Мидии и устрицы

Мидии и устрицы

Человек есть тайна. Ее надо разгадать, и
 ежели будешь ее разгадывать всю жизнь,
 то не говори, что потерял время...
 Ф.М.Достоевский


Звенела музыка в саду
Таким невыразимым горем.
Свежо и остро пахли морем
На блюде устрицы во льду.
А.А. Ахматова

Глава 1 Знакомство

Вот почему устрицы во льду – звучит романтично и даже как-то празднично, а мидии на листе жести, как-то прозаично и просто глупо?! Но для моей героини все было не так! Так случилось, что именно мидии и именно на листе жести стали для нее символом, в котором заключено было все самое душещипательное, что есть на свете: черное море и звездные ночи, белый пароход и луна с неба, пронзительная сладость любви и бессмысленная горечь разлуки.
Тем летом она скучала. Все в ее жизни было мудро и правильно, все устаканилось и образовалось, причём не без приложенных с ее стороны усилий, надо сказать. Не учла она только одного обстоятельства - скука. И та не замедлила этим воспользоваться. Навалилась всею своею тошнотворною массою и едва не придавила бедную девочку вовсе. И придавила бы, если бы не одна счастливая случайность!
В тот момент скука зашла так далеко, что вынудила ее читать роман Алексея Толстого «Петр Первый», который она нашла в библиотеке у бабушки. Толстенная такая книжища, мощная и, надо сказать, даже интересная. Если, конечно, Вам больше нечем заняться, когда Вам 17 лет, вокруг переливается море, в нём плещется солнце и вообще по всем человеческим меркам – рай земной!
Именно с этой книгой, одетая только в огромные черные очки, купальник и отцовскую гавайскую рубашку она направлялась в тот день на пляж. Книгу держала в руке, небрежно заложив пальцем место, на котором остановилась. Надо сказать, это место уже было близко к середине. Можете себе представить, как распоясалась скука!
Кто-то окликнул ее громко, так ей показалось. Она была погружена в свои мысли, к тому же солнечный свет вокруг был столь ослепительным, что, для того чтобы что-нибудь увидеть, даже сквозь солнцезащитные очки, необходимо было наводить резкость. Все плыло перед глазами от нестерпимой жары, и присматриваться к окружающему не хотелось без особой необходимости. Все это дополнялось оглушающим звоном цикад, так что сами понимаете, даже, если бы за ней кто-то шел километра три по открытой местности, она едва бы это заметила.
Очнувшись и наведя резкость, она увидела двух вполне приятных молодых людей, выжидающе уставившихся на нее. От неожиданности она даже сняла очки, чтобы понять, чего же от нее хотят, но тут же их вернула на прежнее место, потому как глаза пришлось зажмурить, и видимость от этого не улучшилась. Молодые люди тем временем смущенно переминались с ноги на ногу, кажется, не зная как продолжить, или скорей, как начать разговор.
- Вы что-то спросили у меня? – еще не договорив фразы, она машинально оценила встречных. На это понадобилось доли секунды, даже при плохой видимости и слышимости, и вот ей уже казалось, что она может при желании много рассказать о каждом из них. Так у нее было всегда. Беда ее была в том, что обычно не возникало никакого желания не только рассказывать, но даже и думать то было лень о встреченных персонажах, настолько они были скучны и обыкновенны на ее, испорченный классической литературой, взгляд.
Но на этот раз, кажется, что-то было неуловимо иначе. Единственное, что ее смущало, так это то, что она заранее точно знала, кто из двоих был инициатором якобы случайного знакомства, знала, что второй никогда не решится перехватить инициативу, но будет молча вздыхать и присутствовать при встречах до тех пор, пока ему не объяснят прямо, что он здесь третий лишний. И еще, что он вскоре после этого станет ее лучшим другом и незаменимым поверенным во всех проблемах и заботах, которыми щедро наградит ее первый.
Господи, почему люди всегда все знают заранее? Или это только ее Бог наделил, столь неудобоваримой способностью? Знают и все равно идут навстречу страданиям и сложностям. Идут просто потому, что не могут поступить иначе, не в силах преодолеть силу, которую сами же зовут судьбою, роком, обстоятельствами, случаем или провидением господним?
Все это пронеслось в голове за секунду, которой хватило, чтобы один из двоих нарушителей ее спокойствия и скуки все-таки очнулся:
- Да я спросил у вас, что за книгу вы читаете? Выглядит солидно, а вот названия разобрать не смог, золотые буквы блестят на солнце, ничего прочесть не могу.
- А это важно для Вас? То, какую книгу я читаю? – пыталась она защититься от неизбежности продолжать разговор.
- Да! Очень! Я наблюдаю за вами в течение месяца, я изучил уже все, что вы любите, все ваши пристрастия и привычки, знаю наперечет все книги, которые вы читали, во всяком случае, в доступных для наблюдения местах. И отсутствие этого названия будет большим пробелом в моем, то есть вашем досье, которое я уже почти составил.
Она посмотрела на него внимательнее. «Ну и нахал!» - невольно пронеслось у нее в голове, вслух же она не нашлась, что сказать, только хмыкнула недоумевающе.
Тут друг решил срочно спасать ситуацию:
- Не слушайте вы его! Какое там досье! Просто вы нам…ему очень сильно понравились, вот он и наблюдает за вами исподтишка, а подойти не решается. Вернее, вот только что решился.
Она засмеялась:
- А вам я тоже понравилась или вы просто составляете ему компанию? – наверное, не стоило так резко, потому как ее реплика вызвала неожиданную реакцию: парень как-то смутился и погрустнел. Но говорить резковато и неадекватно ситуации, особенно в состоянии неопределенности, было ее вечной катастрофой. Но с другой стороны, какая, собственно, разница! Уличные знакомства совсем не входили в ее планы на сегодня!
- Может, пойдем на пляж? Вы ведь именно туда направлялись? Или я ошибаюсь? – быстро сориентировался наш агент 007.
- Ну, как вы можете ошибаться? – ответила она в тон его самоуверенного тона, - вы же все обо мне знаете!
- Положим, не все, а только самую малость. Честно говоря, я хотел бы знать о вас гораздо больше, - на этих словах он попытался заглянуть ей в глаза, но, к его несчастью, очки мешали, да и она сделала вид, что рассматривает окрестный пейзаж, знакомый ей, надо сказать, до такой степени, что она могла бы ходить здесь ночью с завязанными глазами и с берушами в ушах.
И они пошли на пляж. Знакомство таки состоялось, вопреки ее планам, и царство скуки было разрушено. Потому как неожиданно быстро они разговорились так, как будто были знакомы с детства. Парни, перебивая друг друга, рассказывали все подряд: начиная от бестолковых анекдотов, которые, впрочем, всем казались смешными до собственных пространных измышлений на вполне отвлеченные темы. Почему-то хотелось высказать все и сразу! Она сначала больше смеялась и иронизировала, но не заметила, как сама начала рассказывать что-то. А если уж она открыла рот, то переговорить ее смог бы только сам Господь Бог, да и то, этот факт еще нуждался в проверке!
Вообщем, вскоре сформировался уже вполне дружественный коллективчик, в котором не было пока еще третьих лишних, а царили всеобщая любовь и понимание.
Кстати, только когда они пришли на пляж, до них дошло, что они еще даже не знакомы, в том смысле, что не знают имен друг друга. Имена, как ни странно, оказались весьма живописными: ее немного странно по нашим временам звали Изольда, и она очень злилась, когда кто-нибудь дурацки шутил: Изольда – изо льда. Собирателя досье звали Михаил, но все его знали, как Майкла, о чем тут же сообщил его преданный друг, и, причем она заметила, что английская версия явно нравится самому Михаилу гораздо больше. Это было немножко смешно, но она решила простить ему маленькую слабость. А у друга было вообще уникальное по нашим временам имечко Владлен, которое в свое время, как известно, произошло от Владимир Ленин. Не знаю, знали ли об этом его родители или просто соблазнились благозвучием имени, не спрашивал, но факт остается фактом: имена у всех троих тоже оказались не слишком скучными. Кстати, Владлен – это я, автор сего нетленного творения. Не нынешний, конечно, а тот далекий, девятнадцатилетний.

Глава 2 Лето – это маленькая жизнь

Он   мне сказал: «Я верный друг!
И моего  коснулся  платья.
Как не похожи на  объятья
Прикосновенья этих рук.
А.А. Ахматова

