С рожденья на обочину

выли   да  стонали,
в  кисете  глаз  щепотка  соли,
морозила,  робела,  а  безумцы
плескали  камни в  воду,  к  берегу  жались  –
нервы  лопнуть  от напряжения собирались,
ни те песни пели ветра,  кнутом слов щёлкали,
погоняли  время  застойное…

молва  приглядывалась,  да  принюхивалась,
коренные  зубы  мёд  грызли,  от  боли  шатались,
вороны  сказки  детям  на  ночь  каркали,
рвали  сны  сновидения,
с  измальства  жизнь  готовила  вытолкнуть  нас
на  обочину…

где  ни  день  –  панихида,   где  ни  ночь  –  пух  подковы,
одним  строем  туда,  обратно  по  битым  стёклам,
аллергией  судьба  волдыри  по  коже  за  ручку  водила,
где  полечит,   где  проткнёт,  а  то  и  икону  приложит…
у  рытвин  терпения,  забор  каждый  раз  ставили,
кто  мимо  идёт  –  в  рытвину попадёт,  забор  сломает  зрение…

и  сминает  кусты  нетвёрдый  шаг  в  сторону,
рано  чревовещатель  вошёл  в  раж,
от  молчания  опустели  стойла,
за  стеной  соседи  пили  на  веселье,
даже  смех   не  мешал  горевать,
к  полуночи  всё  стихало,  под  хрип  острого  ножа…

не  помним   другой  жизни, 
то  под  колёса,  то  под  скрип  –
каждый  день  на  обочине,
каждую  ночь  под  всхлип,
собирались  пить  сок  до  берёз, 
да наглотались  мартеновского  дыма,
танцует  лёд  в  ладонях  высшей  меры,  плавит  гильзы,
по  свету  бредём  на  одной  цепи 
к  раскопанной  братской  могиле.