Мой удивительный мир. Бабушка

Бабушка

 Сколько раз внутренний критик, чаще в лице папы или мамы, твердил, что я никчёмность, глупость, пустота. Но сейчас всё чаще я напоминаю себе, что я другая. Что у меня свой мир. Я люблю природу, я целую деревья и глажу почки на веточках, трогаю шершавую берёзу, ручьи и капли дождя, разговариваю со всем живым и даже не живым. Залипаю в этом взаимодействии и прикосновениях. Я всё рисую внутри себя и не могу насладиться моментом красоты мира. Как он так устроен? Как это всё удивительно может быть таким? Как это всё для нас? Как люди этого не замечают? Наступают, бегут, ломают, выбрасывают, портят, не чувствуют?

 «Бабушка, а как домик будет без нас? А как наши деревья? Как мы их оставим?» - всякий раз плакала я, уезжая с дачи в Москву. Помните советский мультик про то, как, кажется, кто-то из животных пытался укрыть предметы, домик, дерево под зонтиком, под навесом, ещё как-то, всё больше и выше. Если вспомните, что за мультик, напишите пожалуйста мне.

 Этот мультик про меня. Бабушка всё переживала со мной. И очень бережно относилась ко всему этому.

 Она всякий раз удивлялась, как может из такого маленького зёрнышка сначала росток, а потом ветви и листья, и вырасти цветок или целое дерево. Она берегла живое. И всё, чего касались её руки, для меня было как будто священно. Она дарила жизнь. Мыслями, чувствами, любовью, отношением. С замиранием и благоговением, душевной теплотой и трепетом. Я лежала в кровати, слушая, как приближаются её шаги, шаркающие тапочки по полу. «Давай, давай, давай, давай» - её прохладные кончики пальцев бодро пробегались по моему лицу, телу, одеялу… «Вставай, вставай, вставай, вставай» … она шла к подоконнику и долго рассматривала цветочки, поливала их, трогала, приветствовала, общалась. Это было особенным.

 Мне и сейчас слышатся её шаги и что вот открывается утром дверь, и что вот она сейчас войдёт. И запах с кухни, шуршание пакетиков, какая-то возня, чайник со свистком, телевизор. Морозный воздух, бабушка открывала форточку и он врывался в заспанную комнату.

  «Ты где? Приходи скорее, я рыбу жарю и картошечку», - слышался голос вечером по телефону. А я с какого-нибудь концерта, тяжёлой гитарой и сумками. Бабушкин голос. Так его не хватает. Чувство, когда любимый человек ждёт, когда приходишь, приезжаешь и в окне горит свет. И на кухне пары от плиты, что-то вкусное, горячий чай, звуки, радость. Я целую бабушку, ловлю её и крепко сжимаю, а она вся такая растекается и тело обмякает теплом. Не привыкшая к прикосновениям, немного дикая, недотрога: «Ну, Рита…». Я знала, как особенно ей это нужно. Таким людям, кто не умеет обниматься и боится нежности. Помогают глубокие объятия. Когда медленно и со всем вниманием врастаешь в человека руками, всем телом. И он начинает чувствовать хотя бы немножко самого себя и включается в жизнь.

 Дети войны. У бабушки девочкой были отморожены руки. Они стояли с мамой в очереди по карточкам в морозный день, стояли долго, а зима была очень холодной. Бабушка всю жизнь не могла согреть руки. И ноги.

 «Как дороги вдруг становятся руки,
Которые в детстве меня качали.
Теплом сквозь года, согревая в разлуке -
Одной только мыслью, в любой печали.
Мы жили бок о бок в комнате тесной,
Прибой тишины суетой нарушая,
Смеясь и плача…»
(из песни «Преткновение»)

 - Бабушка, а ты не умрёшь?
 Я не знала, что бабушки умирают. Кто угодно наверное может, только не бабушка. Так не бывает. Она всегда со мной. В моём взгляде, в берёзке во дворе, в этих словах и буквах, в моих песнях, в запахе дачной одежды, в прошлогодней листве, в седых волосах и её голубых глазах.
 «У Нины Ильиной было голубое платье и синие-синие глаза», - кто-то говорил о ней в университете. И однажды, спустя десятилетия, на встрече выпускников, она услышала эти слова от своего однокурсника, сидящего рядом за столом. И поняла, что он её любил.

*  *  *

 Мне было лет шесть, а за окном рубили берёзу. Я не могла на это смотреть и плакала. Берёза была высокая, красавица. Я с ней общалась. Любила солнце в её ветвях, небо и облака, ветер сквозь серёжки, и шершавую кору. Её было видно издалека и можно было определить, где наш участок. Потом было много пней, мы на них сидели, а берёзы уже не было. Бабушка единственная в мире меня понимала.
 У нас росла морковка, свёкла, огурцы под плёнкой, много-много цветов. Высокие зонтики укропа. Бабушка их сушила и зимой клала в суп. Были грибы, их приносил папа. Я несколько раз с папой ходила за грибами, потом уставала и начинала ныть. Больше он меня не брал. Уходил очень далеко, надолго. И никому не рассказывал свои места. Бабушка чистила грибы и рыбу, которую тоже приносил папа. Корыто было в крови, мы с братом лопали большие прозрачные пузыри из рыбы, видимо это было детской забавой. Сейчас мне больно об этом думать. Извивающаяся живая рыба, нож, рыбьи грустные глаза… «Бабушка, как ты можешь это делать?». «Но ведь кто-то должен».

