Драма

- Вы нежная, чуткая, милая, добрая, вы прелестны! - так говорил Карл Георгиевич, нежно держа руки, плачущей навзрыд, Марфы Васильевны.
Он еле сдерживал себя, чтобы не поцеловать, вкуснопахнущие лавандой, её светло-русые волосы. Марфа Васильевна, склоня голову себе на грудь, рыдала беспомощно и безповоротно,  словно обычная крестьянка, не заботясь о своём внешнем виде, манерах и звуках, произносимых её носом и голосовыми связками. Но тут она внезапно замолчала, резко вскинула голову и зло в упор посмотрела на успокаивающего её мужчину. Лицо и глаза её были красны, нос и губы слегка распухли. Она выдернула свои маленькие ладожки из рук Карла Георгиевича, вытерла ими свои, мокрые от слез, щеки и сказала:
- Как Вы сказали? Какая я?
- Вы п-прелестны..., - от неожиданной перемены настроения Карл Георгиевич стал заикаться.
- Нет, до этого слова!
- Д-добрая?
- Точно!- она подошла к окну, встав к нему спиной. - Но Вы ошибаетесь, милостивый, Карл Георгиевич, никакая я не добрая, а очень даже злая и жестокая...
- Помилуйте, почему Вы такое говорите о себе, Марфа Васильевна?
- Я давеча, птенца убила. Я бежала по Садовой дорожке к усадьбе и что-то хрустнуло у меня под ногами, я подумала веточка, но нет то был птенец, выпавший из гнезда, ещё не  освободившийся до конца от скорлупы, поэтому и звук был такой странный...
- Боже, какая жалость! Милая, Вы из-за этого так расстроились?
- Расстроилась!? Пожалуй да, чем нет... Но Вы послушайте дальше...