Итак, лето закрутилось! О, эти 90 дней каждого года способны вместить в себя целую жизнь, а иногда две и даже больше. Главное правило игры, которое должно неукоснительно соблюдаться – всем должно быть весело или, как минимум, никому не должно быть скучно! И оно соблюдалось этим летом! И еще как!
Ида (мама звала ее Льдинка, насколько я знаю) теперь каждый день встречалась со своими новыми друзьями. Мы же развлекали ее вовсю. Каждый демонстрировал все, что мог, и даже больше. Майкл был помешан на море и знал о нем все. Он пытался учить ее плавать «дельфинчиком» и нырять с самой высокой вышки, так называемого третьего этажа, куда забирались только самые крутые местные смельчаки. Собирать мидии, отрывать их под водой от бетонного пирса, выныривать с ними на поверхность, складывать их наверху, а потом жарить их на найденном в ближайших кустах листе жести. А еще он умел ходить под парусом, гонять на катерах и скуттерах и плавать брассом, достигая пределов бухты и выходя в открытое море. Я уж не говорю о дайвинге. Это новомодное увлечение уже начало завоевывать себе поклонников, и Майкл, естественно, был в числе первых. Правда, все эти фокусы, в основном, приходилось проделывать ему самому, ограничиваясь демо-версиями, так как повторять большинство из его финтов она отказывалась категорически, но иногда ему все-таки удавалось уговорить ее на какое-нибудь из подобных мероприятий.
А Владлен, то есть я тогдашний, был гонщиком. Моря я несколько опасался. Жителям городка, где я провел свое детство, море казалось какой-то нереальной мечтой. И только армейское знакомство с Майклом сделало для меня эту мечту реальностью. Я полюбил море с первого взгляда, но относился к нему все же с некоторой настороженностью. Зато уж на мотоцикле мы с Идой погоняли вволю тем летом. Здесь мне были все карты в руки. Я чувствовал себя в своей тарелке и видел отчетливо, что и ей нравится скорость, возможно, даже больше, нежели прелести морских глубин.
Но, несмотря на это, распределение ролей стало понятно почти что с первого дня. Нет, она никого из нас не выделяла, Боже упаси, но между ней и Майклом сразу промелькнуло нечто неуловимое, что-то вроде электрического разряда, от чего сразу стало ясно, что я здесь всегда буду третьим, пока что еще не лишним, но все же. Не в ее правилах, как мне казалось, было безоглядно отдаваться чувствам и тем более их анализировать, гораздо больше она ценила впечатления, но что-то между ними уже возникло и это что-то, кажется, было сильнее их обоих. Хотя кто знает? Изольда же она все-таки, а это значит, на взгляд многих, что изо льда.
Надо отдать должное юному мне, я все это смутно чувствовал, но не обижался. Надежда то оставалась всегда, к тому же Ида проявляла чудеса деликатности, и если и возникали в ее голосе какие-то нотки различия по отношению к своим двум летним спутникам, то явно против ее воли и совершенно неосознанно. Были, к тому же еще некоторые моменты, которые заставляли ее внимательнее присматриваться к Майклу, и не только по лирическим соображениям. Он, конечно, умел произвести впечатление на девушек, но было в нём что-то ещё, разжигающее ее любопытство. Какое-то хулиганство, которое всегда так привлекательно для рафинированных барышень.
Как-то однажды, к примеру, мы сидели в кафе, что-то ели, пили. Смеялись и шутили, как обычно. Неожиданно к нашему столику подошла небольшая компания молодых людей довольно устрашающего вида, по крайней мере, так показалось Иде, да и мне, что уж там говорить! Но они вполне дружелюбно направились к Майклу и по очереди принялись здороваться с ним за руку. Затем он представил меня и, наконец, Иду. Майкл сказал просто:
- А это наша королева Изольда. Прошу любить и жаловать!
В ответ на это один из пришедших, презрительно посмотрев на нее, процедил:
- Если я буду каждую девчонку из «бздыхов» (так на местном наречии именовали отдыхающих) королевой величать, корон на всех не хватит.
В ответ Майкл побелел, что было заметно даже в тусклом освещении кафе, но, не изменив даже на йоту улыбчивого выражения лица, тихо произнес:
- На первый раз прощаю, в силу твоей неопытности, но если ты, милый, впредь, хотя бы раз забудешь назвать ее Ваше величество, я ущипну тебя за ушко, всего лишь, но будет очень больно, я тебя уверяю.
Она удивилась и быстро взглянула на пришедшего. По испугу в его глазах, Ида поняла, что угроза, как ни странно, была воспринята всерьез. Парень тут же извинился и попытался, было, обратиться к ней: Ваше величество! Но Ида бурно воспротивилась этому, после чего Майкл веско изрек:
- Желание королевы – закон!
С одной стороны, вся сцена напоминала дешевый спектакль, но с другой стороны, было в этой комедии какое-то непередаваемое правдоподобие, которое заставило Иду внимательнее присмотреться к Майклу и впервые задуматься над тем, что она, практически, ничего о нем не знает, а пора бы и узнать уже что-нибудь. Его авторитет сред местной шпаны был настолько очевиден, что должен был иметь под собой достаточно веские основания. И это заслуживало внимания. Мало ли с кем ее угораздило связаться! Так можно и в историю влипнуть, ничего такого не подозревая. Так она подумала тогда, приблизительно, и была почти права, как оказалось впоследствии.

Глава 3 Привычка к счастью

Так гладят кошек или птиц,
Так на наездниц смотрят стройных…
Лишь смех в глазах его спокойных
Под легким золотом ресниц.

А скорбных скрипок голоса
Поют за стелющимся дымом:
«Благослови же небеса —
Ты первый раз одна с любимым».
А.А. Ахматова


Несмотря на возникшие сомнения, лето продолжалось с уже устоявшейся романтичностью. Мы все даже, кажется, начали привыкать к постоянному ощущению праздника, который создавало наше совместное общение. Майкл, правда, периодически пропадал куда-то, коротко бросал: «Дела!» и исчезал дня на три. Но она, кажется, почти не страдала, в эти дни ей столько нужно было сделать по дому, накопившееся за время их беспросветных болтанок, как это называла ее мама, что она едва все успевала. К тому же рядом всегда оставался преданный я, который смотрел на нее с плохо скрытым обожанием, старательно маскируемым под верную дружбу, и выполнял каждое ее, едва возникшее желание.
Жизнь стала почти размеренной, но, от этого не менее, счастливой, ничего особенного не происходило, но вообще-то, всех и так все устраивало. Когда Майкл возвращался, был хороший повод для праздника, мы праздновали все вместе, он при этом казался особенно радостным и возбужденным. А несколько последних раз (о чем лично я узнал гораздо позже) он, вернувшись из подобных командировок, заявлялся к ней с загадочным видом и говорил:
- Для всех остальных, включая Владлена, я еще не приехал, садись в машину, убегаем.
Они уезжали вдвоем в соседний приморский поселок, и это уже каким-то образом отдаленно напоминало романтическое свидание: сначала они сидели в каком-нибудь ресторанчике, ели что-нибудь очень вкусное, хотя ничего лучшего, чем мидии, собственноручно приготовленные нами на листе жести, им так и не удалось отыскать в местном общепите, чему они всякий раз удивлялись. Они болтали о пустяках, потом долго гуляли по пляжу. Майкл по заведенной раз и навсегда традиции называл ее «братец» (так повелось с самого начала, с какой-то шутки, по-моему) и очень робко, правда, но все-таки пытался как-то развивать их отношения в сторону нежности. В воздухе между ними повисала какая-то напряженность… И тогда она, чтобы скрыть свое волнение от избыточной интимности ситуации, и, не понимая еще толком как именно нужно ко всему относиться, читала ему стихи. Всё, что приходило в голову, свои, чужие, новые, старые. Со временем у них даже организовалось нечто вроде игры – он пытался угадать, какие именно стихи она читает, свои или чужие, и если не автора, то хотя бы эпоху. А стихов она знала великое множество, и он, не слишком поэтически образованный, был даже, казалось, сражен. Хотя поразить его чем-либо было очень не просто, таков уж был характер.
Все это я узнал уже из ее рассказов, когда ситуация изменилась так, что нам ничего другого не оставалось, кроме как сидеть вдвоем и вспоминать о прошлом. Потом они возвращались, разыгрывали для меня радость долгожданной встречи, и мы праздновали ее уже втроем. Не помню уж, догадывался ли я уже тогда о том, что от меня что-то скрывают, но видел, что между ними что-то происходит, едва уловимое и непонятное им самим, и от этого грустнел все больше и больше с каждым днем. Хотя это не делало меня злым, Слава Богу, меня вообще трудно разозлить по-настоящему. Такой вот я грустный и слабохарактерный Пьеро – гонщик.
В этом месяце лета мы все наконец-то поняли смысл фразы: привычное счастье и то, что счастье – это, прежде всего, ожидание счастья. Ситуация, действительно, стала почти привычной, выжидательной. Это немножко пугало и завораживало одновременно. В душе она не любила и боялась перемен, и только скука заставляла ее стремиться к ним. В данном же случае скуки не было, и потому впервые в жизни она хотела бы, чтобы так продолжалось вечно, но здравый смысл подсказывал, что все то, что движется слишком хорошо, размеренно и гладко, рано или поздно заканчивается взрывом! Где-то так и произошло…

Глава 4 Перемены

Кружит Земля, как в детстве карусель,
А над Землёй кружат ветра потерь.
Ветра потерь, разлук, обид и зла,
Им нет числа.
Им нет числа, сквозят из всех щелей
В сердца людей, срывая дверь с петель.
Круша надежды и внушая страх,
Кружат ветра, кружат ветра.
Н.Олев

И перемены возникли, как всегда, неожиданно и из ниоткуда. Однажды Майкл просто не вернулся из очередной поездки. Просто не вернулся и все. К тому времени она уже успела многое узнать о нем, в том числе и от меня. Она с удивлением обнаружила, что среди местных пацанов он числится кем-то средним между Робин Гудом и Аль Капоне. Во всяком случае, авторитет его был несомненным и непререкаемым. А еще его в ближайшем окружении почему-то называли американским ниндзя. То ли благодаря несомненному сходству с артистом, играющим эту роль в одноименном американском фильме (кстати, у них и имена были одинаковые), то ли за его привычку исчезать и появляться внезапно и незаметно. Ей тоже, кстати, казалось, что прозвище ему очень подходит.
Забыл сказать, что все описанные события разворачивались в очень замкнутом пространстве. Местечко, где в настоящее время жили родители Иды, и где родился Майкл, было мысом, довольно далеко уходящим в море. Люди здесь испокон веку жили одни и те же, все друг друга знали, и, соответственно, всё друг о друге тоже. Только Ида являлась исключением, потому как ее родственники переехали сюда совсем недавно из города, а она сама так и вовсе не жила здесь никогда. Она осталась учиться в институте, когда родители уехали к морю. И потому бывала здесь только летом, наездами, мало что о ком знала, и потому каждый день делала для себя открытия. Майкл был одним из таких открытий. Она еще не знала, как его классифицировать, отнести к друзьям или романтическим знакомым, но интересовал он ее, безусловно, и это одно уже было поразительно.
Так вот, однажды Майкл не вернулся. Его не было уже больше недели, когда все, наконец, начали беспокоиться. До тех пор всё списывали на его постоянные отлучки и возвращения без предупреждения, и потому не слишком то волновались. Даже Ида и я не придали этому большого значения. Мало ли…на Майкла это так похоже, объявится, будь уверена, - так я обычно отвечал на ее ежедневные вопросы, не связывался ли он со мной как-то. К тому же я тогда был лицом в его отъезде заинтересованным, так как его отсутствие давало мне хотя бы призрачный шанс завоевать сердце нашей общей подруги, теперь то я понимаю, что надежда была напрасной, но тогда я был молод и в женской психологии еще не слишком осведомлен.
Вообщем только через неделю я пошел к его матери и начал задавать вопросы. Она тоже была не в курсе и уже сильно волновалась.
- Я надеялась, что хотя бы ты что-то знаешь, вернулась сегодня из командировки, его нет, собиралась звонить тебе. Ты же его друг! – добавила она почти с упреком.
- А Вы же его мать! – так и крутилось у меня на языке, но я промолчал, сдержался.
Короче, единственная зацепка, на которую можно было надеяться, оборвалась, и мы встали перед фактом, что ничего не знаем ни о делах, ни о его жизни без нас. И со всем этим надо что-то делать, потому как если не мы, то кто же?

Глава 5 А в это время Майкл…

Понимаешь, это просто, очень просто
Для того, кто хоть однажды уходил.
Ты представь, что это остро, очень остро:
Горы, солнце, пихты, ели и дожди.

