у солнца край лучей
В придел мечты — объятья бизнес-вумен
Скользят в песок, под бархатные дюны.

Знаток сердец — со связкой к ним ключей,
Влюблённый в тень Парижа книгочей,
Воззвал к мощам святого Торквемады,
Чтоб вызвать Квазимодо плотный дух,
Примерно в полночь... но не позже двух.

Не буду здесь лукавить — отчего,
Я так вот просто, прибегаю к  сноске:
Ибо плагиата цель — в присоске
К творениям великого Гюго
И к жертвам кровожадного Горгульи.

И я обязан вызвать тени фурьи
Из всех химер готических скульптур.
Опять-же, возопив во все рулады:
—— В Париж, в Париж!  В Бастилью! В Лувр!
И требую!..  Я требую награды!

И пусть нелеп звонарь... и даже глуп...
К тому же — от рожденья — нем, и глух!
В нём нет горбатой, низменной бравады;
Но сколько алчной низости Барух
Витает в ссозерцаньях прана Кришны?

А сколько в мире, праведной неправды?
И сколь в мечте несбыточно-давнишней,
Скопилось яйценосного огня,
Под кромку платья грешницы маня,
Соблазном тени, ягодной и пышной..?

И, чтоб придать стихам кудрявый шарм,
Пришлось цыганку вызвать из Нотр Дам,
Заставить  Чифтителли станцевать
И, утомленную, ласкааать... ласкааать...
Припав к её коленям круглым ниц!

И до сих пор, всей памятью пленя,
Любовным озареньем! Вспышкой — блиц!
На дюнах  остаются, как печать,
Под тяжестью горбатого меня,
Две ямки от прелестных ягодиц.