 Кто-то должен. Сейчас я редко ем рыбу. Мясо не ем совсем.

 Бабушка брала на себя самую неприятную работу. Чтобы облегчить тех, кто рядом. Сухари чёрного хлеба на сковороде, мелко нарезанный чеснок и много «зеленушки» для супа.
- Бабушка, это не гренки, это просфора, её надо натощак…
- Твой батюшка не разрешает?
 А, ладно… ну и пусть в суп.

 Как часто мы вмешиваемся во что-то по истине святое в человеке и нарушаем нужный ход дел. Гренки, просфора, суп. Прочитала я мораль, как надо есть просфоры. Кто от этого стал счастливее? Бабушка иногда заходила в церковь, носила записочки на родительские субботы, ставила свечи. И иногда с большой радостью рассказывала, как причастилась.
- Бабушка, а как же ты без исповеди?
- Что такое исповедь?
- Ну… она перед причастием, а как ты причастилась?
- Вышел батюшка, все пошли к нему, и я пошла.

 Святые мгновения, как и суп с просфорами. Где только бабушка и Бог, который знает, как и кому лучше. Зачем между ними оказалась я? Со своим «как правильно и как нельзя». Бабушка больше никогда не причащалась.

- А сегодня твой батюшка разрешает? - я снова не ем то, что она приготовила. Не ем что-то вкусное, потому что постный день. Во Имя. Где тут Бог и что такое любовь.

 - Я досмотрю, а ты ложись», - и бабушка засыпала под громкие звуки телевизора. Три часа ночи. Надо вставать и идти выключать… бабушка!
- Вот почему весь день показывают один пиф-паф, а ночью хорошие передачи и то, только по каналу «Культура»?

«Как дорог тот свет, что горел до рассвета,
Когда кто-то рядом читал увлечённо.
Шаги, что скрипели всю ночь по паркету –
Теперь кувшин полон воды кипячёной…»

 Кувшин и сейчас полон. Только тебя нет.

 «Та-та-та-та-та, та-та-та-та-та-а», - напевала она. – «Тра-та-та, тра-та-та, вышла кошка за кота. За кота-котовича. За Иван Петровича». Строила «морды» и дурачилась от души. Я прислонилась ухом к двери туалета: «Что ты там делаешь?» - «Танцую!»

 Как было здорово бегать по квартире голышом, когда больше никого нет. Бабушка всегда ходила в простом красивом халате. А я любила подловить её в моменты, когда она забывала его надеть.

 А на даче… лето, жара:
«Я лежу на солнце в тепле
Откинув одеяло, голышом
Так хорошо
Залита солнцем кровать, горячая
простынь
Я могу долго спать
И записывать сны
О чём-то мечтать
Просто так
Я жива
И внутри у меня лето»
1 октября 2020
<17:58>

  «Тебе сосиску кружочками или вот такую?», - скрючив тело, в раскоряку руки и растопырив пальцы, показывала бабушка. Это была самая вкусная сосиска!
 Она очень любила кружочками, на сковороде с картошечкой. У картошки кружочки такие большие и тонкие, порой как будто прозрачные. И солёные огурцы.
 На столе тонкая медная подставка, которую делал её дедушка. Есть прямо с маленькой чёрной сковороды, держась за не горячую ручку, радость.

 «Серединка сыта и кончики играют», - бабушка слышала эту фразу в детстве от соседки по общежитию из Белоруссии. А ещё с ними жил моряк-подводник. Каждый вечер перед сном он говорил: «Иду на погружение» и закрывал дверь в свою комнату.
 
 А ещё у бабушки волшебный книжный шкаф. Вот он, теперь со мной.
 Это большой мир. Мы много с ней читали, обсуждали, особенно пока я училась в школе. Она брала мой список книг по литературе и изучала его первая. Иногда сильно удивляясь, какие взрослые книги не по возрасту и как их воспринимать девочке. Сама она их читала с удовольствием.
 Читать вместе так интересно. Читать с любимым человеком вслух, обсуждать, подчёркивать, выписывать. И не важно сколько вам лет.

 Я ей первой показывала свои песни. Приходили ребята музыканты, она всех знала. Мы репетировали, пили чай и общались. Она была нашим первым слушателем, первым зрителем, первым критиком. И любила нас. И переживала. И радовалась нашим успехам.

 «Когда вы играли на даче на втором этаже, с Машей и Лёшей, и по всему участку раздавалась чудесные звуки виолончели, гитары, голоса, вибрировали пол и стены, как я хотела, чтобы все это слышали. Всех-всех собрать, устроить концерт у сторожки», - вспоминала бабушка.
 Она так хотела, чтобы все это слышали…

 Бабушка, «Буль», «Бульча». Я бесконечно тебя люблю. Твой «котёнок».
 Наш удивительный мир. Мой удивительный мир. Мой мир прекрасен.