Ю. Кукин

А в это время Майкл был, оказывается, от нас далеко. Так далеко, что если бы мы узнали, то точно тогда бы не поверили. А именно в Сибири. Как он там оказался – это уже другой трудный вопрос. Я все-таки постараюсь на него ответить. Но по-порядку.
Пока я страдал от своей несчастной любви к Иде (хотя, честно говоря, я глубоко убежден, что несчастной любви не бывает. Любовь – она любовь и есть, и ее наличие – уже само по себе счастье. Поэтому слово «страдал» употребляю только потому, что так между людьми принято), а Ида развлекалась общением с новыми знакомыми и новыми ощущениями от жизни в этой связи, Майкл был занят совсем другими проблемами. И это было как максимум покорение мира, а как минимум – сколотить себе состояние, такое, чтобы не стыдно было перед потомками и перед любимой женщиной, естественно.
Для наших тогдашних девятнадцати с небольшим лет цель, согласитесь, нормальная и вполне понятная, но не так то легко достижимая. Чем он только не занимался, куда только не встревал. Кое о чем я знал, об остальном мог только догадываться. Считая меня человеком «небизнесовым», как он выражался, о многих своих проектах он просто умалчивал, зная, что услышит от меня привычное – «невозможно» или «невыполнимо». Возможно, он был прав, я был именно таков тогда, да и остаюсь до сих пор. Избыточная разумность, послушность и неверие в себя – беда большинства постсоветских детей, с этим трудно спорить, еще труднее с этим бороться.
Вообщем бизнесом Майкл занимался сам, и мы только иногда удостаивались чести заглянуть за кулисы его сложной жизни, в качестве особ, приближенных к императору. Иногда его проекты оказывались успешными, и тогда он вместе с нами шумно праздновал победу, чаще – не очень. Но о таких случаях он предпочитал умалчивать, не желая подрывать кропотливо созданную им репутацию абсолютно успешного и жизнерадостного человека. Мы ему в этом не мешали и лишних вопросов не задавали. Помните детскую песенку: «Друг в беде не бросит, лишнего не спросит – вот, что значит настоящий, верный друг»? Так вот вторая часть всегда казалась мне более важной в этой фразе. Не бросить в беде – это как бы естественно и нормально, а вот не лезть в душу с лишними вопросами, когда тебя не просят об этом – на такое способен, как мне тогда казалось, далеко не каждый.
Пока мы размышляли о степени собственной осведомленности о жизни Майкла, пауза затягивалась. Прошла неделя, за ней не замедлила начаться вторая, а нашего друга по-прежнему не было. Мы начали паниковать. Что делать? Обращаться в правоохранительные органы уже тогда казалось бессмысленным, почти как сейчас, тем более, что мы не знали во что он мог ввязаться, а вдруг это что-то не совсем законное, а мы его, сами того не желая, подставим… Искать как-то иначе… но как? Мать его звонила почти каждый день в надежде услышать от нас что-либо обнадеживающее. Она уже предполагала самое худшее, но тоже никак не могла решиться на поход в милицию, надеясь, видимо, на чудо.
Тогда Ида предложила сходить хотя бы к гадалке. Хотя бы выяснить, жив он или нет. Говорят, что некоторые люди могут определять это по фото. Мы пошли к местной прорицательнице, очень хорошему человеку, как нам рекомендовали, и, как оказалось, еще и обаятельной молодой женщине. Я не слишком то верил в успех замысла, но так как ничего умнее придумать не мог, покорился.
Надо сказать, я не был разочарован ее способностями и, что особенно удивительно, ее щепетильностью и порядочностью. Только взглянув на фото Майкла, наша гадалка сказала:
- Он жив, безусловно, но ему очень холодно, и, кажется, его держат взаперти. Во всяком случае, он не знает, как покинуть то место, в котором находится. К сожалению, больше ничего сказать не могу. Сочинять какие-то красивости и выдумывать для вас романтическую историю считаю нечестным в вашей ситуации. Еще могу сказать, что он далеко, очень далеко, за многие тысячи километров. Больше, к сожалению, ничем не могу быть вам полезной на данный момент. Если он не объявится, приходите еще, возможно, ситуация как-то изменится, и я смогу сказать вам что-то еще полезное. Извините.
Мы поблагодарили нашу экстрасеншу и ушли. Но что делать дальше по-прежнему не знали.

Глава 6 Бизнес по-русски

У Ярославны дело плохо, ей некогда рыдать
Она в конторе с полседьмого, у ней брифинг ровно в пять
 А все бояре на Тойотах издают Playboy и Vogue
 Продав лес и нефть на Запад, СС-20 на Восток.

Б. Гребенщиков

То, что на территории бывшего Союза в те времена называлось бизнесом описано множество раз и многими авторами, но все-таки, на мой взгляд, не поддается никакому описанию. Девяностые годы захлестнули русскоязычные субтропики тем же, чем оглушили и всю огромную тогда страну. Разыгралась денежная лихорадка, и вечный зов предпринимательства заставил очнуться от сна даже тех, кто не отличал конкуренцию от проституции. Это были такие сложные, такие многообещающие времена «безумных» денег и «очень умных» людей! Невостребованные артисты и неудачливые спортсмены, сокращенные госслужащие и упраздненные партработники с важным и загадочным видом делились между собой таинственными выражениями типа «давай по бартеру», «черный нал», «кидалово», «согласен на откат», «отбился в оба конца»и т.п.
Все эти игры особенно ярко выглядели в небольших курортных городках, на берегах славного и наиболее теплого у нас Черного моря. В то время как старшее поколение местного населения с трудом справлялось с нищетой, в которую было ввергнуто в связи с развалом Союза, молодая курортная поросль мечтала о работе «отдыхающими». Знаменитые на весь бывший Союз здравницы каждый сезон демонстрировали местной шпане совсем другую жизнь, удивительно не похожую на жалкое существование нищих родителей. Сытые и довольные приезжие «малиновые пиджаки» бросали к ногам доморощенных ресторанных девиц толстые пачки денег. Шикарные столичные иномарки разгоняли деревенскую тишину оглушительным звучанием изысканных мелодичных сигналов. Из-под благоухающих магнолий и из зарослей кипарисов доносились преувеличенно громкие (на манер таких доступных теперь порнофильмов) стоны любви...
Всего этого пацанам так хотелось и все это, казалось, можно было взять! Увы, на удовлетворение подобных амбиций нужны были деньги. И их ещё надо было как-то получить!
В элиту курорта тогда было несколько путей, весьма напоминающих те, что прокладывались во все времена и везде, где жажда наживы одерживает очередную победу над морально-нравственными ценностями. Грешное с праведным в те времена перемешалось так, что, пожалуй, невозможно было отыскать в городке предпринимателя, не нарушившего какой-нибудь из множества противоречащих друг другу законов. Как и повсюду, у нас в бешеном темпе и без лишней щепетильности сколачивались огромные состояния. Наиболее легко и быстро можно было попасть в круг местных миллионеров посредством злостного использования служебного положения. Некоторых руководителей сограждане вспоминали «незлым тихим словом» всякий раз, когда в поле их социально неудовлетворённого зрения попадались архитектурные изыски многоэтажных барских особняков. Подобная роскошь невольно подталкивала к бесплодным, но увлекательным размышлениям о вечных противоречиях между мизерностью чьих-то должностных окладов и неиссякаемостью получаемых данным конкретным чиновником материальных благ.
На рассвете предпринимательского движения были в моде также банковские кредиты, которые не предполагалось возвращать. Ну, и финансовые пирамиды, естественно, подняли самых первых в заоблачные выси материального благосостояния.
Ну а тем, кому все эти прелести жизни были недоступны в силу возраста, социальных или моральных ограничений, или каких других причин, тем, кому к тому же было чуждо насилие в грубых его проявлениях, оставалось только одно: напрягать мозги в поисках более экстравагантных способов добычи денег. И чем экстравагантнее, тем было надежнее и, как ни странно, реальнее. Вот такие были времена.
Мне с моими интеллигентскими замашками и чистоплюйством «белого воротничка» в четвертом поколении все это было непонятно и неприемлемо. Но Майкл был совсем из другого теста. Авантюризм был у него в крови. Наследственность особенно ярко наблюдалась в образе его матушки, которая, рассекая по городу на белой проржавевшей «семерке», мелькая тут и там своей рыжей шевелюрой и пышными формами, периодически ввязывалась в сомнительные предприятия типа разведения форели в домашней ванной или организации на пляже фото с верблюдом, которого она самолично приволокла откуда-то из пустыни и содержала в гараже рядом с пресловутой «семеркой». Но ее фантазии были детским лепетом по сравнению с затеями ее бывшего мужа, который, будучи в прошлом спортсменом и проживая ныне в областном центре, был тоже скандально известен, но слухи о нем ходили такие разные, что я не очень-то им верил, да и не хотелось бы их здесь приводить, дабы не бросить невольно тень на родственников моего друга.
Все это я говорю только к тому, что Майкл был не таким безнадежным совдеповским ребенком, как я, и бизнес был для него не пустым словом.
В ту пору городок частенько навещали загадочные озирающиеся личности. Понизив голос до шепота, они предлагали денежным людям "беспроигрышные" сделки по редкоземельным металлам и таинственной "красной ртути". Чаще всего это были чистейшей воды аферы. Иногда - явные "подставы" госбезопасности, стремящейся пополнить скудный список громких дел. Но кое-кому удавалось таки сколотить солидную денежку на природных богатствах отчизны, продавая преимущественно чистый «воздух», который, впрочем, тоже является богатством. Потом, правда, этих умельцев грохали где-нибудь в подворотне. Но хорошие денежки по слухам оставались у родственников, а самое главное оставались легенды, которые и не давали спать местной шпане. А именно у этой категории населения наш Майкл был царь и бог в одном флаконе. И потому, конечно же, он не мог остаться в стороне от «великих» дел. Соблазн – штука страшная и труднопреодолимая.



Глава 7 Сибирские авантюры

Все года и века и эпохи подряд
Все стремится к теплу от морозов и вьюг.
Почему ж эти птицы на север летят,
Если птицам положено только на юг?

Слава им не нужна и величие.
Вот под крыльями кончится лед,
И найдут они счастие птичее,
Как награду за дерзкий полет.

