1. Поиск пути 1877-1917

                Земную жизнь, пройдя до половины,
                Я очутился в сумрачном лесу...
                Данте

        Границ не знали средние века,
        Народ перетекал, как облака,
        Князь Курбский был ни первым, ни последним.
        Служил Руси татарин и литвин,
        Служил поляк простой и господин,
        Любой из нас смешений тех наследник.
        И Войно-Ясенецкие пришли
        К нам с запада, как шрифт и корабли,
        Не королям, уже царям служили.
        Был воевода, стольник, каштелян,
        Иль чаший, скарбник, тоже важный сан,
        В поместьях собственных богато жили.
        Но постепенно обеднел сей род,
        Уже кормило поле, огород,
        Дед лесником служил под Могилёвом.
        Отец не раз аптеку открывал,
        Херсон на Кишинёв и Керчь менял,
        Не достигал добряк успеха словом.
        Вот в Керчи и родился наш герой
        Под знаменитой Митридат - горой,
        Не это ли судьбу его решило?
        Кто мог подумать, чтобы Валентин
        Из пятерых прославился один?
        И почему? Не до того всем было.
        Оставлен Крым. Вот в Киеве семья:
        Жена, две дочери и сыновья,
        Все православные, а сам - католик.
        Он служит, словно чаша полон дом,
        Мир и согласье обитают в нём,
        Пока Ходынское не грянет поле.
        Для старшей Ольги, пианистки боль
        И ужас непереносимы столь,
        Что девушки рассудок помутился.
        В пределы горние она ушла,
        Туда, где нет ни подлости, ни зла
        И музыки семейный круг лишился.
        Гимназия из лучших, но герой
        Нередко "неуд" приносил домой
        И алгебра была ему отвратна.
        Зато всегда с любовью рисовал,
        Мог стать художником, но всё ж не стал,
        Что пациентам будущим отрадно.

        Царили Достоевский и Толстой,
        Не устоял пред ними наш герой,
        Немного Герценом стал и толстовцем.
        Крестьянам помогал, косил, копнил,
        Впал в вегетарианство и не пил.
        Семья считала парня непутёвым.
        Два года в колебаниях прошли,
        Они то в Академию вели,
        То в Мюнхенскую мастерскую - школу.
        Вернулся через месяц он домой,
        В народ идти решил и наш герой,
        Весь переполненный крестьянской болью.
        Не для него политика была,
        Его лишь медицина увлекла
        И нравственность, он - совесть факультета.
        Студенчество бастует. Речи. Крик.
        А он прозрел: Толстой лишь еретик.
        Врачу - в народ. Пути другого нету.

        Двадцатый век, четвёртый год война.
        В Манчжурии исчезла тишина.
        Цусима, Порт-Артур, Мукден. Сраженья.
        За эшелоном катит эшелон,
        Солдатами набит любой вагон.
        Дремучий лес до головокруженья.
        Чита. Над старым зданьем красный крест,
        Бинты и стоны, не хватает мест.
        Врачи, выпускники все - добровольцы
        И сёстры милосердья тут, как тут.
        Все в белом возле раненых снуют
        И по щеке слеза скользит невольно.
        Венчается раб Божий Валентин,
        Высок и статен, здесь такой один,
        С девицей, медсестрой Ланскою Анной.
        Нарушив целомудрия обет,
        Венчается она. Отказа нет.
        Счастливой жизнью заживут и странной,
        Он с головой в работе целый день,
        Она с детьми, на сердце словно тень,
        Жена патологически ревнива.
        То к медсестре ревнует, то к больной,
        Хотя любимый верен ей одной,
        Заботливой, нарядной и красивой.
        Трёх сыновей родит она и дочь,
        Ей Богородицу б просить помочь -
        Обет нарушенный не позволяет.
        Два старших сна сдержанны, в отца
        И также правильны черт лица.
        На дочь и младшего лишь влияет.
        В один из монотонных вечеров,
        Когда супруг работать был готов,
        Пыталась Анна даже отравиться.

        Но вовремя успел к ней Валентин
        И сделал так, как мог лишь он один,
        Пообещала, что не повторится.
        Уездная провинция бедна,
        Крестьянская трахома всем видна,
        Гуськом брели слепые по дорогам.
        Из Киевского курса только он
        Пришёл в деревню, нужно - весь резон,
        Жил и работал в обществе убогом.
        Деревни, сёла или городки,
        Труд каторжный и мастерства ростки,
        Известность по окрестностям летела,
        Но молодой хирург к себе был строг.
        Случались неудачи. Он не Бог.
        Нужду и голод, всё семья терпела.
        Окончен, наконец, научный труд,
        Защита диссертации и тут,
        Как дар небес, награда из Варшавы.
        Пророков нет в отечестве своём,
        Лишь после смерти славу мы поём.
        Бегут таланты из скупой державы.