В.С. Высоцкий


Но сегодня Майклу положительно не везло. Все, что казалось таким реальным и легко достижимым в теплом климате родного приморского городка, здесь, в этой сибирской глуши, куда его занесло волей бизнеса и случая, было совершенно непреодолимо. Люди какие-то странные, будто отмороженные, с неподдающимися никаким доводам принципами, интерьерчики, словно сошедшие с советских школьных учебников, да и холод, несмотря на сентябрь, избалованному теплом, Майклу, казался зимним, хотя местные жители, наверное, называли все это великолепие осенью.
Вообщем Майклу в матушке-Сибири не слишком понравилось, мучительно хотелось домой в теплые родные края, да и с делами как-то не складывалось. Хотя стоило только немного удалиться от населенных пунктов, Природа наступала и очаровывала. И это было единственное, ради чего сюда стоило бы приехать, за исключением всяческих авантюрных планов, конечно.
Короче Майкл решил не унывать. Тем более, что приехал он сюда не один, а с целой группой товарищей. И настроены они были весьма решительно на крупное обогащение.
В те годы Майкл торговал всем, что только может быль доступно простому человеку с улицы и без гроша в кармане – змеиным ядом, красной ртутью, альфа-бета-протеином и осмием-187. Еженедельно проворачивались сделки на миллионы долларов – естественно, виртуально, по принципу – один пошел искать вагон товара, а другой – денег. Я сейчас почти уверен в том, что трех из четырех субстанций, которыми Майкл пытался торговать, просто не существует в природе (за исключением яда), но тогда у него никаких сомнений в нужности и важности своего занятия не возникало, и он ежедневно прочесывал окрестности в поисках товара, поскольку желающие купить все это добро вроде как имелись. Даже объявления в местной газете начал давать. Все это лично я узнал гораздо позже, тогда я и понятия не имел, как все запущено!
В какой-то момент по объявлению позвонил некий Георгий и предложил очень интересный вариант – купить у его дяди 20 граммов осмия-187 по баснословно низкой цене – 30000$ за грамм (при том, что виртуально-рыночная цена на тот момент была вдвое больше). Навар, 600000$, Георгий щедро предложил разделить пополам. Дядя, живший где-то в Кемеровской области, был готов отдать материал Георгию на реализацию при одном условии: ему надо было привезти деньги за один грамм – 30000$ – к нему домой. Задача Майкла сводилась к поискам покупателя, который был бы готов с этой суммой приехать в сибирскую глушь. Сумма иллюзорно казалась пустяковой по сравнению с общей суммой сделки, и он с энтузиазмом приступил к поискам.
При встрече Георгий, оказавшийся низкорослым грузином, предоставил копию сертификата на осмий-187 со множеством графиков и таблиц и печатью Гиредмета – единственного сертификационного центра для редкоземельных металлов и их изотопов. Этим Георгий окончательно покорил нашего бизнесмена, так как до этого момента Майкл и в глаза не видел не то что осмия-187, но и сертификата на него. Вскоре к поискам присоединился еще один посредник – Иван, потом и я с ним познакомился, волей случая. С его помощью у них появились первые виртуальные покупатели. Все они, правда, тут же отваливали, услышав о необходимости везти 30000$ в Сибирь. В этих поисках прошла пара месяцев.
Георгий, как оказалось, жил рядом, в соседнем поселке и несколько раз приглашал Майкла и Ивана к себе в гости – обсудить дела. В процессе обсуждения он их щедро угощал жареной колбасой с картошкой, слегка поил водкой, так что возвращались они от него веселые и слегка пьяные. В таком состоянии особенно приятно было делить будущие барыши и мечтать о том, на что их потратить.
Во время посиделок Георгий также поведал, что является «вором в законе» и часто выступает в роли арбитра между бандитскими группировками. Внимание настоящего «вора в законе» Майклу крайне льстило, поскольку в те времена, как все помнят, это занятие считалось одним из самых уважаемых в стране. О жизни «воров» снимались фильмы и писались книги, некоторые из воров, например Отари Квантаришвили, довольно часто мелькали по телевизору, так что в таком знакомстве не было ничего зазорного. Этим можно было даже прихвастнуть при случае. При этом обстановка однокомнатной хрущобы, где проживал Георгий, была достаточно убогой, но это не наводило юных бизнесменов на размышления – «вор в законе» ведь «по понятиям» должен быть бессребреником!
Через некоторое время Георгий сообщил, что 10000$ он уже раздобыл и осталось найти клиента с 20000$ для поездки в Сибирь. Еще через пару дней подоспел и клиент, которого нашел Иван.
Клиент оказался приятным во всех отношениях молодым человеком. Выслушав ребят, он всего лишь попросил гарантий совершения сделки и сохранности его денег. «Нет проблем» - сказали Майкл с Иваном – «мы гарантируем» - и написали под диктовку клиента несколько строк, после чего ударили по рукам.
Ехать в Сибирь было решено в этот же вечер, и через несколько часов Майкл, Иван, Георгий и покупатель встретились на вокзале. Увидев Георгия, покупатель сильно насупился – не понравились его внешность и национальность, но Георгию, к удивлению Майкла и Ивана, удалось снять напряжение и совершенно обаять клиента на протяжении тех дней, что они ехали в поезде. Это была воистину веселая и блистательная поездка! Все развлекались, как могли, и состязались в остроумии. Сыпались бесчисленные анекдоты, травились байки, пилось пиво, табачный дым стоял столбом, настроение у всех четверых было великолепное, и Майклу с Иваном начало казаться, что до осуществления их мечты о богатстве – рукой подать. В какой-то момент покупатель швырнул Майклу пакет: «На, храни у себя», – и он с удивлением обнаружил в нем просвечивающие сквозь полиэтилен заветные зеленые купюры. Вот до чего дошла степень доверия между ними!
По приезде в пункт назначения, правда, выяснилась одна неприятная деталь: Георгий не хочет вести всю нашу честную компанию домой к своему дяде – мол, тот испугается – и предложил взять с собой кого-нибудь из посредников, Майкла или Ивана, на усмотрение покупателя. Покупатель вторично насупился, и сильно, но Майкл с Иваном постарались развеять его опасения, и после короткого обсуждения было решено отправить Майкла. Покупатель и Иван должны были оставаться на вокзале и дожидаться остальных.
Георгий с Майклом отчалили, а Иван с покупателем принялись нарезать круги вокруг вокзала, коротая время за обычным трепом, заодно пытаясь согреться. Между тем прошел час, потом другой, потом третий, а Георгия с Майклом все не было. В душу молодых людей стали закрадываться нехорошие подозрения, которые вскоре вполне оправдались, когда совсем стемнело, а так никто и не вернулся.






Глава 8 Разборки на Петровке

У "опера" с Петровки порядок с подготовкой
Захват, подсечка, самбо, карате
И сердце замирает, когда он вынимает
Из кобуры свой табельный ТТ.
А. Кальянов

Последующие сутки слились для Ивана в одно большое туманное пятно. Наш покупатель не растерялся, и, вспомнив о гарантиях, данных ему, стал на Ивана откровенно давить. Поскольку отдать деньги покупателю не было никакой возможности, а о предложении отработать долг клиент не хотел и слышать, Иван уже собрался продавать квартиру, в которой он жил с женой и детьми. В случае невозврата денег покупатель обещал Ивану страшные кары – начиная от продажи в рабство арабским террористам и кончая долгой и мучительной смертью с использованием утюга и паяльника. Надо сказать, угрозы эти выглядели внушительно, поскольку газеты и телепередачи в то время пестрели историями жестокой расправы над должниками с демонстрацией трупов и отдельных частей расчлененных тел.
Наверное, это были самые ужасные часы в жизни молодого человека. Напряжение в его психике достигло предела, и включились защитные механизмы. Он впал в некоторое подобие ступора, угрозы покупателя доносились до него как будто издалека или сквозь слой ваты. Постепенно, впрочем, туман стал рассеиваться, и он стал обращать внимание на некоторые детали – например, на то, что покупатель в своих угрозах несколько перебарщивает. Помимо узбекских воров и арабских террористов в друзьях у клиента уже числились какие-то ФСБшники, профессионально занимающиеся выбиванием долгов, отставные менты и другая публика. Как-то разом все это стало выглядеть несолидным и выдуманным, а когда покупатель пообещал расправиться, помимо Ивана, и с его женой, Иван наконец-то разозлился.
Он решил никаких долговых расписок, на которых настаивал покупатель, не писать, а в Москве (именно оттуда родом, как выяснилось, был покупатель и он настаивал, чтобы Иван поехал с ним, в качестве заложника) немедленно отправляться на Петровку, 38, где обратиться за помощью в отдел по борьбе с вымогательством. Мозги Ивана несколько прояснились, и хотя страх за свою жизнь до конца не ушел, появилась цель.
Обратный путь был гораздо менее веселым, чем дорога в Сибирь, и проходил в нарастающих требованиях покупателя немедленно написать долговые расписки. Уж не знаю, зачем ему они были так уж необходимы – видимо, в криминальной среде эти бумажки формализовали процесс выбивания долгов – но все атаки покупателя были Иваном отбиты, и они договорились встретиться с ним в Москве на следующий день. При этом покупатель для гарантии этой встречи прихватил у Ивана его паспорт.
Прибыв в Москву и распрощавшись, наконец, с покупателем, Иван отправился на Петровку. И хотя его терзали пугающие мысли о том, что там его не похвалят за попытку торговать редкоземельным изотопом, деваться было некуда. Впрочем, выяснилось, что ничего особенного в этом изотопе нет, за исключением формальной принадлежности осмия к платиновой группе, и опера петровские ему всего лишь слегка погрозили пальцем. Сотрудники милиции, выслушав его историю, придумали добыть доказательства преступного вымогательства путем навешивания на Ивана звукозаписывающей аппаратуры, которая должна была записать все угрозы покупателя. Роль Ивана при встрече с вымогателем сводилась к тому, чтобы вновь вынудить его произнести эти угрозы.
О, это была потрясающая аппаратура! Диктофон размером с плейер и весом с килограмм, весь обмотанный клейкой лентой, и микрофон размером с железный рубль, который надо было ухитриться спрятать в складках одежды. Но на ухмылки Ивана опера обиженно заявили, что, мол, «все вы, коммерсанты, к нам за помощью бежите, случись что, а денег на хорошую аппаратуру от вас не дождешься».
Хорошо, что погода на следующий день была холодная и дождливая, и Иван надел достаточно просторную куртку с множеством карманов, куда удалось спрятать все чудеса «петровской» техники. На встрече покупатель произнес все необходимые угрожающие словеса, поскольку Иван наотрез отказался писать долговую расписку, и был вместе со своим напарником, каким-то мрачным типом, немедленно скручен подбежавшими операми.
Торжество справедливости! Иван ликовал – это была месть за предыдущие часы унижений. Опера в сопровождении ОМОНа привезли вымогателей в ближайшее отделение милиции, и, заперев их в «обезьяннике», прошли вместе с Иваном в один из пустующих кабинетов для прослушивания записи.
- Ну, снимай диктофон, - опера потирали руки в нетерпении. Перемотали пленку в начало, нажали кнопку «Play» и … диктофон сказал: «ш-ш-ш-ш…».
- Черт, опять не сработало, – выругались опера.
У Ивана сердце ухнуло в пятки:
- Что же теперь будет?
- Теперь мы будем вынуждены их отпустить.
– Меня же убьют!
– Не убьют, не бойся. Езжай домой. Мы с твоим вымогателем поговорим. Звучало это как-то неубедительно, но Ивану ничего не оставалось, как быстро-быстро отправиться домой на юг.
Вот и все. Видимо, опера каким-то образом все же поговорили с покупателем-вымогателем, поскольку больше Иван его не видел и не слышал.
Часто потом, возвращаясь мысленно к этим событиям и рассказывая о них мне, Иван так и не смог понять: что это было? Гипноз? Наваждение? Каким образом Георгию удалось так оболванить, загипнотизировать и обаять троих (считая и покупателя) взрослых мужиков? Почему они не видели очередного «кидалова» в этой схеме сделки? Для меня тоже это до сих пор остается загадкой. Единственным объяснением может служить феномен человеческой психологии – когда человек чего-то страстно желает, он ослеплен и не видит обстоятельств, противоречащих его желанию. Страсть немедленного обогащения – одна из сильнейших, и, как правило, человеку она дорого обходится.
Но что же наш Майкл, скажете вы, и будете, безусловно, правы. О главном герое я как бы и забыл, но это только потому, что с ним случилась еще более фантастическая история. Мой друг не из тех, кто ищет легкие пути, и потому так легко, как Ивану, ему соскользнуть с этого дела не удалось.

Глава 9 Дядя Гамлет

Он скуп на слова, как де Ниро,
С ним спорит только больной.
Его не проведешь на мякине,
Он знает ходы под землей.
Небо рухнет на землю,
Перестанет расти трава -
Он придет и молча поправит все,
Человек из Кемерово.

Б.Гребенщиков

Как вы, надеюсь, еще помните, мы оставили Майкла в тот момент, когда он отправился с Георгием к его мифическому дяде. Так вот, я хочу сказать, что для Майкла лучше было бы, если бы дядя, действительно, оказался мифическим. Но, к несчастью, он был вполне реальным, седовласым старцем с бородой и усами. Жил он на одной из дальних улочек городка, по которым Георгий так долго плутал, что наш друг уже и с толку сбился совсем, но послушно шел следом. Майкл только успел заметить, что поблизости находится городское кладбище, а за ним сразу начинается сосновый бор, плавно переходящий в тайгу, как он догадывался. Понять национальную принадлежность старца было, практически, невозможно в силу преклонного возраста. Поэтому не буду утверждать, являлся ли он на самом деле дядей Георгию (как вы помните грузину), но легенду всецело подтвердил. Звали старца Гамлетом, что тоже вполне вписывалось в общую версию.
Наш «принц датский» был, конечно же, не принц вовсе, но лицо к власти приближенное. А именно, подрабатывал на хлеб насущный шаманством. Был местным пророком, лекарем и служителем какого-то, только ему известного культа одновременно. Вообщем уважаемый был человек, и в определенных, мифологически настроенных кругах, известный.
Встретил доброжелательно, в дом пригласил. Это был естественно сруб из цельных бревен, вполне добротный и чистый. Особенно впечатляло наличие разнообразной техники. Все последние японские новинки были представлены в полном объеме, не в каждой столичной квартире такое увидишь…
Но за стол дедушка не позвал, а сразу же приступил к делу. Начал жаловаться, что только бедственное положение народа вообще и его шаманского сословия в частности могло подвигнуть его на такое святотатство, а именно посягнуть на самое дорогое, что у него есть. Говорил он долго, велеречиво, мешая русские слова с какими-то малопонятными, видимо, из какого-то сибирского наречия, а может и восточного. Майкл уже начал впадать в транс (чего, собственно, дедушка по шаманской привычке и добивался, видимо) и все никак не мог дождаться, когда же старик перейдет к сути сделки, но вежливо слушал. Во-первых, пожилой человек, во-вторых, шаман все-таки, а ну как превратит в кого-нибудь, в ёжика, например.
Но шутки шутками, а в конце своей длинной речи дед неожиданно куда-то исчез и мгновенно вернулся, держа в руках какой-то предмет, внешне вроде бы ничем не примечательный, - всего-навсего бесформенный обломок серебристого металла величиной с кулак взрослого человека. Первоначально Майкл решил, что перед ним самый заурядный кусок алюминия, и чуть было даже не возмутился, но, когда рассмотрел повнимательней, и даже с разрешения старца взял предмет в руки стало ясно, что на алюминий это не очень-то похоже - металл был заметно тяжелее и к тому же отливал ярким белым цветом. В тот момент, когда он отдавал «камень» Гамлету, тот как бы случайно (а сейчас, я думаю, что просто для пущего эффекта) уронил кусок на пол, и из него вдруг... посыпались искры. Наши бизнесмены, конечно же, удивились, а старик сказал, что это еще не самые чудесные свойства реликвии, что если по ней чиркнуть, к примеру, ножом, то вырываются самые настоящие снопы белесого огня, что он и продемонстрировал прямо на глазах у изумленной публики, а уж целительные свойства каковы! Вся область об этом наслышана!
Вообщем, дед их убедил, что «булыжник» дорогого стоит, и в ответ на робкие вопросы Майкла об обещанном сертифицированном осмии-187, умело уводил разговор в сторону. В конце концов, принес еще одну важную бумагу, на которой его друзья - ученые, как он сказал, торжественно клялись, что было надежно установлено, что в действительности внешне бесформенный обломок некогда был ни чем иным, как фрагментом какого-то кольца, цилиндра или сферы диаметром около 1,2 м. Крайне удивил исследователей его химический состав, поскольку тот соответствовал сплаву различных лантаноидов (т.н. "редкоземельных элементов"): церий 67,2%; лантан - 10,9%; неодим - 8,8%; остальное же, в основном, приходилось на магний (6,7%) и железо (6,3%). Оставшиеся 0,1% составляли примеси, среди которых наиболее заметными были уран и молибден. Определить дату изготовления предмета надежно не удалось, однако изучавшие его пришли к твердому убеждению, что она не превышает 100 тыс. лет. (Основанием для подобного вывода стало то обстоятельство, что в нем не было найдено сколько-нибудь заметных следов продуктов распада входившего в его состав урана-238; в противном случае они бы обнаружились, пусть и в очень малом количестве.) До сих пор на Земле не было найдено ни одного минерала с подобным или близким к нему количественным или хотя бы качественным составом. То есть господа ученые научно доказали, что материал редкий, науке доселе неизвестный и, скорее всего, инопланетного происхождения.
- А где вы его нашли уважаемый Гамлет? – спросил Майкл (уж очень ему понравилось имя старца.)
- Да рыбачил как-то в молодости на Байкале, году эдак в 70-м, там и нашел, - неожиданно искренне ответил дед, - сохранил, уж очень забавным камень-то показался. И не думал тогда, что так пригодится, уж, сколько лет, спасибо ему родимому, меня кормит, а теперь, может, и на старости лет обогреет. Шаманить то нелегко, все время надо соответствовать имиджу, как сейчас говорят, стар я стал, устал... А тогда в 70-м я еще геологом работал, вот на всякие необычные породы и обращал внимание. Камень взгляд привлек, больно в темноте светился!
Собственно на этом моменте воспоминания Майкла обрываются. Что было дальше он смог вспомнить только под гипнозом, которому его уговорила подвергнуться его мать, уже потом, дома, когда он все-таки вернулся живой и почти невредимый, чем немало способствовала моему литературному творчеству.

Глава 10 Изольда

Чернеет дорога приморского сада,
Желты и свежи фонари.
Я очень спокойная. Только не надо
Со мною о нем говорить.

А,А, Ахматова

Ида страдала без Майкла. Она ни за что не согласилась бы признаться в этом, даже под пытками, но исчезновение Майкла ее убивало. Возможно, между ними никогда и не возникло бы более серьезных отношений, чем обычная курортная романтика, но его столь неожиданное исчезновение стало для нее мучительным. Ида не могла ни о чем думать, и даже почти не могла говорить. Виделись мы в то время не часто, я чувствовал, что раздражаю ее самим фактом своего существования. Его нет, а я есть. Хотя она, конечно же, скрывала свои чувства, но они были столь прозрачны, что даже, несмотря на мое горячее желание видеть ее, я постепенно стал отдаляться.
В этот момент и произошло нечто ужасное, в чем отчасти я виню и себя. Я должен был охранять ее, быть с ней рядом, а не заботиться о своей гордыне. Но что уж теперь говорить!
С тех пор как исчез Майкл, Ида почти никуда не выходила из дома, и уже собиралась было уезжать к себе, в город, в институт, продолжать учиться. Только отсутствие Майкла и тлеющая надежда на его возвращение заставляла ее тянуть с отъездом, хотя все сроки уже, конечно же, давно вышли. И тут какие-то знакомые уговорили ее пойти на чей-то день рождения в кафе в нескольких километрах от дома. Предполагаю, что она надеялась отвлечься или просто не сумела вежливо отказаться, но, так или иначе, пошла. Там оказалось даже скучнее, чем она могла себе представить и, выйдя на улицу тихонько, посреди всеобщего веселья, она увидела своего соседа, с которым была едва знакома, но который при этом собирался уезжать домой. Она обрадовалась, тут же напросилась с ним, и они благополучно сбежали с этого праздника жизни.
Но, видимо, хотя сосед и производил впечатление трезвого, он все-таки что-то употребил алкогольное на дне рождения или это было просто роковое стечение обстоятельств, но на последнем повороте к дому, за каких-нибудь 500 метров от цели, он не вписался в этот самый поворот. И надо же было такому случиться, что именно в этом месте кто-то что-то прокладывал под землею, какие-то коммуникации, естественно, не обгородив вырытую траншею ничем, кроме бурно разросшейся пожухлой растительности.
Короче, на всем ходу их машина ухнула в какую-то яму, внутри которой находилась еще и бетонная конструкция. Сосед выскочил из машины и начал бегать вокруг в состоянии шока. Как оказалось, он отделался только потрясением нервной системы. Иде же повезло гораздо меньше: многочисленные переломы, большая потеря крови, травмы, едва совместимые с жизнью.
И если бы не счастливая случайность или провидение господне, материализовавшееся в виде ее сестры, которая как раз в этот момент возвращалась со свидания со своим молодым человеком, на этом месте в повести пришлось бы поставить точку. Потому как продолжать историю без главной героини, ради приятных мне воспоминаний о которой, я, собственно, весь этот литературный подвиг и затеял, просто глупо. Это я мрачно шучу, конечно же, но в каждой шутке есть только доля шутки, все остальное – правда.
Стараниями молодых людей Ида была доставлена в больницу, где и началась ее, уже совсем другая жизнь. С этих пор она всегда разделяла свою жизнь на «до» и «после». Потому как забыть такое потрясение просто физически невозможно.

Глава 11 Сибирский цирюльник

Последнее, что смогла воспроизвести память Майкла из своего сибирского путешествия без дополнительного гипнотического воздействия, было свечение злополучного камня. После этого он смог вспомнить себя только на вокзале в столице нашей, в прошлом необъятной, Родины, городе Москве. Что было между этими двумя событиями начисто стёрто из самого персонального из всех компьютеров, который находился непосредственно в его голове. Хотя, как оказалось, к моему литературному счастью, всё-таки не начисто. Один хороший и умный доктор сумел помочь и сейчас, с разрешения Майкла, я смогу поведать терпеливому читателю, что же всё-таки произошло.
Пока дядюшка Гамлет развлекался шаманским красноречием и воспоминаниями о своей геологической молодости, племянник Георгий, тоже не первой свежести, но еще достаточно дерзкий, чтобы хотеть от этой жизни всего и побольше, задумался над риторическим и прямо скажем судьбоносным кое для кого вопросом: «А к чему ему, собственно, Майкл?».
Да, он был нужен на этапе поиска покупателя с реальными деньгами, на этапе транспортировки этих самых денег в сибирскую глушь и до тех пор, пока сам Георгий не до конца верил в существовании чего-то реального и, действительно, стОящего, за дядюшкиными россказнями. Но теперь, когда Георгий собственными глазами убедился, что камень существует, да еще блестит то как! Он подумал, по старой российской привычке, что «такая корова нужна самому». К тому же и тридцать тысяч хрустящих реальных денежек можно прикарманить. Георгий задумался. На реальное преступление он идти как-то не отваживался, он был мелкий авантюрист и не более того, не убийца уж точно. Но камнем делиться совсем не хотелось, и он уже начал перебирать в уме возможные варианты избавления от Майкла, не слишком вступая в противоречия с законом человеческим и божьим. Больше всего ему не нравилось крепкое телосложение нашего друга и различные восточные приёмчики, которыми тот владел в совершенстве, чем уже успел похвастаться в поезде.
И тут, как всегда, помог случай. Майкл вдруг неожиданно потерял сознание! То ли дедушка чего-то нашаманил случайно, то ли камень, действительно, был не прост, то ли длинное утомительное путешествие с перманентными попойками и резкая перемена климата сделали свое дело, но Майкл неожиданно обмяк прямо на руки дедушке Гамлету. Такой удачи Георгий даже не предполагал в самых смелых своих стратегических построениях.
Георгий быстро скомандовал растерявшемуся деду, и они вдвоем, взяв Майкла за руки и за ноги, положили его на скамью.
- Давай быстрей готовь какое-нибудь успокоительное снадобье, пока он не очнулся. Только не переборщи! Это опасный преступник, но убивать его мы не будем, я не собираюсь потом всю жизнь скрываться от его дружков, - скомандовал Георгий ошалевшему деду, - Ты должен продержать его какое-то время в беспамятстве, пока не разберемся с камнем и с деньгами и не свалим отсюда подальше. Сможешь? – на ходу импровизировал Георгий.
- Смогу, племянничек, чего ж не смочь то! Шаман я всё-таки или не шаман?! – ответил дед.
- Не знаю я кто ты, но если ты всё сделаешь правильно, скоро мы оба будем богаты и счастливы. А с деньгами каждый сам себе шаман! Надеюсь, спорить с этим ты не будешь?
- Да чего уж там… Как с очевидным поспоришь?..
- То-то! Давай, дед, трудись! Вот тебе пациент! Смотри, чтоб не помер, но чтоб и не очнулся раньше времени! Возможно, несколько месяцев придётся продержаться. Камень то – не кольцо обручальное! Реализовать будет затруднительно! Но у меня, кажется, уже есть план!
Глава 12. Белые сны

Как давно снятся нам только белые сны,
Все иные оттенки снега замели.
Мы ослепли давно от такой белизны,
Но прозреем от черной полоски земли.

Кто не верил в дурные пророчества,
В снег не лег ни на миг отдохнуть,
Тем наградою за одиночество
Должен встретиться кто-нибудь.

В.С, Высоцкий

Так начался самый сложный и загадочный период в жизни моего друга. Иногда он до сих пор сомневается, было ли это на самом деле или ему только приснилось. Отчасти правильны оба варианта, потому как именно сны были главным наполнением нескольких последующих месяцев его жизни. Он их рассказал доктору-гипнотизёру. Подробности же реальных событий мы узнали впоследствии из допросов пойманного, как это ни странно, органами правопорядка Георгия. Во многом это случилось благодаря усилиям активных и настойчивых родителей Майкла, надо отдать должное их терпению. Но лучше по порядку.
Во-первых, эти странные стихи Вертинского, поклонником которого мой друг вроде бы никогда не был.
На солнечном пляже в июне
В своих голубых пижамах
Девчонка — звезда и шалунья —
Она меня сводит с ума.

Под синий berceuse океана
На жёлто-лимонном песке
Настойчиво, нежно и рьяно
Я ей напеваю в тоске:

«Мадам, уже песни пропеты!
Мне нечего больше сказать!
В такое волшебное лето
Не надо так долго терзать!

Я жду Вас, как сна голубого!
Я гибну в любовном огне!
Когда же Вы скажете слово,
Когда Вы придёте ко мне?»

И, взглядом играя лукаво,
Роняет она на ходу:
«Вас слишком испортила слава.
А впрочем... Вы ждите... приду!..»

Потом опустели террасы,
И с пляжа кабинки свезли.
И даже рыбачьи баркасы
В далёкое море ушли.

А птицы так грустно и нежно
Прощались со мной на заре.
И вот уж совсем безнадежно
Я ей говорил в октябре:

«Мадам, уже падают листья,
И осень в смертельном бреду!
Уже виноградные кисти
Желтеют в забытом саду!

Я жду Вас, как сна голубого!
Я гибну в осеннем огне!
Когда же Вы скажете слово?
Когда Вы придёте ко мне?!»

И, взгляд опуская устало,
Шепнула она, как в бреду:
«Я Вас слишком долго желала.
Я к Вам... никогда не приду».


Ида также уверяла, что ничего подобного никогда ему не читала. Откуда он их взял непонятно, но под гипнозом читал без запинки и множество раз. Говорит, что приснились и с тех пор звучат в голове как мучительный рефрен.
Еще он вспоминал, что все время до полного изнурения бежал по какой-то бесконечной заснеженной пустыне. С одной стороны, бежал от чего-то непонятного и отвратительного в страхе и ужасе, с другой стороны, всё время к кому-то стремясь. Так страх, перемежаясь с вожделением, всё время гнал его куда-то, при этом пустыня никогда не заканчивалась, и от белого цвета не было спасения. Иногда вдалеке, среди снежных вихрей маячила вроде бы какая-то женская фигура, тоже в белом, но когда ему удавалось подобраться поближе, оказывалось, что всё это иллюзия, обман и только крупные снежинки оказывались у него в руках, когда он пытался схватить незнакомку за платье. Подтаяв в ладонях, они превращались в градины, в маленькие льдинки, и когда он снова смотрел на них, они как-будто подмигивали и смеялись над ним. Этот кошмар повторялся довольно часто, почти регулярно, в перерывах он видел сцены из свого детства. Когда он чуть не утонул в пятилетнем возрасте, и мама сильно волновалась. Или чем-то был сильно разгневан отец, а он, совсем еще маленький, смотрел на него одновременно с ненавистью и обожанием. Еще много чего ему снилось, но сон с заснеженной девушкой в белом был, пожалуй, наиболее часто повторяющимся.
Еще он вспомнил, что во сне на нем, кроме обычной, довольно легкой одежды была какая-то огромная меховая шапка-ушанка. То ли енот, то ли какой другой зверь, но шапка была воистину огромной и сзади еще болтались пришитые хвосты сего зверя неизвестной породы. Шапка была тяжелой, всё время падала, но он всякий раз ее поднимал, нахлобучивал и бежал дальше. Она ему все время мешала, падала на глаза, но так как вокруг был леденящий холод, он всё-таки опасался утратить ее окончательно и зачем-то тащил за собой сквозь мучительно долгие белые сны.

Глава 13 Реальность

Истинно говорят, хоть и по другому совсем поводу: «Тяжела ты шапка Мономаха!». В нашем случае она оказалась, действительно, тяжелой. Именно в этой шапке моего друга нашли на вокзале в Москве в бессознательном состоянии, видимо, привезенным кем-то на одном из сибирских поездов. При нем были документы и немного денег – проходимцы оказались довольно гуманны. Слава Богу, он почти сразу (благодаря, кстати, яркой шапке) попался на глаза добросердечной уборщице, которая, видя, что парню плохо, вызвала скорую и милицию. Его даже не успели ограбить! А ведь могли принять за преуспевшего северянина, и тогда бы уж точно ни шапки, ни документов, ни денег, а могли и жизни лишить…
Очнувшись через несколько дней в одной из московских больниц, Майкл сразу же начал требовать отпустить его на вокзал, кричал, что ему срочно надо ехать, что он и так уже везде опоздал. Название одного из южных городов он всё время произносил еще в бреду. Врачи обратили внимание, что оно не совпадает с местом его постоянной прописки, но решили не заморачиваться на этом. Мало ли… Когда он очнулся, больничные власти посопротивлялись немного, но так как времена наступили уже тяжелые, смутные, койко-мест не хватало, отпустили его с Богом, напоследок дав какие-то рекомендации и предупредив, что он пережил тяжелое отравление непонятного происхождения. Вещество неизвестно официальной науке, но, так или иначе, влияет на мозг. Поэтому он должен быть особенно осторожным и внимательным. Возможны рецидивы потери сознания и замедленность реакций.
Майкл рванул на вокзал. Тех рублей, которые оставили ему бандит, хватило на билет до нужного ему города. Только выйдя на желанном вокзале, он осознал, зачем он здесь, собственно. Он приехал к Ней. До сих пор он действовал как-будто на автопилоте. Теперь очнувшись он понял, что составленное когда-то шуточное досье на Иду, теперь оказалось, как нельзя, кстати. Он запомнил город и запомнил ее номер телефона примерно так же, как все тогда помнили номер из известной песни Гребенщикова: 2 – 12 – 85 – 06. Телефон крутился в его голове, словно «Отче наш» у религиозного фанатика, и он, не задумываясь, набрал его в ближайшем автомате. Мобильной связи тогда еще не было, и поэтому пришлось мучительно искать двушки, потом он вспомнил, что их уже недавно заменили на какие-то картонные карточки с чипами. Вообщем когда он разобрался со всей этой хренотенью, и услышал ее голос на другом конце провода, он не поверил сам себе, подумал, что это опять какой-то сон, смог только выдавить, невольно подражая Высоцкому: «Ну, здравствуй, это я!» и сполз по стенке в телефонной будке. Силы его иссякли окончательно. Как будто закончилась программа, дальше он не знал, что надо делать.
Ида узнала его, долго кричала в трубку его имя, пока он, наконец, не отозвался, но смог произнести только «Я… у вас в городе… на вокзале.».

Глава 14. Другая реальность

Ни единою буквой не лгу –
Он был чистого слога слуга,
И писал ей стихи на снегу –
К сожалению, тают снега!
Но тогда ещё был снегопад,
И свобода писать на снегу, –
И большие снежинки и град
Он губами хватал на бегу.
Но к ней, в серебряном ландо
Он не добрался и не до...
Не добежал бегун, беглец,
Не долетел, не доскакал,
А звёздный знак его – Телец –
Холодный Млечный Путь лакал.
Смешно, не правда ли, смешно,
Когда секунд недостаёт, –
Недостающее звено,
И недолёт, и недолёт!
Смешно, не правда ли? Ну вот, –
И вам смешно, и даже мне –
Конь на скаку и птица влёт, –
По чьей вине?..
В.С. Высоцкий
Всё дальнейшее я знаю уже из рассказа Изольды. Она рванула на вокзал, долго искала его среди чемоданов и тюков вечно куда-то перемещающихся сограждан, пока, наконец, не нашла в одной из телефонных будок. Узнала с трудом. Какая-то кошмарная шапка, затертая кожаная куртка, порванные штаны. Видок, видимо, был еще тот.
- Майкл! Это ты? Очнись! Вставай! Пойдем! – трясла она его изо всех сил.
- Братец..., - прошептал он с трудом, - я сейчас очухаюсь, не кричи так, пожалуйста.
- Слава Богу! Ты живой!
- Да что со мной сделается!
- И это говоришь ты, который отсутствовал почти полгода!
- Правда что ли? Неужели так много времени прошло? А по сравнению с моими сибирскими ощущениями мне кажется так тепло сейчас!
- Ну, не полгода, сейчас начало декабря, но несколько месяцев прошло определенно. Несколько месяцев и целая жизнь… - добавила она задумчиво.
- Ладно! Потом всё расскажешь! Пошли куда-нибудь отсюда.
- Идем!
Честно говоря, Ида была в некоторой растерянности. С одной стороны, она была счастлива тем, что он жив, безусловно, с другой стороны, слишком многое изменилось за это время и в ней самой и в ее отношении к жизни. Она положительно не знала, куда его вести. Но знала определенно – ни домой, ни к близким друзьям она его привести не может. Мучительно соображая, как выкрутиться из этой сложной ситуации, она отвечала что-то ему и кажется немного невпопад. Потому как он спросил неожиданно:
- Братец, что с тобой? Говори правду! Мы же друзья, вроде бы. И кстати, почему ты такая бледная? Ты же знаешь, если я совсем неворемя, я сразу же исчезну. Только скажи.
- Майкл!!! – она уже почти плакала, - Я забыла, что ты не знаешь… За это время, пока тебя не было столько всего случилось! Я сама только недавно приехала! Почти всё это время я провалялась в больнице, там у нас, в городке у мамы, меня спасали почти всем миром. Об этом знает весь город, все, кроме тебя, тебя же не было… Я попала в аварию вскоре после твоего исчезновения, сломалась почти вся, собирали по кусочкам, Слава Богу, мир не без добрых людей, собрали с любовью и вниманием. Как видишь, бегаю и даже почти не хромаю, что само по себе чудо, исходя из диагноза. Всё это было ужасно, больно и страшно, я как-будто заново на свет родилась, снова ходить научилась и даже, кажется, по-другому стала говорить. Но живучая я, видимо, да и ты тоже, как я погляжу. Ведь все тебя почти похоронили. Но я не верила! Вернее, я знала, что рано или поздно ты позвонишь из ниоткуда. Я видела тебя ТАМ, когда была по ту сторону реальности. Но я знала, что ты ЖИВ. Так и вышло! И вот теперь ты здесь, живой, а я , как дура, не знаю, куда тебя вести…Есть много разных обязательств и обстоятельств…
- Братец, не плачь! Я всё понимаю! Только не надо мне ничего объяснять! Ты ничего мне не должна! Я сам дурак! Я променял тебя на свои глупости. Надо было хватать и держать, как только встретил! А я вот, дурак, решил стать миллионером. В результате потерял всё и теперь вижу, что и тебя тоже! Давай я уеду прямо сейчас и забудь всё, как кошмарный сон. Твоим другом я останусь навсегда, но я не хочу доставлять тебе лишние страдания. Тебе и так было слишком больно, а меня рядом не было!
- Нет! – почти выкрикнула она, - мы все волновались, мы ждали, искали тебя, я не могу отпустить тебя просто так после всего этого. Помнишь, как раньше?! Для всех остальных, включая Владлена, ты еще не приехал! А я, кажется, придумала, куда тебя отвести, где ты можешь переночевать спокойно, и мы могли бы поговорить, не создавая никому проблем. Давай?
- Ты уверена, что стоит затягивать мою пытку? А впрочем, я это заслужил! К тому же я так долго полз к тебе! Идем! Пройду этот путь до конца!
И они пошли. Она наконец-то придумала, куда его отвести. Лучше хипанской квартиры для таких случаев не могло быть ничего. Эти ребята знали, что такое, когда некуда «вписаться» на ночь и не хватает денег на билет. А только голодный разумеет голодному, как известно. У нее всегда были друзья в подобных кругах. Это были обычно светлые и добрые люди, которые просто жили своей особенной, независимой от остального общества жизнью. Она любила их за честность и непосредственность, они ее за знания в области литературы и любовь к русскому року. На этой почве и дружили, хотя жили, безусловно, на разных планетах. К ним она и направилась сейчас, отгоняя подлые мысли о том, чтобы кто-нибудь из ее постоянной компании не увидел ее случайно в городе с этим странным молодым человеком в прямо скажем идиотской шапке. Не то что бы она боялась чего-то определенного, но не хотелось отвечать на множество дурацких вопросов, которые последуют незамедлительно. Город то у них был большой, да вот прослойка узкая, как любили они шутить с друзьями, и потому все, кто представлял что-нибудь из себя ценное, знали друг друга если не по имени, то в лицо уж это точно.

Глава 15 Пытка музыкой

Когда уходит любовь, когда умирают львы
И засыхают все аленькие цветки
Блудные космонавты возвращаются в отчий дом -
Она приходит сюда и ест клубнику со льдом

Группа «Крематорий»

Они шли довольно долго, по дороге она расспрашивала его о том, что же с ним произошло. Он сначала рассказывал довольно связно и откровенно о бизнесе, о редкоземельных металлах, о таинственном камне и странном дедушке, а потом сам понял, что в его воспоминаниях присутствует какой-то провал, за которым следует резкое перемещение на московский вокзал.
- У меня такое ощущение, что я долго спал и видел какие-то странные мучительные сны белого цвета, но, возможно, это и происходило на самом деле! Хоть убей не пойму!
- Ну, убивать мы тебя, конечно, не будем! У тебя и так, довольно, несчастный вид. Тебе необходимо отмыться, побриться и поесть для начала. А потом, может, что и вспомнится.
- Я надеюсь, а то какое-то странное ощущение, вроде бы кусок жизни взял и выпал. Непривычно…
В этот момент они подошли к подъезду довольно задрипанной девятиэтажки, поднялись на лифте, разрисованном местными умельцами черной тушью, и позвонили в дверь, покрытую старым, потрепанным дерматином. Дверь открыл молодой человек в рваных джинсах с голым загоревшим торсом и длинными волосами, собранными в роскошный хвост, бледный, с высоким лбом и печальными глазами Христа. В руках у него была флейта.
- Привет, Олежка! Это я, как видишь. Впустишь? – приветствовала его Ида.
- Конечно, Солнышко! Я тебе всегда рад, ты же знаешь!
- Познакомься, это мой друг Майкл! Надеюсь, что будешь любить и жаловать.
- Как это ни пошло звучит, твой друг – мой друг. Меня зовут Олег, - обратился он уже к Майклу, - но все они, - обвел он руками неопределенно, - зовут меня почему-то уменьшительно-ласкательно Олежка. А ведь я не такой и маленький! Но я не обижаюсь! Мне даже нравится! Ты тоже можешь меня так звать, Майкл.
- Спасибо, Олег! Очень приятно познакомиться! – несколько слишком официально ответил Майкл. Видимо немножко стеснялся. Обстановка была непривычной.
- Ты совсем не маленький, Олежка! – вмешалась Ида, - И красив, почти как Спаситель, хотя я знаю, что ты не любишь, когда тебя с Ним сравнивают, но из песни слов не выкинешь и трудно не замечать очевидного. Кстати, я до сих пор не могу забыть посещение церкви вместе с тобой на Пасху. Когда бабушки падают тебе в ноги и норовят целовать твои видавшие виды ботинки, это впечатляет! Ты просто очень добрый, поэтому все так ласково тебя называют…
- Спасибо, Солнышко! Я не обижаюсь! Я ведь тоже зову тебя только Солнышко и никак иначе. И именно из-за этих бабушек я и не люблю подобных сравнений! Слишком уж большая ответственность на мою бедную, больную голову, в которой только музыка и ничего, кроме музыки, поверь!
За этим обменом любезностями они незаметно проследовали в квартиру, в которой висел привычный смок из смеси продуктов горения табака, травки и алкогольных паров. Тут и там сидели какие-то личности в потертой джинсе неопределенного пола. Ида приветствовала сразу всех, и все ей дружно и радостно откликнулись в ответ. Но с места мало, кто поднялся. Вставать в присутствии дамы здесь было не заведено. Пообщавшись немного кое с кем, и отправив Майкла в ванную, отмывать дорожную пыль, Ида прошла на кухню вместе с хозяином.
- Олежка! У меня к тебе просьба! Приюти этого молодого человека на одну ночь. Завтра он уедет, а сегодня нам просто необходимо поговорить! И еще, кажется, имеющейся у меня наличности не хватит ему на билет, а у него совсем нет денег. Ты не мог бы спросить у своих. Я отдам.
- Какие вопросы! Пусть остается, сколько хочет! Видать, его сильно потрепало этой жизнью. Деревянные на билет найдем. Мне так приятно быть тебе полезным, ты не представляешь! До сих поре тебе всегда приходилось нас спасать. Наконец-то представился случай и мне почувствовать себя мужиком! Приятно, чёрт возьми!
- Спасибо, Олежка! Он очень хороший человек! Честное слово!
- Ты можешь мне ничего не объяснять! Я всё вижу и полностью тебе доверяю. Музыка музыкой, травка травкой, но я ж и не совсем дурак все-таки.
- Ты совсем не дурак, и я знаю, как ты ко мне относишься. Кстати, проводишь меня сегодня вечером, когда я пойду домой? Я не хочу, чтобы это делал он, а он, непременно, попытается. И еще поиграй нам на флейте, пожалуйста! Уж воспользуюсь твоей добротой по полной программе!
- Не вопрос! Доставлю принцессу в лучшем виде! Как только мигнешь, встаем и уходим! Ну а без флейты тут точно никак не обойтись!
- Вот и договорились!
Вообщем к тому времени как Майкл вышел из ванной в немножко длинных для него Олежкиных джинсах, мизансцена уже была продумана во всех деталях. Ничего не поделаешь, это жизнь! И любой экспромт нуждается в тщательной подготовке.
- Садись, парень, рубать будешь! – немного грубовато предложил ему Олежка, - и ты, Солнышко, присоединяйся. У нас сегодня шикарный ужин! И хипаны могут на что-то приличное сгодиться. Налетайте! Картошка с грибами по кришнаидски. Грибы обычные, белые, – добавил он, видя их вытянувшиеся физиономии, - ребята питерские привезли, вчера вписались. Чай еще есть отличный, настоящий английский из Лондона, шоколад швейцарский и варенье из жимолости.
- А вы шикарно живете, как я посмотрю, в наше голодное постперестроечное время! – изумилась Ида.
- Не имей сто рублей, тем более, деревянных, а имей сто друзей! Старая мудрость! Стараюсь придерживаться древних истин. Это помогает мне выживать. Сейчас еще вина вам налью, хотя нет, вина не буду, оно поганенькое, из магазина, лучше водки. Водка, она и в Африке водка! Раз вы травкой пренебрегаете, вам просто необходимо выпить «живой воды», чтобы расслабиться.
И они начали есть. Всё казалось таким вкусным, как никогда в жизни!
- Слушай, братец, эти грибы почти как наши мидии, ты не находишь? – заметила Ида.
- Похожи! Мне вообще кажется, что я не ел сто лет! Если есть в жизни счастье, то мне сейчас кажется - вот оно с нами и случилось. Есть эту потрясающую еду и смотреть в твои глаза по праву кошки, которая смотрит на короля, вернее кота, который смотрит на королеву. Чего еще можно желать! Прямо таки королевский ужин!
- А ты что забыл, что я – королева Изольда? Сам же так назвал, теперь слушайся и повинуйся!
- Сейчас еще и музыка будет! Сегодня я Ваш придворный шут и музыкант! Только на один вечер! Эксклюзив! – добавил Олежка и заиграл на флейте.
И словно по мановению волшебной палочки звуки музыки унесли их далеко-далеко, и уже не было ни этой обшарпанной квартиры, ни его жуткого путешествия, ни ее переломов и ран, ни горя, ни радости, ни проблем. Только чистые, всепоглощающие звуки и вселенская грусть, которую в состоянии передать только этот музыкальный инструмент.
- Как во сне! – прошептал он, - кажется, мой сон продолжается, только она стал теплее, красочнее и с музыкой.
- Да, этот сон музыкальный. Хочешь добавлю стихов? Ты же знаешь, это мой профиль. Каждый добавляет в общий сон что-то от себя…
Адреса не помню,
Имена забыла.
То ли это сон мне,
То ли это бред.
Взгляд ловила томный –
Строго не судила,
Очертанья смутны
В дыме сигарет.

Помню чьи-то руки
Прикасались к флейте,
Робко так и властно,
Как к чужой жене.
Звуки были после,
Муки на рассвете –
Знать на этом свете
Музыка в цене!

Я ловила звуки
Сонными губами.
Уши равнодушно
Изменяли мне.
Муки разбегались,
 Сталкивались лбами –
Тяжко было слушать
Музыку во сне.
- А что ж мне то добавить? Какой-то я совсем бесполезный в этом сне получился…
- Ты уже добавил. Себя. Спасибо, что ты есть, спасибо, что ты был…сегодня у королевы Изольды праздник прощания с детством, - засмеялась Ида каким-то не совсем естественным странным смехом.
- Прощание навсегда?- спросил он почти жалобным голосом.
- Увы! Навсегда! – ответила она, как всегда попав ему в тон.
Звучала музыка, висела дымовая завеса, и продолжал действовать электрический разряд, когда возникал всегда, когда эти двое находились в относительной близости друг от друга. Олежка говорил потом, что сидеть между ними было, практически, невозможно. Электрическое поле, буквально, разрывало на куски. Он еле выдерживал! Только потому, что она его просила! А желание королевы, как известно, закон!
- Трубадур в этой сказке останется с бременскими музыкантами, а принцесса пойдет дальше в свою взрослую, королевскую жизнь…- тихо произнесла вдруг Ида.
- И Он уже ничего не может изменить? – прошептал Майкл.
- Ничего… – эхом откликнулась она, - но это совсем не значит, что любви в этом мире стало меньше, просто она начала принимать другие очертания. Мы с тобой стоим вначале всеобщего сумасшествия под названием виртуальные страсти. Все, что между нами было, было только во сне, во множестве снов, твоих и моих, наших общих. Но через короткое время сон закончится, ты уедешь, и мы увидимся когда-нибудь потом, через много лет… И я надеюсь, сохраним нашу дружбу.
- Но как мы будем дышать порознь?
- А мы никогда и не были вместе. У тебя всё будет хорошо, не волнуйся. А у меня и подавно. После всего, что мы пережили, каждый в отдельности, нам сам чёрт не брат!
- Ты наверное теперь больше будешь любить устрицы? – не смог удержаться Майкл от колкости.
- А вот об этом я подумаю завтра. Одна. Возможно и так, устрицы во льду - звучит романтично и даже празднично, а я ведь Изольда, и это значит, на взгляд многих, что изо льда. Но в любом случае это уже будет совсем другая история!
Он положил голову на стол, как на плаху, и больше уже ничего не произносил вслух. Он понял, что возражения бесполезны, королева Изольда озвучила свое решение. Тем временем звучала последняя, самая грустная песня, после которой она кивнула Олежке, и они молча встали и вышли.
Уходя, Олежка обернулся и сказал:
- Я постелил тебе на диване в кухне, ложись спать, не обращай ни на кого внимания, я скоро вернусь.
Но никто ему не ответил, кажется, Майкл опять вернулся в свои одинокие сны.

Эпилог

Нет повести печальнее на свете,
Чем повесть о Ромео и Джульетте…
В. Шекспир

На этой не слишком положительной ноте, позвольте мне откланяться. Впрочем, хэппи-эндов я не обещал. С этим, пожалуйста, в американский кинематограф. Что это было? История любви? История разлуки, предательства или неудачи? Не знаю, и не берусь судить. Скорее, это просто кусочек из жизни, мимолетное наблюдение над самыми обычными или не очень, согражданами, молодость которых пришлась на не самую обычную эпоху.
Осталось только рассказать для тех читателей, кому не безразлична дальнейшая судьба героев, некоторые факты из их последующей жизни.
Майкл вернулся в родной город, некоторое время отходил от пережитого, в течение которого его родители развернули бурную деятельность по поиску и наказанию обидчиков сына. Для этого подняли на ноги все органы правопорядка, а также экстрасенсов и медиков. Последние подвергали Майкла гипнозу, первые подробным допросам. Таким образом, по крупинкам собрали информацию, часть которой легла в основу моего сюжета.
Георгия отыскали и поймали в процессе неоднократных попыток сбыть злополучный камень целиком или по частям. Ему показательно предъявили целую кучу обвинений, так как история с Майклом была не единственной попыткой заработать лёгкие деньги этим господином. Думаю, что сидел он долго и счастливо.
Камнем заинтересовались ученые, и потому по окончании следствия он был передан какому-то НИИ по изучению неопознанных летающих объектов и всего с ними связанного. Говорят, что, действительно, уникальная находка, в процессе изучения которой возникает больше вопросов, чем ответов.
Наш дедушка Гамлет, кстати, пропал бесследно. Вместе с ним пропали и злополучные тридцать тысяч, отданные ему Георгием на сохранение. Видимо, дедушка мудро решил довольствоваться малым и не ждать построения счастливого будущего неразумным племянников. Куда он подался никто не знает, но дом остался бесхозным и в целости, из него только исчезла кое-какая японская техника. На имущество тут же нашлось куча претендентов из числа мистически настроенных личностей, и там открыли то ли что-то вроде церкви, то ли центр шаманизма и изотерики. Отличить одно от другого в наше путаное время довольно непросто.
Ида вышла замуж и, кажется, вполне счастливой, когда приезжает в наши края со своими детьми на лето. В общении мы ограничиваемся короткими приветствиями и ни к чему не обязывающими вопросами и столь же легкими ответами на них. Но отношения сохранились вполне светлыми, не без ностальгии.
Что касается меня, то я остался жить на море. Лучшего места под солнцем едва ли возможно отыскать! И я это вовремя понял. Майкл отошел от душевных переживаний и с удвоенной энергией взялся за построение собственного бизнеса. Но больше в сомнительные авантюры не ввязывался, описанная мною история отучила его от легких денег навсегда. Мы занялись общепитом, изучение которого с Идой во времена счастливой молодости, продемонстрировало ему всю запущенность существующего положения.
Мы открыли сначала сеть кафе, потом ресторанов с морской тематикой, в которой стараемся подавать блюда, которые нравятся нам самим. Мидии, кстати, у нас всегда в ассортименте. Для этого у нас имеется специальная ферма на море по разведению этих моллюсков. Такие огромные деревянные рамы, погруженные в морскую воду на определенной глубине, на которых прекрасно себя чувствует и размножается любимое многими лакомство. Устрицы тоже есть в меню всегда, но их приходится выписывать из  заморских стран.
Ида, кстати, не раз заходила в наши кафе, одна или со спутниками. Но как мы радостно отметили, устрицы она так и не полюбила. По-прежнему предпочитает наше фирменное блюдо: мидии-гриль прямо в раковинах, с лимонным соком и зеленью. Хотя у нас много и других вариантов в меню – плов из морепродуктов, разнообразные салаты, коктейли, миксы и прочая дребедень.
Вообщем бизнес у нас процветает, не жалуемся, я работаю у Майкла первым замом по всем вопросам, но, как видите, даже есть время пописывать повести в назидание юношеству, потому как налаженный бизнес всегда дает свободу для творчества, в том числе и литературному, как выяснилось. Что касается личной жизни, я женился и счастлив, в ближайшие месяцы у меня родится вторая дочь, а Майкл, несмотря на то, что он – один из самых завидных женихов в нашем городе, пока один. Говорит, что бизнес – лучшее лекарство от душевных травм и вообще у него еще всё впереди. «У каждого Абрама своя программа» - именно так он любит выражаться. Не знаю уж, это защита у него такая, а на самом деле он просто не может излечиться от своей юношеской страсти или на самом деле бизнес отнимает все силы…Но я с ним не спорю, потому как спорить с ним – занятие, абсолютно, бессмысленное. Постепенно сам дозреет до мысли о потомках. И надеюсь, сумеет быть счастливым как ВСЕ…